Сети Госпожи ужаса - Дмитрий Чайка

слушал речь Анхера в коридоре, не заходя в тронный зал. Мне не по чину самому давать указания мастерам. Субординация, черт бы ее побрал. Передо мной теперь бежит глашатай, раздувающийся от важности порученной ему работы, и извещает простой люд о моем приближении. Я уже и человеческих глаз не вижу, одни покорно согнутые спины. Довольно неприятное зрелище, скажу я вам. Мой слуга — глашатай в пятом поколении, и работе своей обучен с детства. Он после штурма Энгоми выполз из какой-то дыры в земле и упал в ноги старшему писцу Акаманту, моля о куске хлеба. Он ведь ничего больше делать не умеет, только угождать своему повелителю. М-да… Кажется, я начинаю обрастать челядью, как и положено царю из высшей лиги. Я ведь не Одиссей какой-нибудь, который выходит утром на улицу, чтобы опорожнить мочевой пузырь, и спотыкается о спящую у порога свинью.

— Трон нужно переделать, — сказал я Акаманту.

— Как прикажет царственный, — угодливо склонился тот, подняв стилос над сырой глиняной табличкой. — Что именно сделать?

— Да ничего особенного, — небрежно ответил я. — Он медью обит, а это непорядок.

— А чем его обить нужно, господин? — непонимающе посмотрел на меня писец.

— Золотом, конечно, — хмыкнул я, и писец даже задохнулся от удивления. Надо отдать ему должное, он ничего не сказал, лишь ткнул в табличку трясущейся рукой. Человеческих букв он пока не знает, местными закорючками пользуется, похожими на те, какими писали еще минойцы.

— Купец Кулли к вашей царственности просится, — угодливо проверещал глашатай. — Прогнать наглеца, господин?

— Я тебе прогоню! Зови немедленно!

— Слушаюсь! — слуга испарился, сохраняя на своей лоснящейся физиономии выражение необыкновенного счастья.

— Беда… — покачал я головой. — Вот так скоро начнут доступ к телу продавать. Любимое дело дворцовой челяди.

Кулли выглядел довольным и посвежевшим. Его пронырливая физиономия по-прежнему напоминает череп, обтянутый кожей, но из глаз ушла настороженность и опаска. Он явно гордится собой и сейчас осчастливит меня списком своих достижений. Он приоделся на родине. Длинная рубаха-канди, расшитая аляповатыми узорами, снизу украшена бахромой, а с широкого кожаного пояса свисают разноцветные кисти. На шишковатой башке вместо остроконечной войлочной шляпы, в которой он уходил, теперь навернут немыслимых размеров тюрбан, украшенный пером страуса и драгоценной брошью. Он расчесал смоляного цвета бороду и заплел ее в мелкие косички, перевитые красными лентами. Кровь из глаз в моем понимании, и красота неописуемая в понимании всех остальных. Мужик оделся по последней вавилонской моде, и своими шмотками гордится не меньше, чем россыпью перстней на пальцах. Тут иначе нельзя. Встречают по одежке и провожают по ней же.

— Говори, — я одобрительно улыбнулся, давая понять, что оценил его стремления соответствовать самым современным модным тенденциям.

— Господин, — торжественно заявил Кулли. — Путь через Каркемиш для наших товаров открыт. Путь через Эмар для наших товаров открыт. Поставки олова будут обеспечены. Железные орудия оторвут с руками. Золота возьмут столько, сколько мы сможем привезти. Вавилон задыхается без него с тех самых пор, как арамеи перекрыли путь через города страны Ямхад[27]. Горбатых лошадей из Аравии скоро пригонят в количестве пятьдесят голов. И я предлагаю открыть в Вавилоне торговый дом на паях с одной очень уважаемой семьей. Это она готова нам продавать олово и лазурит. У-фф! — он даже лоб промокнул от усердия.

— Подробности будут? — спросил его я. — И поясни насчет Эмара. Это же город на востоке. Он разрушен до основания племенами пустыни. Его что, отстроили снова? И кто будет его защищать? Там же вокруг бегают шайки арамеев!

— Это будет очень долгий разговор, мой господин, — набрал воздуха в грудь Кулли. — Начну с того, что я женился на лучшей из женщин. На волшебном цветке, подобном жемчужине из страны Дильмун…

Кулли говорил долго, а я прикидывал выгоды от сотрудничества с арамеями. Надо сказать, я не верю этой публике ни на обол. Мало того что народец ненадежный, так еще и враждуют племена между собой. Ты договоришься с одним, но совершенно не исключено, что тут же не попадешь под набег конкурирующей шайки. Это дело обычное. В любом случае нужно пробовать, потому что совсем скоро они начнут садиться на землю и захватят Дамаск.

Мне нужно хорошенько все спланировать. Очень скоро Египет получит несколько ударов немыслимой силы, а потому впервые в истории станет договороспособен. Мы будем действовать с хирургической точностью, чтобы не обрушить его хрупкую экономику, но и спесь с него изрядно собьем. У этих зазнаек, считающих всех остальных пылью под ногами, из полезных ископаемых имеется только медь, сода, золото, вода и земля. Они производят зерно и лен, привозя золото из Нубии, а медь с Синая. Даже стекло, которое изготавливали в Пер-Рамзесе, уже вовсю делают тирцы и сидонцы. И делают даже лучше, чем египтяне, потому как в Финикии безупречно чистый песок, лучший из всех.

Три четверти меди египтяне и раньше получали с Кипра, и дорожили каждым ее талантом. Сейчас они благоденствуют, ведь их захлестнул поток награбленного. Медь наперебой поставляли покойные царьки моего острова, но я пока не спешу открывать продажи, а потому очень скоро египтяне будут вынуждены довольствоваться только рудниками Синая. Той меди мало, в ней слишком большое содержание мышьяка, и она далеко. Сейчас ее добывают где-то в районе современного мне Эйлата. Ее везут морем через Газу, и для этого приходится тащить караванами ослов через пустыню Негев, дорога в которой охраняется целой цепью крепостей. А ведь рядом с шахтами кочуют разнообразные семитские племена. В том числе те самые, которые сбежали из Египта пару поколений назад. Они ужасно не любят бывших хозяев, и они довольно злопамятны. Злопамятны настолько, что пронесли обиду через столетия и написали про нее в своих священных текстах.

— Скажи мне, Акамант, — повернулся я к своему писцу, который молча переваривал полученную информацию, а потому напоминал соляной столп. Ему и не снился подобный размах.

— Да, господин, — склонился тот, выйдя из оцепенения.

— Есть ли у нас кто-то настолько отчаянный, что сходил бы с посольством в славный город Иерихон?

Мой вопрос повис в пустоте. Присутствующие мысленно перебирали в памяти своих знакомых, пытаясь припомнить тех из них, что мечтают закончить свою жизнь максимально неприятным и мучительным способом. Судя по их лицам, желающих совершить суицид пока не нашлось. Ну ничего, найдем, время еще есть. Я верю в человеческий идиотизм куда больше, чем в Посейдона.

Глава 18

Год 2 от основания храма. Месяц восьмой, Эниалион, богу войны посвященный. Уллаза. Бывшее царство Амурру.

Несколько воинов сидели у костра,