Сети Госпожи ужаса - Дмитрий Чайка

встречая запахом каши первые лучи солнца. Ночью прохладно было, и тело гнется плохо. Задубело совсем. Тимофей поднялся на ноги и помахал руками, пытаясь разогнать кровь по жилам. Вроде полегчало, и он уселся на свое место, на гладкий, отполированный морем камень. Дядька посмотрел на него косо, но не сказал ничего. Только заглянул в горшок, где булькала вода, разваривая ячмень в вязкую, тягучую массу, прилипающую к стенкам не хуже рыбьего клея. Сидевшие вокруг парни достали глиняные плошки и куски пресной лепешки, кипу которых выменяли вчера на чашу из цветного тирского стекла. Добыча понемногу расходилась. Уж очень еда в Уллазе дорога. Она куда дороже, чем на Кипре, потому что мало ее.

— Может, не пойдем в этот Египет, дядька? — сказал Тимофей. — Ну его! Золото есть, а с царем Алкимахом и договориться можно. Давай тут земли возьмем. Рабов пригоним, заживем как люди.

— Нельзя с ним договориться, — зло ответил Гелон. — Я уже пробовал. Не нужны ему чужаки. У него только для своих все, и поделено уже. Нет нам здесь места.

— Да ладно тебе, брат, — недоуменно посмотрел на Тимофея Главк, еще один дальний родственник и сосед. — Ты чего разнылся? Да ведь слаще службы, чем у царя в шарданах, и не бывает. Энгоми не смогли удержать, так что теперь! Там ведь сын морского бога правит. Нам не тягаться с ним, его жертвы куда больше наших. Он, наверное, быков вереницей к своему храму тащит. Иначе с чего бы это ему так попёрло?

Тимофей смотрел на старого товарища, с которым прошел огонь и воду, и сердце его царапнуло какое-то странное, почти незнакомое чувство. Нежность? Да, что-то вроде этого. Низкорослый громила, с несуразно длинными руками, бугрившимися могучими мышцами, был Тимофею родным человеком. Не мать, не отец, не сестры, которых он уже успел позабыть, а дядька Гелон и эти парни, с которыми Тимофей прошел полмира. Даже неряшливость Главка, который всегда пил пиво так, что его борода превращалась в слипшиеся пучки волос, сейчас Тимофея бесила меньше чем обычно. Главк не раз спасал ему жизнь, вовремя проломив какую-нибудь башку своей вырезанной из крепчайшего дуба палицей.

— Предчувствие у меня плохое, — нехотя признался Тимофей. — Сердце не на месте. Как будто я олень, которого собаки гонят. Понимаете?

— Не понимаем! — хором ответили воины у костра. — Нас царь зовет на службу. Купца прислал с папирусом и таблицей. Люди знающие прочли, что написано в ней. Тебе чего еще надо-то?

— А ведь Рапану — тамкар Энея. — уставил на дядьку палец Тимофей. — С каких это пор он египтянам служит, а?

— Да с тех самых пор, как ему египтяне приказали, — насмешливо ответил Гелон. — Я у него сам спросил, так он мне все и рассказал. Ты давно египтян северней Библа видел? Они же в крепости сидят и носу оттуда не высовывают. А Рапану сам вельможный чати велел сюда приплыть. Попробуй ослушайся, на рудниках сгниешь. Или совсем в Египет дорогу забудешь. А это для купца куда хуже.

— Своих не стали посылать, пожалели, — хмыкнул Тимофей. — Вдруг убьют.

— И то верно, — кивнул Главк. — Тут такой народ собрался, что даже мне боязно по улицам ходить.

— Вы, как хотите, — решительно сказал Тимофей. — А я свою долю золота закопаю.

— Ну и закапывай, я не стану, — Главк смачно харкнул на песок, и без того густо покрытый его плевками. — Мое золото! Оно мне душу согреет. Убьют, ну и ладно. В подземном царстве золото без надобности.

Каша поспела, и вскоре разговор затих сам собой. Да и бестолковый получился разговор, Тимофею это лучше всех известно. Он пойдет вместе со всеми, потому что это его семья, его род. Безродный, изгой-одиночка — не жилец в этом мире. Он законная добыча для любого. Тимофей вздохнул и зацепил кашу куском лепешки. Горячо! Он подул и жадно ухватил зубами клейкую, почти безвкусную массу. Соли мало! Он развязал узелок с крупной сероватой солью, выпаренной из морской воды, и сыпанул щепоть в плошку. Теперь куда лучше. Тимофей отломил от круглой лепешки еще кусок и вновь запустил его в кашу. Потом сделал так еще раз, потом еще. Оставшийся кусок хлеба он засунул в рот и начал сосредоточенно жевать.

— Пива дай! — промычал он невнятно, протянув руку в сторону Главка.

— Чего это дай! — недоуменно посмотрел тот на него. — Да мне самому мало!

— Я только запить, — ответил Тимофей, вырвал кувшин из жадных пальцев друга и хлебнул густой кисловатой жижи.

— Вина бы, — вздохнул Главк, нетерпеливо отнимая кувшин. — Но чего нет, того нет.

— Поплыли, — Гелон встал, отряхнув хитон. — Половина уже с рассветом вышла. Собирайтесь, а то нас другие обойдут.

— Я бы в конце поплыл, — пробурчал Тимофей. — Не все то золото, что блестит… Да провались ты со своими загадками! И без них на душе дерьмово.

* * *

В то же самое время. Энгоми, Кипр.

Военный лагерь, стоявший в двух стадиях от порта, наконец-то ожил, приняв вернувшихся из похода вокруг острова. Длинные казармы, каждая из которых рассчитана на полную сотню, выстроились рядком, сложенные из непременного саманного кирпича. Крыш пока нет, но так и дождей тут до зимы не будет. Успеем еще. Для командиров от сотника и выше сложат отдельные дома. Не к лицу таким большим людям чужие портянки нюхать. Да-да, портянки тут уже имеются. Они для холодных зим предусмотрены, под калиги мотать. Калиги у нас теперь тоже есть. Немного, правда, но целый цех день и ночь трудится над новым чудом военной промышленности. Этим сандалиям из кожаных ремешков в нашем климате цены нет. Стоят они как месячное жалование, но воины не скулят. Они неплохо награбили в последнем походе.

Теперь всем хорошо. И крестьянам, и кожевенникам, и нарождающемуся классу сапожников, и даже мне, имеющему примерно сто процентов маржи на всем оружии и амуниции. Армия — это не только затраты, но и довольно неплохая прибыль с ВПК. А он целиком принадлежит мне, как, кстати, и кабак по соседству, где воины оставляют примерно половину своего жалования.

— Ногу упри! Ногу! — орал командир когорты Хрисагон на новобранца из свежего призыва. — Наберут козопасов тупых на мою голову! Сначала подток копья в землю воткни, а только потом наклоняй, баран! Я об тебя сейчас палку сломаю! Десятник, а ты куда смотришь?

— Виноват, господин трибун! — вытянулся тот. — Из новых воин будет.

— Я тебя запомнил! Завтра приду, проверю, — пригрозил Хрисагон, а потом вдруг увидел меня, молча наблюдавшего за обучением личного состава. — Построиться! Смирно!

Воины, и молодые, и послужившие, выстроились