Большая Красная Кнопка - Макс Острогин

Со штанами потом разберемся.

Куртка согрела меня, и я уснул.

Странно получилось. Место совсем неподходящее, время – самое неподходящее за всю историю человечества, состояние мое… Скверное. Но мне приснился самый счастливый сон за всю мою жизнь.

Утро. Вода катилась медленно, как масло, сворачивалась в широкие, поблескивающие воронки. Я сидел на крутом берегу, свесив ноги, внизу суетились ласточки. За спиной у меня уходил к горизонту луг, на другом берегу лес, по реке плыли куски тумана, туман выдавливался между деревьями, и на широкой отмели стояли мальчишки с удочками. Солнце висело над деревьями, еще не разогревшееся, красный круг и никаких заедин с левого нижнего края, солнце. А я сидел и сидел, глядя, как на кочку из воды пытается выбраться ярко-зеленая лягушка.

Ничего особенного, но мне почему-то было удивительно хорошо и свободно. А главное, безопасно. Совершенно. Как никогда не чувствуется здесь, у нас.

Ощущение. Совсем другое.

Сон длился необыкновенно долго, так что я засомневался, сон ли? Река катилась, солнце висело, не собираясь взбираться дальше, лягушка с усердием заводного механизма карабкалась на берег, упрямая. На меня похожа этим упрямством, я вот тоже карабкаюсь, карабкаюсь, а меня все в воду и в воду, а я все равно.

И не просыпался.

В какой-то момент я подумал, что умер. Что это вот оно и есть, царствие небесное, лягушка, вода, рыбаки, песок и туман.

И не просыпался. Хотелось искупаться, но я не спешил, вода парила, теплая наверняка, но мне хотелось, чтобы солнце разогрелось получше. Только солнце не двигалось, прилипло к небу, наверное, так и полагалось.

Сон длился. Лягушка выбралась-таки на побережье, уцепилась за соломинку и стала жевать ее, посредством этого пережевывания поднималась вверх. Необыкновенно, никогда не подозревал в лягушках такого разума. И такого упорства. Лягушка поднималась, все ближе и ближе, затем она прыгнула и вцепилась мне в ногу. Я ожидал, что будет больно, но случилось не так. Лягушка повисла на пальцах, и это было приятно.

Прохладно.

В коридоре зазвонил будильник. Видимо, Егор потерял, когда его волокли китайцы. Часы старались долго, постепенно затихая, затем выдохлись вовсе, но по коридорам еще некоторое время бродило усталое эхо, а сон не отпускал меня долго. И я не хотел его отпускать. Не хотел возвращаться домой.

Открыл глаза. В них продолжало светить солнце. Я ослеп и не собирался вылезать из ванны. Сдохнуть здесь не самое худшее, что может случиться. Хотя Курок не одобрил бы, сказал бы, что в этом нет ничего героического. В ванне. В куртке, снятой со скелета. Вот тебе и Беовульф.

А ладно.

Некоторое время я лежал просто так, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения были скучные, хорошо хоть нога не болела. Или болела, да я не чуял. Решил лежать просто, на боку, а потом на спине, а потом снова на боку, на каждой части тела. Непривычно. Вот просто так лежать, в безделье, в праздности. Хорошо, но очень, очень непривычно. Решил проверить карманы.

В правом внутреннем кармане оказались ключи, много, целая связка. В левом кармане нашелся непонятный предмет, походивший на кожаную книжку, внутри пластиковые квадраты непонятного назначения, я почистил с помощью их ногти. На ощупь.

В нижнем левом кармане обнаружилась плоская серебристая коробочка, я нащупал кнопку сбоку, нажал. Коробочка отворилась с музыкальным звуком. Внутри оказались палочки. Три штуки рассыпались в прах, четвертая оказалась целой. Это были папиросы, я догадался. Кроме того, в кармане оказалась короткая втулка, я нажал на днище. Втулка пшикнула, как раздавленная змея. Зажигалка. Я нажал еще, чиркнуло огниво. Огонек загорелся. Я сунул папиросу в зубы, поджег. Ничего не происходило. Втянул воздух.

В горло, в нос, в легкие ударил горький, тяжелый дым, из глаз брызнули слезы, я задохнулся и закашлялся, и тут же голова закружилась и поплыла. Я выпустил дым и тут же вдохнул еще. Дым был горячий и пьяный, я втянул еще. Второй вдох колыхнул подо мной ванну, я задержал дым изнутри и выдохнул его уже остывшим.

Я курил. Гомер всегда говорил, что курение – грех, кроме того, оно выпивает из человека силы и образует внутри черный наждак. Курение праведникам противопоказано. Но я курил. Минуты через три меня затошнило, причем сильно. В горле запершило, виски сдавило, сердце запрыгало, я отбросил папиросу.

Понятно. Все понятно. Праведники не курят. Правильно и делают. В этом есть смысл. Ничего, кроме тошноты.

Выкинул и коробочку, зажигалку оставил.

