Психология трейдинга. Инструменты и методы принятия решений - Бретт Стинбарджер

Причина моего удивления в том, что люди склонны использовать для описания проблем с портфелем тот же язык, что и для брачных проблем. Как Мэлори, они начинают роман со своими акциями с высоких ожиданий. Обезумев от любви, проверяют котировки каждый день, а иногда и много раз в день. Когда дела идут хорошо, счастливые акционеры не могут не поделиться своей радостью с другими и ощущать лояльность и привязанность к выбранной компании. Одна немолодая женщина, владевшая волатильными акциями, которые казались явно несоответствующими заявленным ею финансовым потребностям, ощетинилась, когда я намекнул на возможность их продажи. «От них я видела только добро! – воскликнула она. – Как я могу от них отказаться?» Пристыженный, я сменил тему и почувствовал себя так, будто предложил сдать ее мать в дом престарелых для неимущих.

Однако, когда роман с акцией не удается, чувства превращаются в боль, гнев и несогласие. Мэлори искренне чувствовала себя преданной брокером, Федеральной резервной системой и рынком. Хуже того, ее ответ на падение курса акций был подобен реакции, которую я множество раз наблюдал у супругов, узнавших об измене своих партнеров. Они теряют ощущение безопасности, обеспеченности и доверия. Потерпевшая сторона редко бывает готова просто прекратить свои потери и быстро свернуть дела. Но не может она при этом и тупо сохранять статус-кво. Боль Мэлори была вызвана не только финансовым убытком, но и тем, что она ощущала себя застрявшей в опасной и болезненной ситуации.

Случай с Уолтом ясно показывает, что люди стремятся переносить проблемы прошлых отношений в существующие – примерно так же, как я стал злоупотреблять ванной, когда переехал к своей новой семье. Если вы держите в себе застарелую злобу на родителей, или боль от утраты веры из-за обманутых отношений, или страх и неуверенность из-за прошлых обид, то этот опыт работает, как эмоциональные линзы, через которые вы неизбежно рассматриваете новые отношения. Эти линзы, как очки, использованные в экспериментах Фредерика Шиффера, искажают ваши отклики на внешние события, создавая впечатление гиперреакции. В действительности, однако, никакой гиперреакции на ситуацию у вас нет; скорее вы одновременно реагируете и на настоящее, и на прошлое.

Я пришел к убеждению, что это же происходит на рынках, причем гораздо чаще, чем обычно признается. Многие из дисфункциональных поведенческих моделей, используемых людьми в своих межличностных отношениях, копируются в их финансовых инвестициях. Только за последние два года я могу привести целый ряд примеров, затрагивающих моих коллег по торговле:

• Билл не может брать на себя твердых обязательств в отношениях, опасаясь, что женщина помешает его карьере. Билл – внутридневной трейдер, поэтому не может оставлять открытые позиции на ночь, несмотря на убедительные статистические доказательства того, что львиная доля повышений рынка во время бычьих периодов происходит на открытии рынка, в момент его реакции на ночные новости;

• Эллен не диверсифицирует свой портфель, предпочитая помещать все деньги в одну-две акции. Когда они не вознаграждают потраченных ею времени, усилий и ожиданий, она впадает в депрессию и начинает жаловаться на неудачу. Эллен выражает совершенное удивление, когда я указываю, что это также является ее моделью поведения в романтических отношениях;

• Йен только за прошлые три месяца потерял 40 % своего торгового капитала. Он переторговывает, каждый день стараясь сыграть на нескольких внутридневных колебаниях, делая в каждой сделке ставки с высокой долей заемных средств. Умом он понимает статистическую концепцию, определяющую риск краха: вероятность того, что при достаточно большом количестве сделок возникнет последовательность убытков, которая разорит любого, кто в каждой сделке рискует слишком многим. На эмоциональном уровне, однако, Йен нуждается в активном действии. Он также не может удовольствоваться своим браком и завел две связи на стороне;

• Гектор часами анализирует рынки и разрабатывает торговые системы. Некоторые из них очень сложны и даже хитроумны. Однако он не верит в свои системы и не следует их сигналам. Это неизменно приводит его к убыткам, и все же он чувствует себя вынужденным вмешиваться, сводя на нет свои собственные исследования. В детстве Гектор очень тяжело воспринял смерть младшего брата. Он проводит много времени с членами своей семьи, которых очень любит. Периодически, однако, испытывает «иррациональную» тревогу, боясь, что его жена или дети могут внезапно умереть.

