«Если», 2000 № 12 - Дэйв Крик

— А не хотите ли чаю?

Гости покраснели.

Оказавшись внутри дома, Хирото и Тору резко остановились. Прежде чем подойти к двери, они ненадолго возвратились к своему экипажу и захватили нечто вроде сундучка, изготовленного из дерева.

— И не думайте разуваться, — предупредил Эдвард, заметив, что гости замерли на месте.

Впрочем, остановила их линия, проведенная мелом по холлу, комнатам и всему дому, и тот факт, что Эдвард держался по одну сторону этого барьера.

Они старались не глядеть на меловую черту.

— Гм, мы с женой решили обойтись таким образом — пока не будет достигнуто более постоянное решение.

Невзирая на заверения в том, что гости совсем не заметили белую полоску, оба они тем не менее держались стороны Эдварда.

— Прошу простить за беспорядок, — заметил он. — Слабость изобретателя.

На деле он уже несколько месяцев не приступал ни к каким научным занятиям, и истинная причина присутствия в гостиной груды черновиков крылась в желании утаить самое ценное от бейлифов.

— Если вы найдете, где сесть, я велю домоправительнице приготовить нам чаю.

Гости поставили свой сундучок на пол и принялись щелкать пряжками. С няней, домоправительницей и шофером пришлось расстаться давным-давно, и Эдвард сам приготовил чай, нашел бисквиты и чистые чашки. Однако, возвратившись в гостиную с плодом своих стараний, он едва не выронил поднос из рук.

Японцы уже сняли упаковку и осторожно достали из сундучка пару крыльев — безупречных, присоединенных к бамбуковому корпусу. Модель, великолепная модель… хватило бы ее одной, но когда он заметил, что Тору закручивает резинку внутри корпуса, сердце Эдварда забилось быстрее. Хирото вопросительно взглянул на Эдварда — можно?

Тот все-таки сумел кивнуть.

С каждым оборотом все более и более наполнявшее модель напряжение, как в зеркале, отражало крепнущее волнение Эдварда. Да и дышал ли он в самом деле? Тогда японец выпустил модель, послав ее в воздух легким движением, и она осталась парить: крылья отмеривали точные движения, модель поднималась все выше, и, следуя по комнате за орнитоптером, поднимавшимся все выше над столами, лампами, стремившимся к потолку в своем восхождении по спирали, Эдвард ощущал прикосновение воздуха к собственному лицу.

— Боже милостивый…

— Нам хотелось бы сотрудничать с вами, мистер Фрост. Партнерство.

Однако он смог прислушаться к восточным голосам, лишь когда энергия полета исчерпала себя, а один из японцев быстрым движением подхватил на лету модель. Эдварду хотелось еще раз увидеть этот полет, исследовать крепление крыльев, принцип их действия. Японцы вновь повторили свое предложение.

— Жаль, что мы не встретились раньше. Боюсь, вами выбран не самый удачный момент. Мое предшествующее поражение помешает любым новым попыткам. Поглядите в окно! Видите: повсюду одни кредиторы. Со стыдом вынужден признать, что не имею теперь условий для проведения аэронавтических исследований.

Гости переглянулись.

— Мы знаем о ваших сложностях и приглашаем вас в Мебосо.

— Мебосо…

— Это небольшая деревня, находится на Хонсю. Нам кажется, что вы сочтете приемлемыми условия, которые предоставляет наш господин.

— Хонсю… Япония?

— Мы охотно оплатим, если вы не против, проезд на двоих.

— Я… Моя жена никуда со мной не поедет. А в особенности на Дальний Восток.

Японцы порозовели:

— А мальчик?

Повернувшись, Эдвард заметил застывшего в дверях юного Реджи. Должно быть, ребенок тоже видел демонстрационный полет, потому что на лице его были написаны все чувства Эдварда, все заново возродившиеся детские надежды.

Эдвард сидел на кедровой скамье, в сумерках пели цикады. Он с удивлением отметил, что ладони его вспотели.

Почему он нервничает перед встречей с этим человеком?

До переезда в Японию сама мысль о том, что на Востоке могут быть богатые люди, просто не приходила ему в голову. Однако время, проведенное в Мебосо, заставило его оценить эту идею и вырастить в себе уважение к богатству, которым распоряжался Акира-сан. Мебосо располагался в долине, по бокам которой возвышались четыре холма примерно одинаковой высоты, и симметрия их положения явно тешила местных жителей, не однажды обращавших на нее внимание Эдварда. Долину в основном занимали рисовые поля и кучка домов, между которыми иногда пробегали рикши или громыхали фургоны. На одном из склонов располагалась огромная печь, куда горшечники из Мебосо и прочих деревень приходили обжигать глиняную посуду. Лучше всего печь видна была после заката, когда пламенное сердце ее время от времени открывалось, чтобы принять новую порцию горшков или питавшие огонь дрова. В таинственный Мебосо поступало все необходимое; это случалось редко, но появлялось все, невзирая на цену. Когда понадобился автомобиль «даймлер-бенц», машину доставили через четыре дня, а крестьяне таскали плуг, разравнивая колею, по которой можно было бы ездить на автомобиле. Поместье, в котором он жил, принадлежало Акира-сан, и вся деревня подчинялась этому человеку не вполне понятным Эдварду образом, поддерживая отношения одновременно и феодальные, и коммерческие.

Другой причиной для удивления было то, как владели английским многие местные жители. Он-то волновался по поводу образования Реджи; однако страхи немедленно улеглись, когда обнаружилось, что люди, назначенные ребенку в учителя, владеют языком лучше иных англичан.

Хирото и Тору были племянниками хозяина. Задумчивый Хирото часто стоял на склоне холма, наблюдая полет журавля. Тору — тот, что говорил, выпятив грудь, — иногда едко высказывался о мировой политике, о предприимчивости японцев, о пущенных на дно русских кораблях. Оба боролись за влияние на Эдварда и ход создания орнитоптера — и хотя кузены явно соперничали, ни один из них ни разу не сказал о другом плохого слова. Какое воспитание! Впрочем, чего можно ожидать от людей, которые живут за бумажными стенками.

Эдвард сидел в одном из садов поместья, вдыхая запахи цветущей сливы и молодой листвы. И удивлялся тому, что нервничает. Почему? Все вокруг относились к нему с уважением. Он вытер ладони и попытался успокоиться, разглядывая выложенные гравием узоры.

По дорожке стукнула трость.

Когда из тьмы возник невысокий человечек, Эдвард еще раз вытер ладони о брюки. Каким бы крохотным он ни казался, Акира-сан мог единственным словом начать или закончить любое дело в Мебосо.

Человек этот не был похож на магната. Жесткие волоски торчали из подбородка и ушей. Один его глаз прикрывало бельмо, другой, похоже, косил. Напоминал он, скорее, больного ребенка.