Любимый незнакомец - Эми Хармон

не спорт. Не развлечение. – Салли почесал голову и хорошенько встряхнул свою шапку, словно это могло унять зуд, а потом снова натянул шапку на голову.

– Тут я с тобой согласен, Салли, – признался Честер. – Все об этом болтают, у всех есть свое мнение, все тычут пальцем друг в друга. В Кингсбери-Ран уже три года рыщет полиция, всюду стоят патрули. Не думаю, что этого мясника так уж сложно найти. Но они не там ищут. Я вот думаю, что в конце концов кого-то найдут и повесят на него все убийства, но только ведь убийства от этого не прекратятся. И потому они все никак не закроют это дело.

Слова Честера так сильно перекликались с тем, о чем говорили Мэлоун и Несс, что Мэлоун лишь согласно кивнул в ответ.

– Но ему все равно хочется, чтобы его поймали, – проговорил Салли, снова вступая в беседу. – Иначе зачем бы он стал разбрасывать отрезанные куски там, где их все увидят.

– Он их бросает в воду, – вставил еще какой-то бродяга.

– Ну да. Часть бросает, – согласился Салли. – А часть закапывает и кладет сверху голову. Или заворачивает голову в одежду, будто подарок приготовил. А вы замечали, что дамочек он режет на кусочки поменьше? Дамочек он не любит. – И Салли присвистнул, словно у него с женщинами тоже были свои отношения.

– А мне кажется, тут ничего личного нет, – возразил Честер. – Ему просто нравится убивать.

– Ну уж нет, это все очень личное, – отвечал Салли. – Но ему плевать, кого убивать.

– Как же он их заманивает? – спросил Мэлоун, восхищенно прислушивавшийся к беседе. Его собственные выводы во многом совпадали с тем, что говорили его новые знакомые.

– Дает им то, что им нужно, – без колебаний ответил Честер. – То, чего им не хватает. Подвозит. Поит. Кормит. Думаю, он их всех кормил. Тело ни о чем не может думать, когда ты голоден. Ты просто быстро глотаешь, а про вкус еды даже не думаешь. Они отключались, и тогда он резал их на кусочки. Вот и нашего Эмиля он чуть было не подловил. Я уверен, что он ровно так их всех заманил.

После этого разговор стих, и каждый погрузился в собственные мысли. Мэлоун прикрыл глаза и до самого утра притворялся, что спит.

Он напал на след, в этом он даже не сомневался. На Бродвее, близ дома Косов, там, откуда были ясно видны огни больницы Святого Алексиса, находилась одна бутербродная. От рассказа Честера у Мэлоуна внутри словно что-то запрыгало. Он никогда не игнорировал это чувство.

Надо будет рассказать Нессу про Фронека. Может, детективы сумеют его отыскать и обо всем расспросить. Или Мэлоун сам этим займется. А еще, раз уж они все равно будут рыскать в Чикаго, он решил найти Дарби О’Ши. Надо бы разузнать, что стало с кузеном Джорджа Флэнагана. Он хотел сделать это для Дани.

Он ничем не выдал себя, когда она заговорила про Дарби О’Ши, но на самом деле он знал о Дарби еще с тех пор, когда по молодости работал патрульным. Мать Дани была права, от О’Ши действительно были сплошные беды, но теперь это уже не имело значения. И у него тоже было девять жизней. Когда погиб Джордж Флэнаган, ему самому удалось избежать смерти, хотя они были неразлучны. В двадцать четвертом, когда лидера банды с Норт-Сайда Дина О’Бэниона застрелили в цветочной лавке, О’Ши как раз ехал на встречу с ним. Он сумел уцелеть даже в двадцать девятом, в бойне в день Святого Валентина, хотя пятерым его «коллегам» тогда не повезло. Вскоре после бойни Мэлоун внедрился в организацию Аль Капоне; имя О’Ши тогда постоянно всплывало то тут, то там, но Мэлоун, насколько ему было известно, с ним никогда не встречался.

И все же теперь, спустя четыре дня без душа и бритвы, два из которых он потратил на то, чтобы вернуться домой, ему нужно было прежде всего отмыться и выспаться.

Было уже поздно, дом встретил его исполненной радушия тишиной, и он был так рад, что вернулся, что провел в ванной битый час, безо всякой спешки отмываясь и бреясь. В два часа ночи он подошел к двери в свою комнату в обернутом вокруг пояса полотенце, держа в руках увязанное в другое полотенце грязное белье, которого ему совсем не хотелось касаться. И застыл посреди коридора.

Когда он вернулся, дверь была заперта, но теперь она стояла открытая. Он опустил на пол узел с одеждой и медленно толкнул дверь, одной рукой взявшись за ручку, а другой придерживая полотенце. Возле его кровати тускло горела лампа. На кровати лежала Дани.

Дани, в отличие от него, была одета. Она свернулась на покрывале, рядом с ней пристроился Чарли. И кот, и девушка крепко спали.

Он помедлил, не зная, как поступить, ведь она буквально застала его без штанов, а потом тихо подошел к шкафу, чтобы достать оттуда одежду.

Она рылась в его вещах.

Шкаф был открыт, костюмы сдвинуты в сторону, словно она перебирала их, словно что-то за ними искала. Перед отъездом он убрал документы в багажник машины, а блокнот со списками – в ящик письменного стола. Теперь его блокнот лежал на столе. Конечно, не стоило оставлять его в этой комнате – пусть даже и в ящике стола, за запертой дверью. Но ведь он, черт возьми, не рассчитывал, что к нему в комнату кто-то влезет.

Она не проснулась, когда он натянул трусы и майку, надел из приличия штаны и щелкнул подтяжками. Она спала как несчастный, подпоенный неизвестно чем Эмиль Фронек.

– Дани, – сказал он.

Она не пошевелилась.

Он снова повторил ее имя:

– Дани.

Ничего. Тогда он подошел к кровати и мягко тряхнул ее за плечо, коснувшись при этом Чарли. Кот поднял голову, оглядел Мэлоуна полным презрения взглядом прикрытых глаз и снова улегся.

– Дани, – снова сказал Мэлоун, и она, моргнув, медленно открыла глаза. В мягком свете небольшой лампы волосы, словно облако, окружали ее лицо. Когда она наконец поглядела на него, еще не проснувшись толком, еще не до конца понимая, что происходит, он, сам того не ожидая, испытал прилив нежности. Бог мой, как же она хороша.

– Дани… что вы делаете у меня в комнате?

Она нахмурилась, снова моргнула, а потом резко села, спугнув кота. Чарли шмыгнул под кровать, но Дани не обратила на это никакого внимания.

Вскрикнув, она вскочила с кровати и обняла Мэлоуна.

– Ругать вас я буду позже. Сейчас я слишком рада тому, что у вас