Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

— Я постараюсь отловить его снова, — пообещала Сандберг. — Давайте все-таки не забывать, что нам надо добиться добровольной сдачи анализа. У нас ведь нет никаких подозрений в отношении его.

— Позаботься, чтобы это было сделано, — сказал Бекстрём. — Объясни нашему будущему полицейскому, о чем идет речь. Иначе мне придется лично отправляться в дорогу и забирать его, а тогда дело может не ограничиться только ваткой в рот, а синяки ему, наверное, ни к чему.

— Все наверняка устроится, — вмешался Олссон. — Какие проблемы? Давайте не заводиться из-за ерунды.

— Я абсолютно спокоен, — пожал плечами Бекстрём. — А этому идиоту передайте, если он действительно собирается стать полицейским, пусть прекращает вести себя как заурядная шпана, которую подозревают во всяком дерьме. Пусть зарубит это себе на носу, при всем моем уважении к нему, и, если у нас нет ничего больше, я бы хотел вернуться к работе, благо ее хватает, — добавил Бекстрём и поднялся из-за стола.

После обеда Олссон выразил желание пообщаться с Бекстрёмом наедине.

— Я не мог бы обменяться с тобой парой слов, Бекстрём? — спросил он. — Мне нужен умный совет опытного коллеги.

«Эксгибиционист, — подумал Бекстрём. — Ты попросил его сдать пробу ДНК, а он повесился дома на чердаке, и сейчас ты хочешь поплакаться в жилетку дяденьке Бекстрёму».

Проблема оказалась совсем иного свойства. После убийства Линды Векшё накрыла волна беспокойства, особенно затронувшая молодых женщин, и это негативно сказывалось на качестве жизни для большой группы населения.

— Всех волнует, можно ли сейчас ходить по улицам и развлекаться, не опасаясь, что ты в любой момент подвергнешься нападению? — подвел итог Олссон.

— Интересный вопрос, — сказал Бекстрём. «Я надеялся на худшее».

— Много воды утекло с тех пор, как мы у себя в полиции могли гарантировать подобное, — проговорил Олссон. — Наших ресурсов сейчас не хватает даже на самое необходимое.

«И что подразумевается под этим в такой забытой богом дыре? — подумал Бекстрём. — Неправильно припаркованные автомобили и собаки без поводков и намордников?»

— Да, плохо дело, — согласился он и вздохнул.

— Мы, несколько человек, размышляли, как нам найти альтернативные решения, и Лу выдала следующую идею, — поведал Олссон.

— Я внимательно слушаю, — сказал Бекстрём и кивнул с серьезной миной, одновременно наклонившись вперед.

«Достала она меня уже, чертова курица».

— Мужчины Векшё на защите женщин от насилия, — объяснил Олссон. — Обычные, приличные, нормальные мужики, всегда готовые прийти на помощь, защитники, если можно так сказать, в проекте ведь предлагается именно этот термин… защитники… и они будут ходить по городу вечерами и по ночам и одним своим присутствием увеличат ощущение безопасности. И смогут, например, предлагать себя в качестве эскорта одиноким женщинам, которые возвращаются домой из увеселительных заведений.

«Чертовски хитрый способ закадрить дамочку, — подумал Бекстрём. — Даже малышка Лу наверняка смогла бы найти себе какого-нибудь достаточно близорукого защитника, чтобы потом обманом затащить его к себе и предложить ему не самую изысканную программу», — подумал он.

— Что ты думаешь об этом, Бекстрём? — спросил Олссон.

— Просто фантастическая идея, — сказал Бекстрём.

— Как по-твоему, есть ли риск, что это будет воспринято как некий отряд самообороны? — гнул свое Олссон, которого, судя по его виду, внезапно охватило неясное беспокойство. — Или, хуже того, некие непорядочные личности начнут использовать данную деятельность в собственных интересах?

— Я думаю, такая опасность крайней невелика, — сказал Бекстрём. — Если, конечно, как следует контролировать всех участников проекта.

«И позаботиться о том, чтобы в него не попали такие, как Похотливый Карлссон и эксгибиционист».

— Понятно, — сказал Олссон и явно испытал сильное облегчение. — Ты не мог бы изложить свое мнение на сей счет, когда наша маленькая группа, которая работает над этим проектом, соберется на следующую встречу?

— Естественно, я приму участие и поделюсь моими мыслями. Само собой, — заверил его Бекстрём. — Если вы считаете, что я смогу вам чем-то помочь, — добавил он скромно. «Как же вы меня достали!»

Адольфссон и фон Эссен и в выходные, не снижая оборотов, продолжали заниматься расследованием в отношении стажера полиции Лёфгрена. И вокруг парня также начала накапливаться целая гора подозрительных обстоятельств. Если верить тому, что он сам рассказывал своим товарищам, они с Линдой занимались сексом всю весну и до середины июня, то есть вплоть до окончания семестра.

