«Если», 2000 № 12 - Дэйв Крик

— Я так часто слышал ваше имя, — начал Эдвард. — И теперь рад знакомству.

— Я тоже много слышал о вас.

Они сели. К песне цикад присоединили свои голоса летучие мыши, и Акира обратил к небу здоровый глаз.

— Мне сообщили, — проговорил он, — что вы с Хирото хотите соорудить модель в натуральную величину?

— Да. Конечно, основываясь на ваших идеях. Ваша концепция кажется мне вполне осуществимой.

Акира кивнул, мелькнув ясным глазом.

— Приспособим двигатель «даймлер-бенц», — продолжил Эдвард.

— Мысль принадлежит не мне. Мне пришлось только присоединить трубки Бурдона к двигателю внутреннего сгорания без дифференциального редуктора. Вы уже видели, как нам с Хирото удалось сочетать трубки Бурдона с вашей конструкцией крыла. Коленчатый вал двигателя то сжимает, то растягивает их, они, в свою очередь, приводят в движение крылья — в соответствии с вашими представлениями о динамике крыла. Если мы сумеем изготовить работающую модель, это станет огромным достижением. И я считаю, что современная мастерская вполне позволяет достичь этого.

— Вы получите ее, — пообещал старик.

Эдвард вздохнул, осознав теперь причину своего волнения.

— Великолепно! Воистину это будет выдающимся успехом техники пилотируемого полета. Мы не разочаруем вас.

— Но она издает такой шум!

Эдвард примолк.

— Прошу прощения?

— Слишком шумит. Ваша машина.

— Почему вы так полагаете? Мы еще и не начинали…

— Я видел автомобиль. Я слышал его. И никак не могу перестать слышать. — Он скривился, как будто откусил кусочек лимона.

— При всем моем почтении, — сказал Эдвард, — прошу вас понять, что подъемная сила, необходимая для того, чтобы оторвать от земли одного человека, просто огромна. В Кембридже я опробовал все имеющиеся в наличии виды топлива; порох, сжатый воздух, паровой котел на спирту, карболовую кислоту — но с бензином ничто не сравнится! Таких возможностей не предоставляет ни один из известных источников энергии.

— А какой звук производит птичка, вспархивая с ветки? — Не получив ответа, Акира заметил: — Правильно. Никакого. На что станет похож лес, если в нем зарычит ваш «даймлер-бенц»? По-моему, он перестанет быть лесом.

— Но ничто не может сравниться с бензином…

Хрупкий старик поднялся, опираясь на трость, и направился назад по дорожке.

— Твою модель изготовят, — сказал он. — Но успех придет, только когда мы избавимся от шума двигателя.

Акира-сан оставил Эдварда во тьме, в истинном мраке. Разочарование сменялось негодованием. Они были уже на грани успеха; вот-вот исполнится мечта Эдварда, вот-вот свершится историческое событие, а Акира обеспокоен тем, что машина слишком шумит! Должно быть, он тронулся. Эдвард укрепился в решимости не позволить безумцу помешать человеку взлететь в небо.

Реджи надел кимоно. Сегодняшний день был, наверное, самым важным в карьере Эдварда, и двенадцатилетний сын решил облачиться в желтый, расшитый лилиями, шелковый халат. Эдвард потоптался в соседней комнате, но мальчишка так и не снял кимоно. Эдвард захлопнул дверь буфета, яростно глянул и фыркнул, и все же кимоно не исчезло. Мальчишка преднамеренно пытается досадить ему, крутясь в кимоно. Раздражало уже само это слово.

Вопрос возникал не раз: Реджи то отвечал Эдварду по-японски, то занимался каллиграфией вместо Священного писания, то подхватывал палочками жареную баранину, то проводил свободное время в саду камней, вооружившись граблями и отнюдь не христианскими учениями. Однажды с досады Эдвард объявил, что мальчишка должен начисто забыть японский язык, однако воплотить в жизнь сей декрет было не легче, чем предыдущий, запрещавший Реджи есть рис. Эдвард смотрел, как в соседней комнате сын, одетый в этот желтый халат, опускается на колени перед чаем. И не знал, что предпринять. Его собственный сын, его дитя!

За окном вдруг послышались крики. Эдварду давно уже не приводилось слышать громкого сердитого голоса — кроме собственного, — так что любопытство немедленно притянуло его к окну. Удивительнее всего было то, что ссорились два прекрасно знакомых ему молодых человека: внизу, во дворе, толкались кузены Тору и Хирото, и лица их настолько побагровели от гнева, что отличить одного от другого было и вовсе невозможно. Движения становились все резче, начали собираться зеваки, из мастерской появились мужчины в кожаных фартуках. Тору схватил бамбуковый тренировочный меч и, замахнувшись, обрушил на кузена увесистый удар, смачно шлепнувший по обнаженной плоти. Хирото нырнул в толпу и несколько мгновений спустя показался из нее примерно с таким же куском медной трубы. Кузены поклонились друг другу и сошлись в схватке. Эдвард опустил шторы и отвернулся от окна.

В комнате стоял Реджи. Все еще в кимоно.

Эдвард твердо сказал:

— Переоденься.

— Отец!

— Ты не выйдешь к обеду в этой одежде.

— Ведь все будут одеты официально.

— Да, но мы с тобой принадлежим к другой расе и не должны забывать об этом. Реджи, мы обязаны напоминать японцам, кто мы такие.

— Но я хочу надеть именно это, — Реджи редко ныл или капризничал, он был слишком рассудительным. — Кимоно мне нравится. В нем удобно.

— К счастью, корсет носить неудобно, а то ты и его бы пристроил под свой балахон! Нет. Переоденься в подобающую английскую одежду, и без возражений, или ты не пойдешь с нами, совсем не пойдешь. Я скажу Симбо, чтобы вместо этого сводил тебя к океану. Потратишь день на чтение Писания, почитаешь «Исход»[4] волнам прибоя.

Мальчик стоял, чуточку порозовев. Эдвард видел, как он лихорадочно ищет выход из положения. Мальчишка кивнул в сторону окна, за которым не утихали крики и грохот ударов.

— Отец, а не следовало ли тебе самому пилотировать орнитоптер?

— Какое это имеет отношение к происходящему?

— Разве не ты всегда говорил: орнитоптер — это моя мечта?

— У парней больше практического опыта…

— Но почему ты не желаешь полететь на собственной машине?

— Ага, понимаю. Ты хочешь перевести разговор на меня.

— Отец, это потому, что ты боишься.

— Боюсь?!

Эдвард остановил себя прежде, чем успел ответить, что иногда куда важнее — и отважнее — наблюдать за происходящим со стороны. Подобное объяснение, скорее, походило бы на извинение.

— Иди переоденься, — сказал он вместо того. Реджи повернулся и невозмутимо направился к себе в комнату.

Боюсь… Что знает этот мальчишка о страхе? Эдвард проводил сына взглядом.

А потом они стояли на летном поле вместе со всеми. Члены семьи Акира-сан собрались из дальних мест, и они прекрасно понимали, что происходит. Каждый обнаруживал сдержанное волнение. Не было видно самого Акира, впрочем, тот, наверное, наблюдал за происходящим с одной из недавно возведенных башен. Синтоист-священник исполнил обряд, отгоняя демонов от летного поля.