Канатная танцовщица - Морис Леблан

– Негодяйка! Любовник! У той, которую я вытащил из грязи! И она с ним убежала бы…

Он видел только это, только измену, проект ее бегства с другим. Об остальном – о краже и других преступлениях – он не думал и был к этому, казалось, безразличен.

– Вы признаетесь, д’Отрей, что это вы убили господина Ласко?

Тот не ответил, раздавленный обломками болезненной страсти, которую питал к этой девице.

Господин Валиду повернулся к Гюставу Жерому.

– Учитывая, что вы участвовали, пока не знаю, в какой мере…

Но господин Жером, который вовсе не казался ущемленным своим положением арестанта и сохранял цветущий вид, заупрямился.

– Я не соучаствовал ни в чем! В полночь я спал у себя дома.

– Тем не менее передо мной новое показание вашего садовника Альфреда. Он не только утверждает, что вы вернулись к трем часам утра, но и объясняет, что в день ареста вы пообещали ему пять тысяч франков, если он согласится сказать, что вы вернулись до полуночи.

Господин Жером расхохотался.

– Да, это правда. Но, боже мой, я обалдел от всех этих глупостей, которыми мне досаждали, и хотел разрубить все одним ударом.

– Вы признаете, что была попытка подкупа?

Жером встал перед господином Валиду.

– Тогда что ж, на меня навесят ярлык убийцы, как на достопочтенного д’Отрея? И как он, я скисну под тяжестью улик?

Он состроил унылое лицо, а затем осклабился. Виктор вмешался:

– Господин судебный следователь, разрешите мне задать вопрос?

– Спрашивайте.

– Я хотел бы знать, принимая во внимание только что произнесенную фразу, считает ли господин Жером виновным барона д’Отрея в совершении убийства господина Ласко?

Тот ответил просто:

– Меня это не касается. Пусть в этом разбирается правосудие.

– Я настаиваю, – продолжал Виктор. – Если вы отказываетесь отвечать, это ваше дело, но возможно, у вас есть причины так поступать…

Жером упрямо повторял:

– Пусть в этом разбирается правосудие!

Вечером Максим д’Отрей пытался разбить себе голову о стену в камере. Ему вынуждены были надеть смирительную рубашку. Он без конца стонал, повторяя:

– Негодяйка!.. Несчастная!.. Презренная… И ради нее я!.. Грязь…

2

– Что касается барона, то он дошел уже до определенного состояния, – заявил Молеон Виктору. – Он скоро признается. Письмо Элиз Массон доконало его.

– Без сомнения, – проговорил Виктор, – а через задержанных русских вы выйдете на Арсена Люпена.

Он небрежно обронил эти слова. И поскольку его собеседник отмолчался, добавил:

– Ничего нового с этой стороны?

Но Молеон, еще недавно хваставшийся, что «работает в открытую», предпочел не открывать рта относительно своих планов и своих удач.

«Подлец! – подумал Виктор. – Не доверяет».

Они остерегались друг друга, обеспокоенные и ревнивые, как двое людей, судьба которых поставлена на одну карту…

Затем Виктор провел беседу с супругами обоих подозреваемых.

К своему удивлению, он нашел Габриель д’Отрей более спокойной, чем он ожидал. Возможно, вера в Бога поддерживала эту женщину?

– Он не виноват, господин инспектор, – говорила она о своем муже. – Его завлекла эта хитрая женщина. Но он… Он меня горячо любил. Да… Да…

Генриетта Жером разразилась пламенной речью:

– Гюстав? Да это сама добродетель! Сама искренность! Это исключительная натура, господин инспектор! И потом я хорошо знаю, что он не отходил от меня ночью. Да, очевидно, из ревности я наговорила на него то, чего не было…

Которая из двух лгала? А может быть, каждая?

Виктор решил отправиться на улицу Вожирар. У двери дома, где жила Элиз Массон, стояли два агента. Как только ему открыли, Виктор увидел Молеона, рывшегося в ящиках.

– А, это вы, – проворчал комиссар, – у вас также возникла мысль, что здесь можно что-либо найти? Да, кстати… Один из инспекторов утверждает, что в день убийства, когда мы пришли сюда вдвоем, тут была дюжина любительских фото. И он говорил, что вы их разглядывали.

– Ошибка, – небрежно обронил Виктор.

– Это другое дело. Потом вот еще… Элиз Массон носила на шее шелковый платок, оранжевый с зеленым… Вы его случайно не видели? Вероятно, им воспользовались для совершения убийства…

Комиссар пристально посмотрел на Виктора, а тот ответил все с той же беззаботной легкостью:

– Не видел.