Однако, считая себя свободным молодым человеком, он предпочел сохранять их отношения в тайне. По словам Лёфгрена, Линда оказалась, на его вкус, слишком назойливой и требовательной. Что, однако, его особо не угнетало, во всяком случае по информации того же источника. Он только дружелюбно объяснил ей, что в будущем она может потерять место в длинной очереди заинтересованных в нем молодых женщин. Как она отреагировала на его слова, осталось неизвестным. Похоже, не сказала ничего об этом своим подругам и никаким новым парнем или любовником тоже вроде бы не обзавелась.

— Следовательно, то, что он рассказал при допросе Сандберг, не соответствует истине, — констатировал Бекстрём.

— Так и есть, — подтвердил Адольфссон и покачал головой. — Об обычном хвастовстве здесь также нет и речи. Парень считается неутомимой сексуальной машиной среди дам здесь в городе. Мы разговаривали с несколькими из них. Он, похоже, сделал рогоносцами половину Смоланда, — констатировал он, при этом тяжело вздохнув.

— Ее последний сексуальный партнер, — заметил фон Эссен. — Такие ведь обычно и оказываются преступниками в подобных случаях?

— Хорошо, — воскликнул Бекстрём. — Даже лучше, чем хорошо, это просто замечательно.

«А наш высокородный придурок явно дружит с головой», — отметил он для себя.

— Отличная работа, парни, — продолжил Бекстрём. — Если нам повезет, все на том и закончится. Что говорят его бабы? Он обычно издевается над ними?

— Если ты имеешь в виду латекс, кожу и цепи, — сказал фон Эссен со знанием дела, хотя родился и вырос в смоландской сельской глуши, — то ни о чем подобном и речи нет. Он, судя по всему, не использовал указанное снаряжение в своих забавах.

Лёфгрен был молод, хорошо сложен, отлично тренирован, обладал определенным шармом и выглядел крайне привлекательно. Вдобавок в свои двадцать четыре года он успел накопить очень большой практический опыт в сексуальной области, в которой Бог также не обделил его талантом. По рассказам одного из источников женского пола, его рабочий орган полностью соответствовал легендам, ходящим о представителях черной расы. И о той главной роли, которую это играло в кошмарах белого человека.

— Рональдо — настоящая секс-машина, — сказала она и улыбнулась восторженно. — Если действительно хочется, чтобы сорвало крышу, лучшее средство трудно найти. Он у него большой. Просто огромный.

«Та же история, что в стрельбе по тарелочкам, — подумал Адольфссон, разговаривая с ней. — Требуется тренировка, талант и ружье с хорошей кучностью».

— Примерно как у тебя, Патрик, — добавила дама, источник Адольфссона, неожиданно. — Хотя проблема с тобой в том, что начинаешь влюбляться и в тебя тоже. Помнишь тот раз, когда ты собирался показать мне охотничью вышку, где ты сидел, когда застрелил своего первого лося?

— Давай придерживаться нашей темы, — предложил Адольфссон.

«Лучше всего того, о чем я смогу написать», — подумал он.

Связывание? Дисциплинарные ролевые игры? Неигровое господство и подчинение? Садомазохизм?

— Не со мной в любом случае, — констатировала дама и пожала плечами. — Конечно, начинает разъедать любопытство, когда все мои подруги так много болтают о нем, и я не собиралась выходить за него замуж. Чистый секс — и только. В нем он был непередаваемо хорош. Хотя думаю, — добавила она, — если бы я попросила о чем-то таком, он, естественно, согласился бы. Уж точно не отказался. Нет, мне даже не понадобилось бы просить. Он сам понял бы мое желание. В этом он тоже мастак.

Но дальше им не удалось продвинуться.

— Я руку даю на отсечение, что он опасно болен! — воскликнул Бекстрём.

«И это мы, наверное, узнаем, как только пороемся в его гардеробе», — подумал он, и старое знакомое возбуждение охватило его с новой силой.

Бекстрём постепенно стал привыкать к жизни в городском отеле в Векшё. С потерей Эгона он свыкся на удивление быстро и в последние дни даже не вспоминал о нем. Его номер был чисто прибран, а кровать застлана свежим бельем, когда он возвращался после очередного тяжелого трудового дня. Его единственной заботой по утрам стало не забыть смять и бросить вчерашнее полотенце в угол в ванной комнате, чтобы ярые защитники окружающей среды из числа персонала не оставили его висеть, а обязательно заменили на новое и свежее. Вдобавок пришло время отдать в стирку всю надеванную одежду. И на сей раз абсолютно на законных основаниях, поскольку он испачкал ее своим потом исключительно при выполнении служебных обязанностей.