«Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы - Елизавета Мукасей

Расставаясь, я попросил у Луиса ключи от квартиры К. и тотчас же отправился туда. Квартира находилась на втором этаже старого дома, рядом с шумным рынком. Под окном находилась помойка с отбросами, отравляющими воздух зловонием тухлой рыбы и гнилыми овощами. Вероятно поэтому, окна квартиры были наглухо забиты.

Квартира выглядела такой же маленькой, как магазин: две комнаты и небольшая кухня. Отсутствовала даже ванная. В одной комнате стояла старая кровать с рваным матрасом, как будто специально распоротым. Постельного белья и подушек не оказалось, все в квартире выглядело так, словно там был погром. У меня мелькнула мысль, не побывала ли здесь полиция. Однако ничего такого, что давало бы повод заподозрить жильца в недозволенной деятельности, заметно не было.

На следующий день я вместе с Луисом поехал на кладбище. Свежая могила, деревянный крест с дощечкой, на которой начертаны имя и фамилия К. (по легенде), дата его рождения и смерти. Все так подействовало на меня, что я не мог сдержать слез. Заплакал и Луис. Искренность моего переживания рассеяла у него последние сомнения.

Затем я решил проконсультироваться у адвоката, каким образом можно оформить наследство. Адвокат был любезен, но непреклонен. Он пояснил, что для юридического оформления наследства необходимо представить ряд документов.

С материальной точки зрения наследство в 40 американских долларов не представляло интереса для нас, но сам факт наличия родственника, пусть даже покойного, подкреплял нашу легенду — это было важно.

Жизнь показала, что «круглые сироты» стали редким явлением. Нашим нелегалам не следует пренебрегать такими исключительными людьми. Если отсутствие близких родственников легко можно было объяснить перед окружающими сразу после окончания Второй мировой войны, когда миллионы людей погибли или растеряли родных, то теперь одинокое положение вызывало недоверие. Легенды разведчиков-нелегалов выглядели бы гораздо правдоподобнее, если бы им удавалось «находить» родственников, знакомых, друзей детства и так далее. С этим я возвратился в Швейцарию.

Весть о смерти нашего родственника быстро распространилась среди знакомых. Теперь наша легенда больше ни у кого не вызывала сомнений. Все знакомые стали принимать самое горячее участие в получении нами наследства, а я умышленно поддерживал версию о «значительном» капитале. Особенную активность проявляли Куница и Соболь, заинтересованные в том, чтобы их компаньон вложил в фирму дополнительные средства. Но как действовать? Ведь документов, подтверждающих родство К. и Лизы, не было! Было принято решение переделать свидетельство о рождении Лизы, изменив девичью фамилию ее матери на фамилию, указанную в свидетельстве о рождении К.

На старую легенду нагромождалась новая. Но это было вызвано интересами оперативной работы. Свидетельство было готово довольно быстро, и мы выехали в Париж для оформления наследства.

Выезды по наследственным делам служили надежным прикрытием для нас при выполнении заданий Центра в других странах. Всем нашим знакомым было известно, что мы едем получать наследство. Рассмотрение наследственных дел иногда затягивается на многие годы, поэтому наше отсутствие было вполне оправданным.

В Париже мы остановились в той же гостинице, хозяин которой знал, что я приезжаю в этот город не только по торговым делам, но и для устройства своих личных семейных дел. Мы были уверены, что, в случае необходимости, хозяин гостиницы даст о нас в полицию хороший отзыв. Теперь предстояло познакомить Лизу с Луисом.

Мы приехали к Луису в магазин К. Покупателей не было. Он встретил нас приветливо и даже нашел, что Лиза похожа на К. В тот же день все трое отправились на кладбище, возложили венок на могилу К., и тут Луис разрыдался. Он рассказал о сердечности и доброте нашего разведчика, о собственном невезении в жизни, о том, что больше не может верить в Бога: «Бог не помог мне, когда я был в плену в Германии, Бог не помог мне, когда я бился лбом о стену, чтобы выстоять перед бедностью, и вот сейчас, когда мне так тяжело жить, я опять теряю работу! Как мне прокормить большую семью?..»

После кладбища мы заехали к нотариусу. Посмотрев документы, тот заявил: «Из этих документов следует только то, что Ваша мать, госпожа Лиза, и мать К. носили одну и ту же фамилию. Юридическую силу имеет документ, удостоверяющий, что их матери были родными сестрами, а не однофамилицами».

Дело начинало осложняться, нотариус посоветовал нам, если у нас нет других доказательств, получить документ, заверенный двумя свидетелями, знающими К. и Лизу с детства, из которого следовало бы, что они действительно двоюродные брат и сестра. Нотариус тут же добавил, что одним свидетелем могу быть я.

Предстояло найти второго свидетеля. Кого?.. Кто бы мог под присягой показать, что с детства знает Лизу и ее мать, родную тетку К.? Но все это ведь легенда… Как бы то ни было, терять родственника было бы неразумным!

Центр согласился с этим и рекомендовал воспользоваться услугами знакомых. Но мы пока не располагали большими связями, у нас были только Куница, Соболь и Тюльпан — и это все.

Своим компаньонам по фирме я всегда давал понять, что наш покойный родственник был человеком с капиталом. Теперь же, прикрываясь наследством К., я рассчитывал еще больше укрепить свой престиж. Поэтому использовать их в качестве свидетелей было нецелесообразно. Оставался один Тюльпан!

Мы пригласили его в кафе, Лиза рассказала о поездке и наследстве, обрисовала ситуацию так, будто речь шла о богатстве, которое мы, к сожалению, не можем получить ввиду отсутствия одного свидетеля. Когда Тюльпан поинтересовался наследством, то я заявил, что речь идет об очень крупной сумме. Первая беседа на этом закончилась. Никаких просьб и намеков Тюльпану не делали.

С этого дня мы стали чаще встречаться с Тюльпаном. Неизменно разговаривали о наследстве, о том, что жаль от него отказываться. Препятствием для его получения является, по сути, пустяк — отсутствие свидетеля! Подготавливая Тюльпана таким образом, мы ожидали, что он сам предложит свои услуги.

Время шло… Тюльпан предлагать услуг не собирался, хотя с удовольствием проводил с нами время. Пришлось мне заговорить самому. На одной из таких встреч я прямо сказал: «Господин Тюльпан, мы считаем Вас самым близким другом и думаем, что Вы не откажете выступить в качестве второго свидетеля — помогите нам!»

Неожиданно Тюльпан ответил: «Вы знаете, ведь это дело подсудное, тот, кто лжесвидетельствует, может попасть в тюрьму!..»

Я корректно продолжал убеждать: «Мы же просим Вас подтвердить правду, совесть у нас и в том числе у вас будет абсолютно чиста. Вы понимаете, почему мы обратились именно к Вам: свидетелем может быть только честный человек, который верит в честность своих друзей. Конечно, это дело чести и совести. Надо хорошо знать людей, верить в их честь и добрые намерения…»