Люби и властвуй - Александр Зорич

Эгин встал и почти сразу ушиб колено о тумбочку Арда. Пр-роклятие. Нет, при такой качке идти, похоже, не получится. Эгин встал на четвереньки. Как идиот. Как пес. Как рах-саванн Опоры Вещей.

Он помедлил мгновение, раздумывая ― обуваться ему или нет. Потом вспомнил о возможной встрече с Вербелиной и все-таки обулся. Кажется, Иланаф когда-то уверял, что, по его глубокому убеждению, нет ничего глупее в глазах женщины, чем хорошо одетый и притом босой мужчина.

Эгин выкарабкался в коридор. Там, в его сумрачной глубине, одиноко хлопала незапертая дверь. Стараясь выглядеть как можно степеннее и естественнее, время от времени падая на пол плашмя, Эгин пополз к каюте Дотанагелы.

В каюте Дотанагелы в весьма принужденных позах, прямо на полу, вцепившись друг в дружку, сидели Са-меллан. Знахарь и Вербелина. На койке, изрыгая зверскую, в целом непереводимую брань на наречии паттов (насколько Эгин вообще понимал в наречиях Круга Земель), приподнявшись на здоровом локте, лежал До-танагела. Глаза Дотанагелы были одухотворены яростью и страхом. Из всего его бурного речевого потока Эгин смог разобрать только несколько раз повторенное слово «гнорр» и дважды ― «Лагха».

Две масляные лампы давали много света, но вместе с тем жрали слишком много свежего воздуха. Было очень душно.

– Я не помешаю, милостивые гиазиры? ― осведомился Эгин по возможности беззаботно и деликатно, не беря на себя смелость перекричать Дотанагелу.

– Заползай, раз уж приполз, ― пожал плечами Знахарь.

– Премного благодарен, ― озарившись фальшивым светским оскалом, Эгин присоединился к компании. Лица у всех были прямо-таки гробовые.

– Как здоровье уважаемого пар-арценца? ― надо же Эгину что-то говорить!

Знахарь открыл было рот, чтобы ответить, но Дотанагела, Прекратив, к удивлению Эгина, браниться, опередил Шотора:

– Здоровье, спасибо Знахарю, в порядке. Но, боюсь, рах-саванн, оно мне больше не понадобится.

Дотанагела говорил вполне спокойно. Не верилось, что этот же человек считанные мгновения назад воплощал собой аллегорию Ярости Вод Алустрала.

– Простите, но как мне вас понимать, пар-арценц?

– Случилось то, чего я боялся больше всего и о чем не хотел попусту распространяться раньше. Скорее всего, не потеряй я силы в борьбе с магией Норгвана и находясь в здравом рассудке, я смог бы отвести или, по крайней мере, ослабить гнорра.

– Пар-арценц, я не хочу прослыть образцом скудоумия, но я все равно остался во тьме незнания.

– О Шилол! ― простонал пар-арценц. ― Послушайте, Самеллан, объясните хоть вы ему!

Дотанагела бессильно откинулся на подушку. Эгин обратил внимание, что его щекам возвращается некое подобие здорового румянца. Или это были лишь блики от масляных ламп?

– М-да, Эгин. Давненько мы с вами не болтали, ― проворчал Самеллан с деланным вздохом. ― Буду краток, как Морской устав. В море Фахо никогда не бывает в месяце Алидам таких штормов. Никогда. Особенно с таким ужасным западным ветром. Уважаемый пар-арценц хотел сказать, что здесь не обошлось без вмешательства гнорра.

Это было уже слишком. Да, «молнии Аюта». Да, магические мечи и клинки. Да, каменный нож Знахаря. Но только не власть над стихиями!

– Простите меня, гиазир Дотанагела, ивы, уважаемый Самеллан, но я не вижу здесь правды. Если гнор-рам по силам творить такое, то зачем Варану какие-то жалкие «молнии Аюта»? Хотел бы я посмотреть на флот харренитов, попавший в такую переделку!

Эгин осекся. Он сказал удивительную глупость. Ведь они уже в этой переделке! И если участь, которую он только что словесно уготовил харренитам, постигнет их самих… Последние дни постепенно лепили из Эгина весьма суеверного человека.

– Ах, рах-саванн, до чего же ты умный! ― без особой иронии воскликнул Знахарь. ― Ты, наверное, и в Хуммера не очень-то веришь?

– Оставим это! ― вскинулся вновь Дотанагела, которому явно было не по душе поминать Хуммера всуе. ― Видите ли, Эгин, есть два довольно необычных обстоятельства.

При этих словах Дотанагелы с кормы донесся оглушительный надсадный треск, потом омерзительное скрипение, и что-то грузно вывалилось за борт.

– Пошли «молнии Аюта», ― процедил Самеллан так, словно бы речь шла об азартных скачках. И еще в его голосе Эгину почудилось умело завуалированное злорадство.

Дотанагела, впрочем, был теперь безмятежен, как каменное изваяние. Похоже, брань пошла ему на пользу, изгнав прочь из его естества суетную накипь злобы. Полностью проигнорировав утерю драгоценного оружия, Дотанагела продолжал:

– Два обстоятельства, Эгин. Во-первых, вы не представляете, что и в каком количестве теряет гнорр в эти мгновения. Он сейчас в определенном смысле уподобляется лисе, которая попала в капкан и отгрызает собственную лапу, лишь бы удрать на трех. А во-вторых, очень злую шутку сыграл с нами Норгван. Временно лишив меня самоконтроля, ввергнув в пучины боли и страданий, которые вам, рах-саванн, к вашему счастью, и не снились, он тем самым вверил мое Сердце Силы во власть гнорра. Если угодно, он использовал мою истинную суть так, как стрела использует тетиву для полета. И даже в этом случае я могу со всей уверенностью заявить, что только животный и неподдельный страх за собственную шкуру заставил Лагху переступить границы, положенные могуществу смертных.

– Выходит, мы, горстка утомленных беглецов, представляем опасность для шкуры самого гнорра? ― не удержался Эгин. Слишком уж дутым величием полнились слова Дотанагелы. Не двинулся ли пар-арценц своей «истинной сутью» в область банальнеишего безумия?

– Да, Эгин. Мы представляем прямую опасность для гнорра. Потому что если нам суждено выжить сейчас, то рано или поздно мы уничтожим его. Не следует также забывать о том, что на его место предостаточно претендентов, а наше бегство ― самая большая катастрофа в истории Свода Равновесия за последние сто лет. Как вы думаете, гнорр виновен в этой катастрофе? С точки зрения Сиятельного князя или, скажем, пар-арценца Опоры Вещей?

Эгин не ответил. Потому что на корме снова раздался оглушительный грохот, и на этот раз он явно не собирался затихать. «Зерцало Огня» доживало свои последние часы.

Глава десятая

ЦИНОР

Мокрая кошка. Вот это зрелище! Тощее, дрожащее на ветру тельце. Даже если ветра нет, кажется, что оно дрожит на ветру. Хвост, с которого капает. Шерсть, прилипшая к бокам. Выступающие ребра. И безумные глаза с искорками тихого бешенства. Вот на такую кошку и была более всего похожа госпожа Вербелина исс Аран, сидя на шершавом валуне, какими густо усеяно цинорское побережье. Авор, как ни странно, тоже каким-то чудом доплыла до берега, невзирая на свой тщедушный вид и платье из харренского бархата, которое, напитавшись водой, наверняка тянуло вниз куда сильнее, чем стальные клинки.