Как и Уолт, все эти люди страдают. Они слепо повторяют деструктивные модели и кажутся не способными предотвратить их повторение. Кроме того, как и Уолт, они не способны просто уговорить себя поступать по-другому. Только сильные эмоциональные события могут помочь им перепрограммировать невербальные умы, толкающие их к самоуничтожению.

Каждая сделка совершается по какой-то причине – логической или психологической. Когда вы выступаете в роли собственного психотерапевта, переключая передачи и следя за своими неявными коммуникациями, вы учитесь проводить различие между этими двумя причинами.

Новизна: ключ к изменению

После того как Уолт взорвался во время упражнения по заполнению пропусков в предложениях и ярко описал свой страх перед отцом и гнев на него, а также страх перед возможностью когда-либо пробудить в себе отцовский гнев, я задал ему прямой вопрос. Спросил, не испытывал ли он во время упражнения желания наброситься на меня и задушить. Уолт ошеломленно ответил: «Нет». Тогда я спросил, не ожидал ли он, что я наброшусь и задушу его. Уолт улыбнулся и снова ответил: «Нет». Я одобрительно предположил, что ему, возможно, больше не нужно бояться вспышек гнева, потому что он не похож на своего отца и теперь с ним не живет. Пассивно ждать со сведенными от напряжения мускулами – это позволяло решать проблемы для ребенка, во многом как мое стояние под душем дарило мне одиночество, – но это решение давно утратило свою полезность. Если бы гнев Уолта действительно был такой проблемой, как он опасался, то, конечно, я подвергся бы серьезному нападению на нашей встрече.

Как только Уолт разжал руки и кулаки, он смог заново пережить свое прошлое и предстать перед своим страхом и гневом. Он преодолел боязнь перед собственным гневом, полностью пережив его – и увидев, что ничего ужасного не случилось. Однако, пожалуй, наиболее примечателен следующий факт: Уолт не знал о своей гневливости, пока мы не выполнили упражнение. То, что он знал о себе, было функцией состояния его сознания: в одном состоянии он был пассивен и совершенно не сознавал себя; в другом состоянии – находился в живом контакте с болезненными воспоминаниями детства и реакциями на них.

Иногда психотерапевты используют такие эмпирические упражнения, чтобы усиливать понимание эмоций. Весьма удивительно, как изменения в уровне активности и возбуждения тела могут вызвать общие изменения в сознании, которые затем питают изменения в настроениях и моделях поведения. Одна из моих студенток, страдавшая от долгосрочной депрессии, недавно увлеклась особенно активной формой боевых искусств, посещая занятия с опытным учителем. Она самостоятельно разработала умственные упражнения, в которых в то время, когда отрабатывала свои удары, представляла себе образы людей, причинивших ей боль. С каждым ударом рукой или ногой она ярко воображала телесные повреждения, наносимые тем людям. Занятия наделяли ее ощущением всемогущества, давая выход ее фрустрации через гнев и движение, а не пассивность и депрессию. Действительно, после занятий она превращалась в другого человека – живого и бодрого, а не униженного и преследуемого.

Все эти методы имеют один общий ключевой элемент: они обходят обычный человеческий способ мышления и дают доступ к новому, иному способу восприятия. Без этого переключения передач сознания люди оставались бы навсегда увязшими в своих обычных рамках мышления, бесконечно повторяя одни и те же мысли, чувства и модели поведения.

Новизна в терапии: создание переводов

Мысль о том, что поведенческому изменению предшествует изменение в состоянии сознания, стала кульминацией, пожалуй, самого познавательного упражнения моей профессиональной карьеры. Надеясь лучше понять динамику изменения в психотерапии, я провел «клинический обзор литературы» (так я это назвал). Большинство обзоров литературы представляют собой сообщения об исследованиях вкупе с попытками понять, в каком состоянии находится научная мысль в данной области. То, что пытался сделать я, состояло несколько в ином. Я прочитал каждый написанный ведущими авторами за несколько прошедших десятилетий труд по психотерапии, какой только смог найти. Особое внимание уделил расшифровкам стенограмм реально происходивших сеансов терапии с описаниями фактических действий психотерапевтов, а не того, что они якобы делали.