Ричард Длинные Руки — бургграф - Гай Орловский

Отец Шкред спросил в недоумении:

— Что хорошего?.. Да и магия, как вы говорите, не совсем забыта... Более того, совсем не забыта! Еще как не забыта. Я бы даже сказал, что, когда попадете за океан, вот там настоящее могущество нечестивой магии! Именно там убедитесь, что королевствами правят не короли, а маги.

— Гм, — пробормотал я, — где-то уже такое слышал. А магами правит еще кто-то...

— Сатана ими правит, — сказал он с неожиданной силой. — Сатана!

— Так ли уж и Сатана, — пробормотал я.

Он вскочил, в волнении заходил взад-вперед по комнате. Седые волосы растрепались, словно он всё время продирался через сильный встречный ветер.

— Сатана, — повторил он с железобетонным убеждением. — Знаете ли, что жена Бриклайта, мадам ля Вуазен, в прошлом падшая женщина из трущоб по имени Катрин Дешэ, сейчас руководит черными мессами?

Я пробормотал:

— Женщина?

Он остановился, вперил в меня огненный взор.

— Вас только это удивляет? А сами черные мессы?.. А то, что эти грешники вызывают самого Сатану и тот является им?

Я развел руками:

— Ну Сатана лично вряд ли снизойдет... А вот что женщина... Ишь, Клеопатра! Это уже демократия на марше. Вот так она и проявляется, ентая демократия... И сразу же политкорректность по отношению к животным и окружающей среде. Я имею в виду обязательное, как супружеский долг, прелюбодействие с козлом. Правда, при демократии это уже не прелюбодействие, а честные и свободные волеизъявления плоти... Гм, и что, они проводят эти мессы тайком у себя дома? Или собираются в лесу, как первые большевики на маевках?

Он покачал головой. Глаза стали совсем тоскливые, как у побитой собаки.

— Вы даже не представляете, как далеко всё зашло... Мадам ля Вуазен в западной части города купила просторный дом, велела нарастить стену вдвое, чтобы никто не мог заглянуть с улицы, выстроила часовню... да-да, для совершения черной мессы, а также открыла в доме аптеку и лабораторию по изготовлению ядов, приворотных и отворотных зелий... и прочих богомерзких вещей, о которых не могу даже подумать без содрогания!

— Ого, — сказал я невольно, — вижу деловую хватку новых людей! Черную мессу не только начинают проводить для удовольствия, но и зарабатывать на ней?

Он посмотрел на меня непонимающе, затем в глазах мелькнул страх, он торопливо кивнул.

— Знаете, я ведь о таком даже не думал! А ведь зарабатывают в самом деле. Яды стоят дорого, как и приворотные зелья. А также надо готовить особые гостии, а это непросто, так что явно продают очень дорого... Да, на этом можно зарабатывать большие деньги!.. Как это страшно...

— Почему? Обычный бизнес. Кто-то зарабатывает на повышении процентных ставок, кто-то на контра-факте, а кто-то на астрологии, оккультизме, черных мессах... Деловые люди всегда разводили лохов.

Он в великом смущении развел руками:

— Я даже половины не понимаю, что вы говорите...

— Это профессиональный язык знатока и умельца, — объяснил я. — Если нам с вами надоест быть рыцарем и священником, мы сможем такие деньги огрести! Нужно только умело пользоваться накопленными знаниями. Для чего нас учат в университетах? Вот-вот, чтобы умели пускать пыль в глаза, потрясая дипломами, и вытаскивали золотишко из богатых простаков... А кто посещает эти мессы? Простите, падре, но я уверен, что вы это знаете.

Он чуть смутился:

— Сын мой, я не хотел бы бросить тень на невинных людей, так как я не видел, кто именно присутствует на мессе... но я знаю, кто в определенные дни ходит в этот дом.

— Кто? — спросил я поощряющее. Плечи священника опустились.

— Проще сказать, кто не ходит, — ответил он тихо. — Я имею в виду из знати. Это уже как бы обязанность — принимать участие или хотя бы присутствовать во время такого богохульства. Некий статус, некая общность, принадлежность к определенному кругу... Они называют себя вольнодумцами, но это мерзость и распущенность.

Я промолчал, не мне клеймить распущенность и пороки, вспомнил, что вообще-то эта практика черной мессы когда-то даст толчок появлению секс-клубов, которые сперва тоже будут прикрываться идеологией черного мессианства. А также породит психоаналитиков, психотерпевтов и прочих психограбителей состоятельных клиентов.

— Спасибо за информацию, отец Шкред. — Он удивился:

— Разве я сказал для вас что-то полезное?

— Всё полезное, — заверил я. — Нужно только просеять, а оставшееся разложить по пробирочкам. А сейчас надо идти, беспокоюсь за госпожу Амелию. Правда, я с нею оставил собачку, но она у меня мирная, ласковая.

Он проговорил с опаской:

— Видел я вашу собачку. От одного вида можно заикой стать.

— Добрая внутри, — заверил я.

Он проводил меня до крыльца, перекрестил:

— А конь ваш...

— Остался с собачкой, — объяснил я, — играют себе, дети. Заодно и за порядком присмотрят.

— Даже не спрашиваю, что у вас за конь, сэр Ричард. Я люблю читать старые книги... не только церковные. Кого-то он мне напоминает...

— Кого?

Он торопливо перекрестился:

— И думать не хочу, чтобы не впасть в грех. Во всяком случае, вы его не забывайте кормить. Хотя бы для вида. Счастливо вам, сэр Ричард!

Глава 10

Солнце жжет плечи, несмотря на все календари, бабья осень или как ее там, я прошел наискось через центральную часть, рынок здесь еще более шумный, а так вообще-то весь город — огромный рынок. От гвалта шумит в ушах, меня пытались остановить, совали товары, пахнет рыбой, овощами и фруктами, как раз снимают последние груши и яблоки, гроздья крупного винограда громоздятся целыми холмами, сквозь полупрозрачную кожицу, заполненную сладким соком, мутно просвечивают темные зернышки...

Амелия, полагаю, днем в полной безопасности. Бриклайт жаждет вытеснить ее, а не убить. Как священник объяснил, Бриклайту очень важно получить заверенную у нотариуса бумагу, скрепленную подписями свидетелей, что участок госпожой Амелией был продан, а Бриклайтом куплен за такую-то цену. Потом, конечно, можно и убить, хотя не думаю, что Бриклайту это важно: он делец, ему главное — нахапать, а не втягиваться в чисто криминальные разборки.

Трактир дядюшки Коркеля вынырнул из-за угла так неожиданно, что я автоматически зашагал к нему. Уже на пороге подумал, а надо ли мне это, но желудок сказал убежденно: надо, господин! Очень даже надо.

Вкусные запахи ударили в лицо, едва отворил дверь, желудок ликующе завозился, устраиваясь поудобнее. В помещении почти пусто, в это время завсегдатаи еще на работе, а случайно забредших, как и я, всего трое: двое гуртовщиков за отдаленным столом и бывалый с виду ветеран в добротных, хоть и помятых доспехах, расправлялся с куском мяса. Шлем положил рядом на лавку, а меч прямо в ножнах поставил между ног.