Остался нижний правый карман.

В нем лежал пистолет. Сначала я подумал, что игрушечный – слишком маленький, слишком легкий и слишком пластмассовый. Подумал, что подарок, – раньше люди часто дарили своим детям ненастоящее оружие. Зачем-то. Направил пистолет в потолок, нажал на крючок.

Оружие неожиданно выстрелило. Несерьезный хлопок, пуля чирикнула по потолку. Зачем такое? Калибр крошечный, останавливающего эффекта никакого. Пули отравленные?

Вдруг я догадался. Пистолет не предназначался для боя, пистолет предназначался для последнего желания. Для самоубийства. Предусмотрительны были пращуры, на каждую ситуацию у них имелась отдельная вещь.

Некоторое время я думал, что это знак. Я ослеп, жизнь в нашем мире мне предстояла короткая и не очень веселая, смерть, наоборот, долгая и мучительная. Это выход. Вот полежу еще немного, и…

Полежу.

Я продолжил лежать. Очень скоро надоело. Кажется, я отдохнул. И стал понимать, что со мной случилось.

Слепота. Отчаянье. Отчаянья не чувствовалось. Злость. На то, что все получилось так глупо.

Искушение. Оборвать все это.

Слишком мощное искушение, чересчур. Стоит опасаться всего, что чересчур.

Я направил ствол в потолок, принялся стрелять. Всего семь патронов. Отшвырнул подальше.

Сел. Застегнул куртку, выбрался из ванной. Отыскал рюкзак.

Ладно. Раньше не было слепых героев, во всяком случае, я ни одного такого не знал. Кажется, в древности жили слепые поэты и писатели, и даже воины, правда, не совсем слепые, а одноглазые, кто-то рассказывал. Слепых стрелков… Нет, кажется, не было. Нет, при случае я могу пальнуть на слух, только все равно ненадежно это. Раз, два, три, на пятнадцатый раз обязательно не повезет. Хотя вроде бы у слепых другие органы чувств хорошо развиваются. Слух, обоняние. Вибрацию тонко слышат. Жить можно.

Ладно. Пойду. Попробую вернуться к слону.

Слон – вот спасение. К слону вернется и Егор, если он, конечно, остался жив. И Алиса. Если она тоже жива. Если китайцы их не разобрали. В слоне перезимуем, Егор обещал, что в слоне хорошо, тепло и спокойно. Доберусь дотуда, дождусь.

Если никто из них не придет…

Там рядом магазин. Дорогу я помню. Доползу до магазина, спущусь вниз и стану жить. Одному на три жизни хватит.

Придется забыть. Обо всем, о чем мечталось. О Кнопке. О Предназначенье. С другой стороны, может, в этом оно и заключалось – Предназначенье. Что, если я неправильно его понял? Думал, что именно я должен все это остановить, положить Предел, ну и так далее… А что, если Предназначенье мое заключалось в том, чтобы…

Я ведь ничего так и не узнал. Нет, теперь понятно – все из-за Нижнего Метро. И никакое это не метро, это на самом деле прибор. Открывший Врата. И эти Врата до сих пор распахнуты и пропускают к нам погань и грязный воздух, превращающий людей в чудовищ, и вся наша вода туда убежала, и конца этому не предвидится. Если только не запустить бомбу. Как там? Гелевую бомбу они придумали, мощная, разнесет весь город, бомба, ее нужно охлаждать…

Бомба.

Я не знаю, где эту бомбу найти! Не успели посмотреть!

План. Надо срочно придумать план, чтобы не впасть в панику, требуется план.

Думал. Быстро, быстро, полторы минуты. Все. План. Как действовать в ближайшее время. Придумал.

Во-первых, добраться до слона. Слон рядом с зоопарком. С планетарием. С высоткой. Я неплохо представлял местность сверху, надеюсь, что получится узнать ее на ощупь. Постараюсь, все равно ничего другого не остается. С едой плохо. Несколько пачек китайской лапши, все. С водой сложности. Ее нет вовсе. Нет, она вообще есть, все подвалы ею залиты, но вряд ли ее можно пить. Найти воду вслепую – ничего себе задачка… Лед. Не годится, мало ли из чего лед намерзает? Снега нет пока, сосульки тот же лед… Ладно, три дня на то, чтобы разжиться водой, есть. Это время поголодаю, лучше не есть, когда нечего пить.

Оружие имеется. В коридоре валяется двустволка, патроны остались. Хватит. Главное, выйти к слону. А из слона до подземного магазина. Там засяду поплотнее, расставлю палатку в отдел снаряги… Двойную палатку, и еще настоящий спальный мешок, на пуху полярных птиц, я никогда не видел этих птиц, но там было написано, что этот пух – самый теплый в мире, в этом пуху спят на снегу и не простужаются. Запасы там есть, свет… Свет мне теперь не нужен, зато похоронный набор… Интересно, есть ли набор для слепых? Что полагается слепым? Палочку для ощупывания дороги перед собой?