Пятая авеню, дом один - Бушнелл Кэндес

– Котенок! – воскликнул он при виде Лолы, поставил бокал и обнял любовницу, но когда он потянулся поцеловать ее и начал гладить грудь, Лола резко отстранилась. – В чем дело? – спросил он. – Я тебе звонил, ты не ответила.

– Я была занята.

– Вот как? – переспросил он, словно удивившись, что Лола нашла себе занятие. – Где ты была?

Лола пожала плечами:

– С друзьями.

Взяв бокал, она налила вина и направилась в спальню.

Окленд немного выждал и пошел за ней.

– Котенок, – начал он, присаживаясь рядом с ней на кровать. – Что ты делаешь?

– Читаю Star.

– Хватит дуться, – примирительно сказал Филипп, потянув журнал у нее из рук.

– Отстань. – Лола отвесила Окленду увесистый шлепок и углубилась в рекламу костюмов для Хэллоуина. – Нужно решить, кем переодеваться на праздник. Я могу одеться Линдси Лохан или Пэрис Хилтон, но я не знаю, в чем будешь ты. Или я могу одеться госпожой, а ты – бизнесменом вроде того, что живет в пентхаусе. Ну, которого ты терпеть не можешь.

– Полом Райсом? – сказал Филипп. – Этим мудаком, мистером Хеджевый Фонд? Лола. – Он погладил ее по ноге. – Я сделаю все, что ты захочешь, но не стану делать из себя клоуна на детском празднике.

Лола резко подалась вперед, зло посмотрев на него.

– Это Хэллоуин, – с нажимом сказала она, словно вопрос не подлежал обсуждению. – Я хочу повеселиться. Я хочу на вечеринку! Это же главный праздник года!

– Знаешь, что? – нашелся Филипп. – Одевайся кем хочешь, останемся дома и устроим собственный маленький Хэллоуин.

– Нет, – капризничала Лола. – Какой смысл наряжаться, если никто тебя не увидит?

– Я тебя увижу, – пообещал Филипп. – Или я никто?

Лола отвела глаза.

– Я хочу веселиться. Тайер Кор сказал, в отеле «Бауэри» будет отвязная вечеринка.

– Кто такой Тайер Кор?

– Парень, который пишет для Snarker.

– А что такое Snarker?

Лола шумно вздохнула, словно последний вопрос переполнил чашу ее терпения, отшвырнула журнал, встала с кровати и направилась в ванную.

– Как это получается, что мы никогда не делаем, чего я хочу? Почему мы должны постоянно ходить к твоим друзьям?

– Так уж случилось, что мои друзья – весьма интересные люди, – ответил Филипп. – Но так и быть, если ты хочешь пойти на ту вечеринку, сходим.

– И ты кем-нибудь оденешься?

– Нет.

– Тогда я пойду одна.

– Хорошо, – ответил он и вышел. Пожалуй, он слишком стар для подобных игр. Взяв телефон, он позвонил режиссеру «Подружек невесты», который, к счастью, оказался дома, и пустился в подробное обсуждение будущего фильма.

Через несколько минут Лола вошла в кабинет и остановилась, сложив руки на груди. Филипп взглянул на нее и отвел взгляд, продолжая разговор. Лола, кипя от злости, вернулась в гостиную. Не зная, как вывести его из равновесия, она вспомнила снимки из старого Vogue. Взяв журнал с полки, она громко шлепнула его на кофейный столик и открыла посередине.

Ее расчеты оправдались: вскоре Филипп вышел из кабинета, увидел фотографии и замер.

– Что ты делаешь? – жестко спросил он.

– Ты что, не видишь? Журнал смотрю.

– Где ты это взяла? – спросил он, подходя к ней вплотную.

– На книжной полке, – невинно ответила Лола.

– Положи на место.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

– А ты кто? Мой отец? – задорно спросила она, радуясь, что от его спокойствия не осталось и следа.

Но Филипп не отреагировал на шутку и вырвал журнал у нее из рук.

– Это переходит всякие границы!

– Ты что, стесняешься?

– Нет.

– А, понятно, – протянула Лола, прищурившись. – Ты ее все еще любишь! – Она вскочила и кинулась в спальню, откуда тут же донеслись глухие удары, словно кто-то лупил кулаками по подушкам.

– Лола, прекрати, – поморщился Филипп.

– Как ты можешь любить меня, если все еще любишь ее? – завопила мисс Фэбрикан.

