Гретель и ее бесы - Герман Рыльский

на столе его помощницы, девочка подумала, что за такое ее маму точно упекут в тюрьму. Гретель долго боролась со смешанными чувствами, но в конце концов не выдержала:

– Не все, что вы увидели, из-за мамы. Исцарапалась я уже в лесу. Мы же заблудились с Гензелем и долго ходили в темноте…

– Может, и так, – пожал плечами доктор. – Но только одной травмы головы достаточно, чтобы квалифицировать вред, причиненный здоровью, как «средней тяжести»… Тем более что ты теряла сознание.

Не отрываясь от изучения ушибленных коленок пациентки, он продолжил:

– Да. Так и запишите!.. «Таким образом, мы можем говорить, что здоровью потерпевшей был нанесен вред средней тяжести. Гретель Блок рекомендуется постельный режим в течение одного месяца и местное лечение».

Наконец доктор разрешил девочке одеться и проводил ее к следователю. В маленьком прокуренном кабинете стояли письменный стол, заваленный бумагами, пара стульев и стеллаж, забитый папками. На стене висела доска, и к ней канцелярскими кнопками были пришпилены фотоснимки. Увидев, что на большинстве запечатлены полуразложившиеся трупы, черепа и части человеческих тел, девочка с содроганием отвела взгляд. За столом сидел молодой следователь в гражданском.

Отдав ему заключение, доктор сказал, что Гретель надо поскорее отпустить домой:

– У нее сотрясение мозга. Ни о каких допросах не может быть и речи!

Услышав это, Гретель мысленно поблагодарила доброго доктора. Теперь она могла с чистой совестью сослаться на плохое самочувствие и попроситься домой. Сказать по правде, Гретель и сама не понимала, как себя чувствует, хорошо или плохо. Она не спала больше суток, и теперь все казалось ей каким-то нереальным…

– Ответишь на несколько вопросов? – Следователь был аккуратно пострижен и гладко выбрит, однако его белая рубашка уже измялась, а в пепельнице возвышалась гора окурков. Гретель решила, что из-за исчезновения сразу троих детей он работал всю ночь.

– Это же недолго? – спросила Гретель. – Меня немного тошнит…

Последнее не было враньем – ее начало подташнивать еще во время осмотра. Да и реальность все больше напоминала странноватый спектакль, где реплики персонажей лишены смысла, а эпизоды плохо стыкуются один с другим. Гретель не знала, что именно тому виной – недосып и голод или же удары, которые в последнее время сыпались на ее бедную голову словно из рога изобилия.

– Конечно, – кивнул следователь. – Буквально пара-тройка простых вопросов. Марта Блок действительно истязала тебя на бабушкиной могиле?

Отпираться не имело смысла, и Гретель утвердительно кивнула.

– Она пыталась причинить тебе вред и раньше?

– Ну… – протянула Гретель, не зная, как лучше ответить.

Но следователь ей помог:

– Незадолго до этого фрау Блок пыталась утопить тебя в ванной, правильно?

Гретель не знала, кто доложил полиции об этом происшествии – отец или брат, но раз уж правда открылась, она вновь кивнула.

– И последний вопрос. В лесу вы с братом не встречали Нильса Дельбрука? Или, может, ты видела его незадолго до этого, на опушке?

– Нет, не видела, – произнесла Гретель. И после секундной паузы добавила: – Надеюсь, он найдется, – раньше мы с ним дружили.

– Мы все на это надеемся. – Следователь что-то записал в блокноте и откинулся на спинку стула. – В общем-то, это все. Можешь идти. Бейтлер сопроводит вашу семью обратно.

Это значило, что домой они снова поедут на машине. Гретель встала и направилась к двери. Так уж вышло, что, даже ничего не сказав, она все равно обвинила мать. Чем это закончится для семьи Блок?..

Уже взявшись за ручку двери, Гретель замешкалась.

– Мама просто болеет, – сказала она, повернувшись к следователю. – Не надо сажать ее в тюрьму. Дома ей будет лучше.

– А вам? – Детектив вопросительно вскинул бровь. – Вам с братом будет лучше?

Гретель пожала плечами и, не зная, что еще сказать, вышла из кабинета.

По пути домой Бейтлер по просьбе Томаса остановил машину возле аптеки «Хофманн и сыновья». Отец зашел в аптеку и вернулся с небольшим бумажным пакетом. Герр Хофманн проводил его до порога и помахал Гретель. Та улыбнулась и помахала в ответ.

Дома отец заставил Гретель выпить прописанное доктором лекарство, после чего занялся обедом. В обычные дни семья Блок не позволяла себе излишеств, но сейчас на столе возникли соленые грибы и вяленое мясо, которое прежде доставали из погреба только по праздникам. Гензель набросился на еду, а вот Гретель ела через силу – ее по-прежнему тошнило.

Отказавшись от чая, девочка отправились в спальню. Едва нырнув под одеяло, она тут же провалилась в глубокий сон.

Интерлюдия пятая

1920 год от Рождества Христова, январь

Оперный театр Риттердорфа

– Конрад, это просто невероятно! – Когда они подходили к оперному театру, Гретель едва не подпрыгивала от восхищения, а стоило им войти в зрительный зал, так просто не смогла сдержать эмоций: – Здесь так красиво! Потрясающе!

Если Конрад хотел произвести на нее впечатление, ему это определенно удалось. Он выглядел польщенным, но в то же время искренняя и бурная реакция Гретель немного его смущала. То и дело он говорил: «Гретель, чуть потише», «Не надо вертеть головой, здесь так не принято», «Не смотри так на эту фрау. Да, это бриллианты, но все же!» Бо́льшую часть этих комментариев Гретель пропускала мимо ушей и уже в следующую секунду снова радовалась увиденному, как ребенок.

Днем Конрад принес два билета и торжественно сообщил, что ему досталась контрамарка на «Фауста» Гуно. Он собирался туда по работе – «Королевские ведомости» отправили его написать рецензию на премьерный спектакль, к счастью для Гретель, предоставив возможность посетить мероприятие не в одиночку. По такому случаю Конрад презентовал своей спутнице «дамский театральный набор» – перчатки, веер из страусиных перьев и даже маленький перламутровый бинокль. Благодаря этому девушка чувствовала себя почти ровней остальным дамам, щеголявшим жемчугами, золотом и парчой.

Усевшись в обитое красным бархатом кресло, Гретель в сотый раз поблагодарила Конрада за приглашение.

– Милая фройляйн, хватит рассыпаться в благодарностях. Не оставлю же я тебя коротать вечер в одиночестве! Тем более что я хочу, чтобы ты немного развеялась. Возможно, это поможет нам в работе над книгой.

Радуясь возможности пойти в театр, Гретель на время забыла, что находится здесь по одной-единственной причине: Конрад Ленц ждет от нее портрет, а еще лучше – имя марбахского убийцы. К сожалению, пока сеансы с доктором Фонбергом не принесли ощутимого результата.

Гретель действительно старалась, но иногда змей-искуситель нашептывал ей: «Тяни время! Так ты дольше сможешь находиться рядом с Конрадом!» Но сегодня герр Ленц прямым текстом заявил, что сеансы скоро подойдут к концу и, если она хочет, чтобы книга была издана, надо