– А был на ней этот платок, когда вы видели Элиз с бароном?

– Не припомню. А что говорит барон?

– Ничего. – И комиссар ворчливо добавил: – Странно!

После минутного молчания следующий вопрос:

– Вы не разыскивали какую-нибудь подругу Элиз?

– Подругу?

– Да. Мне говорили об Арманде Дютрен. Вы ее знаете?

– Не знаю.

– Ее нашел один из моих людей. Она сказала ему, что уже допрошена инспектором из полиции. Я думал, что это были вы.

– Нет, не я…

Видимо, присутствие Виктора раздражало Молеона.

В конце концов, когда Виктор собрался уходить, комиссар сообщил:

– С минуту на минуту ее доставят сюда.

– Кого?

– Мадемуазель… Постойте, кажется, идут.

Виктор и глазом не моргнул. Все его поведение сводилось к тому, чтобы помешать коллегам заняться этой частью дела, чтобы Молеон не добрался до дамы из «Балтазара». Если бы Молеон обошел его, все было бы потеряно. Одним взглядом Виктор приказал молодой женщине молчать. Она сначала удивилась, а потом поняла. Ее ответы были крайне неопределенны:

– Конечно, я знала бедную Элиз. Но она никогда со мной не откровенничала. Мне неизвестно, кто ее посещал. Оранжевый с зеленым платок? Фотографии? Нет. Не знаю.

Оба полицейских отправились в префектуру. Молеон хранил мрачное молчание. Как только они пришли, Виктор беззаботно сказал:

– Я с вами прощаюсь. Завтра уезжаю.

– Да?

– В провинцию… Интересный след… Я на него рассчитываю…

– Я забыл вам сказать, – перебил его Молеон, – что с вами хотел переговорить начальник полиции.

– По какому вопросу?

– Насчет шофера… Который возил д’Отрея с вокзала на вокзал. Мы его разыскали.

– Черт возьми! – вырвалось у Виктора. – Вы меня опередили.

3

Виктор помчался по лестнице префектуры, сопровождаемый с трудом поспевающим за ним Молеоном, велел доложить о себе, а затем вошел в кабинет начальника.

– Кажется, мой шофер найден? – обратился он к господину Готье после обычных приветствий.

– Как? Молеон вам еще не сказал? Только сегодня этот человек увидел в газете фотографию барона д’Отрея и прочел, что полиция разыскивает шофера, возившего барона с вокзала на вокзал в пятницу, на следующий день после убийства. Он сразу же явился к нам. Ему предъявили для опознания барона д’Отрея, и он сразу же его опознал.

– Господин Валиду его уже допрашивал? Что-нибудь известно о перемещениях барона? Он поехал по названному им шоферу адресу?

– Нет.

– Значит, он делал пересадку в городе?

– Нет.

– Нет?

– Он почему-то поехал с Северного вокзала на площадь Этуаль и лишь оттуда проследовал на вокзал Сен-Клу. Так что он сделал совершенно бесполезный крюк.

– Нет, не бесполезный, – тихо пробормотал Виктор. И спросил: – А где этот шофер?

– Здесь, в одном из кабинетов. Так как вы говорили мне, что хотели бы его повидать и, больше того, через два часа после свидания с шофером вы собирались нам вручить похищенные боны, то я его задержал.

– С момента, как он здесь появился, он с кем-нибудь говорил?

– Ни с кем, кроме господина Валиду.

– Как его зовут?

– Николя. Это мелкий собственник. У него только эта машина. Он на ней и приехал. Она во дворе.

Виктор задумался. Начальник смотрел на него с таким интересом, как будто от поведения Виктора зависела судьба всего дела.

Наконец господин Готье не выдержал:

– Ну, что же, Виктор? Как ваше обещание? Вы нам что-нибудь скажете? Вы уверены в себе?

– Настолько, насколько можно быть уверенным в безупречной логике размышлений.

– Значит, дело всего лишь в цепи рассуждений и размышлений… В логических построениях…

– В полицейском деле, шеф, все зависит от правильного заключения… Если не от случая.

– Хватит рассуждать, Виктор. Объяснитесь!

И он объяснил:

– Мы следили за бонами, как они переходили из рук в руки, от Страсбурга до Бикока, то есть до того момента, когда д’Отрей положил их в карман. Как д’Отрей провел эту ночь, оставим в стороне. Впрочем, и об этом я позже выскажу свои соображения. Во всяком случае, утром в пятницу он явился к своей любовнице с богатой добычей. Чемоданы были наготове, и беглецы отправились на Северный вокзал. Сначала