– Это было давно. И я не говорил, что люблю тебя, Лола, – твердо сказал он. Эти слова явно были лишними.

– Значит, ты меня не любишь? – Пронзительно завизжала Лола.

– Я не говорил, что не люблю, просто мы знакомы всего два месяца...

– Дольше! Десять недель как минимум!

– Хорошо, десять недель, – уступил Филипп. – Какая разница?

– А ее ты любил? – не отставала Лола.

– Хватит, котенок, не глупи, – сказал он, подошел к Лоле, которая попыталась – не очень решительно – его отпихнуть. – Слушай, я к тебе очень привязан, но о любви говорить еще рано.

Лола сложила руки на груди и заявила с упрямым видом:

– Тогда я ухожу.

– Лола, – взмолился Филипп, – чего ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты меня любил. И еще хочу пойти на ту вечеринку.

Филипп с облегчением вздохнул:

– Ладно, хочешь – значит, сходим.

Это вроде бы смягчило Лолу. Она потянулась к ремню его джинсов, затем ловко расстегнула молнию. Не в силах протестовать, Филипп запустил пальцы в густые волосы девушки, которая опустилась перед ним на колени. Незадолго до кульминации Лола на секунду вынула его член изо рта и, подняв глаза, спросила:

– Ты наденешь костюм?

– А? – очнулся Филипп от сладких грез.

– На Хэллоуин?

Филипп прикрыл глаза.

– Ладно, – решился он, рассудив, что удовольствие стоит костюма.

За неделю до Хэллоуина резко похолодало. Температура упала до минус одного, заставив ньюйоркцев усомниться в реальности глобального потепления и повергнув в уныние Тайера Кора. У него не было пальто, а холодный воздух властно напомнил, что его ждет третья промозглая зима в Нью-Йорке. Тайлер давно возненавидел холод и бизнесменов в длинных кашемировых пальто, кашемировых же шарфах и утепленных ботинках на кожаной подошве. Он ненавидел нью-йоркскую зиму – мерзкую слякоть на улицах, отвратительные грязные лужи в метро и свой пуховик с акриловым утеплителем, который приходилось надевать при минус пяти. Единственной надежной защитой от холода была дурацкая лыжная куртка, подарок матери на день рождения в тот год, когда Тайер переехал в Нью-Йорк. Она была в восторге от своего подарка – в плоских карих глазах появился восторженный блеск, что случалось нечасто, и Тайер Кор ощутил боль, оттого что его мать выглядела жалкой, и раздражение, оттого что он ее сын. Мать любила Тайера беззаветно, совсем не зная его и не догадываясь, что он на самом деле думает. Ее уверенность в том, что сыну понравился практичный подарок, выводила Тайера из себя. Ему хотелось залить гнев спиртным и заглушить наркотиками, однако в отсутствие других вариантов он покорно надевал лыжную куртку.

В середине дня середины недели, когда, по его прикидкам, большинство населения Америки занималось скучной и неблагодарной работой в офисах, Тайер Кор вышел из метро на Пятьдесят пятой улице и пешком отправился в отель «Времена года», где намеревался поесть икры и выпить шампанского под предлогом подготовки статьи о том, как привилегированные бездельники заполняют свой многочасовой досуг.

Это был его третий визит на официальный ленч, который устраивали раз в неделю для рекламы фильма (независимого, нередко хорошего, но всегда скучного). Гостям полагалось обсуждать премьеру – как участницам книжного клуба, куда ходила мать Тайера, романы, – но вместо этого собравшиеся пели друг другу в уши, как прелестно каждый выглядит, что особенно возмущало Тайера. Он считал их старыми, испуганными и никчемными. Тем не менее Тайер регулярно получал приглашения, поскольку еще не писал об этих ленчах в Snarker. До бесконечности тянуть не получалось, но на данном этапе Тайера больше волновала возможность бесплатно и вкусно поесть.

Он всегда приезжал одним из первых, чтобы пройти незамеченным. Сняв куртку, он уже хотел отдать ее гардеробщику, когда сзади подошел Билли Личфилд. При виде Билли в Тайере вскипела желчь. Личфилд, по мнению Кора, мог служить наглядным примером того, что может произойти с человеком, попавшим в омут Нью-Йорка. Чем он живет? Нигде не работает, но не пропускает ни одной вечеринки. Его устраивает роль дополнения при богатых и привилегированных. Как ему не надоело? Тайер посещал светские тусовки всего два года и уже ощущал смертельную скуку. Если он не остановится, то со временем превратится во второго Билли Личфилда.