Ричард Длинные Руки — бургграф - Гай Орловский

Я повернулся и уже сделал пару шагов, когда священник воскликнул:

— Погодите! Сэр Ричард, вы здесь человек новый... — Я остановился:

— И я что-то не знаю, верно?

— Верно, — сказал он с облегчением. — Я могу вам кое-что рассказать, что может пригодиться. Я живу рядом с церковью, вон мой домик...

— Принимаю приглашение, — прервал я. — Отец Шкред, я просто выпендриваюсь. Честно говоря, я здорово напуган. И в беседе с вами нуждаюсь намного больше, чем вы в болтовне со мной.

Глава 9

В доме священника опрятна и чисто, очень бедненько, та святая бедность, при которой человек не стыдится бедности, но и не выставляет ее напоказ, как диплом о своей честности, неподкупности и отсутствии нечестно нажитых доходов. Мне понравились и выскобленная поверхность стола, и свежевымытый пол, доски еще не везде просохли, и чистые занавески на окнах.

Он перехватил мой взгляд.

— Жена плотника приходит, — объяснил он просто.

— Соседи?

— Да, очень хорошие соседи. Плотник присылает жену убирать и готовить обед, стараются облегчить мне жизнь, чем могут.

— Хорошие люди живут незаметно, — согласился я. — Потому и кажется, что мир заполнен дурными. Те — самые горластые, нахрапистые и... активные.

Жены плотника в доме не оказатось, священник достал хлеб и вино. Мы сели за стол, священник поглядывал искоса, лицо выражает смущение и колебание, говорить или нет, наконец решился:

— Всё состояние Бриклайта нажито неправедно, если по вашим рыцарским меркам. Когда-то Бриклайт служил у сэра Дюренгарда, прошел путь от помощника конюха до старшего конюха, всё втирался в доверие и присматривался, а воровал только по мелочи и когда был абсолютно уверен, что не поймают. И всё собирал и собирал все слухи о хозяине. Подмечал его слабости, его достоинства, а когда решился оттяпать кусок владений, правильно рассчитал, что благородный сэр Дюренгард, если не в состоянии будет одним ударом покончить с мерзавцем, просто махнет на него рукой и забудет. Мало ли неприятностей бывало в его жизни?

— И что же, — спросил я, уже догадываясь, что произошло, — всё прошло как по маслу?

— Представьте себе, — вздохнул он. — Бриклайт подготовил целую шайку сообщников, а костяк составляют его сыновья: Вильд, Рунтир, Джордж и Тегер. Они кровно заинтересованы в успехе и не предадут отца... если им не заплатить больше. Все бумаги у них в порядке, все юристы куплены.... А некоторых и покупать не пришлось: у сэра Дюренгарда неуживчивый характер, ладить с мерзавцами не умеет и не хочет, он из тех старых рыцарей, что даже императору говорят в глаза всё, что о нем думают...

— И всё прошло, всё прошло?

— Бриклайтам удалось оттяпать кусок земли, — согласился отец Шкред печально. — Время выбрали удачно: Дюренгард был в сваре с соседом, подготовил войска к длительной войне, на границах уже начались столкновения, под угрозой оказалась и торговая дорога, что проходит через его владения... словом, он пришел в ярость, но Бриклайт организовал круговую оборону, привлек на свою сторону таких же мерзавцев, которым всегда радостно видеть поражение благородного рыцаря... После короткой тяжбы Дюренгард махнул на него рукой, как и ожидал Бриклайт, первая ли потеря в жизни, были и будут, его владения почти не уменьшились, более того — приумножаются, так что можно забыть о мерзавце...

Он налил мне вина, свой кубок перевернул вверх дном, чтобы я даже не пытался ответить любезностью на любезность, мало ли какие у благородного рыцаря прихоти. Лицо его становилось всё мрачнее. Я взял кубок, поблагодарив кивком, но пить не стал, когда настроение хреновое, то и вино не слаще уксуса.

— А безнаказанность порождает новое зло, — сказал я.

— Да не совсем безнаказанность, — сказал отец Шкред торопливо. — Сэр Дюренгард его чуть не уничтожил! Было бы терпения или желания чуть больше, он бы эту мразь размазал по земле тонким слоем! Но старый рыцарь занялся другими делами, более благородными. И потому мерзавец отпраздновал победу.

— И теперь, поверив в свои силы, — продолжил я, — расширяет свои владения. И влияние.

— Абсолютно верно.

— Как я понял, он жаждет захватить всю землю вдоль берега: В смысле, чтобы вся бухта оказалась в его личном владении. Так?

— Вы смотрите сразу в корень, — сказал он с ноткой уважения.

— От звериного капитализма до цивилизованного — один шаг, — ответил я. — А цивилизованный — это тот же зверь, но во фраке... Фрак — это такой костюм... Остались только пара земледельцев на берегу бухты?

Он кивнул:

— Я слышал, что Жермидель хоть и говорит, будто не продаст, но уже торгуется с людьми Бриклайта.

— Вот как? А мне он показался...

Я умолк, Жермидель показался лишь на первый взгляд крепким орешком, но сейчас я вспоминаю, как опускал взгляд, как внезапно дрогнул голос, как заговорил тише, чтобы не услышала жена, а вовсе не те, кто мог подслушать с той стороны забора.

— Вот-вот, — сказал отец Шкред, заметив как я сдвинул брови. — Осталась только земля госпожи Амелии. Не жалеете, что гостите у нее в такое сложное время?

Я проигнорировал, мысли что-то текут вяло, наконец поймал одну за хвост.

— Земля Амелии Альенде?.. А не ее мужа? — Он чему-то усмехнулся, развел руками.

— Все бумаги составлены на ее имя. Он почему-то предпочел именно так. Хотя все понимаем, что купил и платил за всё он, но вот почему-то... гм... Конечно, странно выглядит, когда человек хочет оставаться в тени, когда все расталкивают локтями, только бы выбраться в первые ряды.

Я кивнул, соглашаясь, что да, странно, здесь еще не знают про отмывание грязных денег, а у него они не просто грязные, а кровавые. К тому он понимал, что с его занятием его жизнь в постоянной опасности. Лучше уж сразу всё на имя жены, чем потом переоформлять бумаги, выплачивая большие суммы в казну и юристам.

— И Бриклайт, — сказал я, — сделает всё... чтобы и ее участок забрать? Зачем он ему?

Священник сказал невесело:

— Поговаривают, что намерен уничтожить все сады на берегу, срубить все деревья...

— Зачем?

— Он торговый человек, — сказал отец Шкред. — О чем может думать, если не о суетной прибыли? Говорят, хочет там что-то строить. А для этого придется выжить всех мирных виноградарей на берегу и вырубить виноградники. А виноград — Божья ягода...

Да и рыба, мелькнула у меня, тоже вроде бы Божья, если ничего не путаю. Знаю точно, что табак посадил Сатана, как говорят все, но рыбой вроде бы сам Христос кормил народ.

— Одно хорошо, — сказал я, — чем дальше к Югу, тем магия мельче и мельче... В городе столько магов, а все торгуют какой-то хренью. А церковь уже может начинать бороться с неверием вообще, а не против магии как явления языческого мира.