Королева Жанна. Книги 4-5 - Нид Олов

Дуэль между Делагарди и ненавистником всего марвского ди Шавельтом окончилась победой пантагрюэлиста. Ди Шавельт на шестом выпаде получил рану настолько серьезную, что теперь ему предстояло проваляться в постели очень долго, если он вообще с нее встанет.

На месте дуэли, помимо секундантов и зрителей, присутствовали также взводные командиры противников: Алан и ди Маро. Победа Делагарди была честной и неоспоримой, что они и засвидетельствовали капитану.

Авторитет Делагарди у мушкетеров сразу же вырос; тем не менее капитан, блюдя дисциплину, посадил его на месяц под домашний арест. Это было тяжкое наказание для живого, деятельного человека; Делагарди отчаянно скучал, валяясь целыми днями на постели, и оживлялся только с приходом Грипсолейля, нового сердечного друга.

— Что происходит в городе?! — сразу начинал кричать Делагарди, срываясь с постели и мечась в халате от окна до двери. — Вчера мимо дома целый день волочился какой-то крестный ход, они с ума меня свели своими псалмами! Мой дурак слуга уверяет, что на стенах домов расклеены прокламации Лиги![40] Я велел ему сорвать одну и принести мне, но он до сих пор где-то шляется! Вас не было три дня! Ну, что же вы молчите?..

Грипсолейль, давая ему выкричаться, скидывал со стула красные мушкетерские штаны, усаживался и не спеша вливал себе в глотку стакан вина. Затем отвечал по пунктам:

— Вольно ж вам было снимать квартиру против самой Коллегии Мури. Чернохвостые заклинали беса… по слухам, он, как и вы, не вытерпел псалмов и сошел с ума… В прокламациях Лиги написано: господа дворяне, идите к нам, во-первых, вы стяжаете славу, выступая за нас, а во-вторых, мы вам еще неплохо приплатим… Ну, что еще? Доктринеры тоже не спят: они налепили Флариусу на двери отличную листовку с картинками… Я ее не видел, но, опять-таки по слухам, Симон Фарисей, он же толетский боров, уже входил к принцу с требованием двух рот телогреев для охраны его особы, а также его нимф… Будет с вас или рассказывать еще? Кстати, винцо у вас неплохое, Делагарди… Собственное?

— Нет, это цондагское, — машинально ответил Делагарди, — у нас в Уманьяре виноград не вызревает…

— Все равно хорошо. — Грипсолейль с удовольствием выпил еще. — Так как же: успокоил я вас или нет?

— Ее Величество — что? — осторожно спросил Делагарди.

— По-прежнему в затворе. Постойте! — вдруг возопил Грипсолейль. — Вы своим нетерпением совсем меня сбили! Да сядьте же, перестаньте маячить! Я нес вам такую новость…

Делагарди присел на постель, заранее улыбаясь.

— В Аскаларе был форменный бой! — выпалил Грипсолейль. Делагарди вхолостую раскрыл рот. — Новопринятые синие колеты схватились с нашими! И было бы из-за чего! Из-за Финнеатля, чтоб ему пропасть!

— В самом деле, нашли причину, — облегченно вздохнул Делагарди. — А чем фригиец виноват?

— Ни для кого не секрет, что он таскается на улицу Филу, к любовнице Лианкара. Ну вот, кто-то из наших и пошути насчет того, что, мол, коннетабль теперь вооружен с ног до головы…

Делагарди громко расхохотался:

— Кто же из наших? Уж не вы ли?

— Да хоть бы и я… — скромно потупился Грипсолейль. — А эти провинциалы, черт бы их ел… Южане, горячая кровь… Наш дорогой лейтенант ди Маро был когда-то такой же телок… все на свой счет принимал… Впрочем, все обошлось, даже раненых не было. Телогреи развели нас, как детей…

— А что капитан?

— Посмеялся вместе с нами. Мне, конечно, был выговор с глазу на глаз…

Внезапно Грипсолейль поскучнел — как-то сразу, скачком. Делагарди удивленно воззрился на него:

— Что за туча нашла на вас, друг мой?

— Ах… — Грипсолейль махнул рукой. — С Лианкаровой любовницей про свою вспомнил… Вот была баба, слов нет! Пропала без следа еще до Рождества…

— Ну что же, — мудро заключил Делагарди, — в таком случае давайте выпьем. Вы любили ее?

— Как вам сказать… Не то чтобы любил… Да вы наливайте, наливайте, Франк… Никому не признавался, вам скажу… Я был ею околдован… Мне кажется, она из оборотней… — Грипсолейль серьезно посмотрел Делагарди в глаза. — Напрасно вы смеетесь, Франк, ей-богу, я не шучу… В постели она была сущая дьяволица… а шпагой владела, ей-ей, не хуже меня… рука сильная, как у солдата… И тоже ходила она зачем-то к итальянке на улицу Филу… Однажды Финнеатля прогнала от балкона итальянки, вот была штука! — Он грустно улыбнулся. — В женском платье я ее, кажется, не видел ни разу, только в мужском… Эх, как она раздевалась, преображаясь из мужчины в женщину, это надо было видеть… И всегда ходило с нею двое сбиров… Я не знал, где она живет… Наливайте еще… В последний раз я виделся с ней после марвского похода… А потом она — пых! — и пропала… Бесполезно искать…

— Шпионка какая-нибудь, — высказался Делагарди. — А как ее звали хотя бы?

— Звали ее, — Грипсолейль зачем-то понизил голос, — звали ее Бригитой. Больше ничего про нее не знаю… Выпьем!

Андреус ди Ренар, граф Мана, сосредоточенно поджав губы, читал письмо из Генуи, когда в его непрезентабельный рабочий кабинет вошел Гроненальдо. Банкир не сразу даже понял, кто пришел к нему.

— Я сделал это намеренно, дорогой граф, — сказал Гроненальдо, усаживаясь в жесткое кресло. — Я пришел просить о помощи.

Ренар, в затрапезном саржевом камзоле, выглядел, как последний клерк:

— Достаточно было бы вызвать меня в Аскалер, ваше сиятельство…

— Нет, нет. Садитесь, граф, вы все-таки у себя дома.

Ренар присел было за стол, но не усидел: встал, отошел к конторке, оперся на нее. Он привык слушать стоя. Государственный секретарь вежливо ждал, пока он примет удобную для себя позу.

— Казна Ее Величества пуста, арсеналы пусты, — наконец заговорил Гроненальдо, резко, как человек, решившийся выкладывать всю правду. — В Гразьене у нас идет небольшая, но самая настоящая война. Викремасинг из Венгрии просит подкреплений. Мы должны вооружить новые полки телогреев, Я и сам знаю, что положение с торговлей худое: запад разорен войной, Марву терзают фригийцы, Торн запирает весь Кельх. Все знаю. Что вы можете сделать для Ее Величества?

Ренар уже не был похож на мелкого клерка: даже в потертом домашнем камзоле это был мыслитель и финансист. Зато принц нервно вертел в пальцах свою трость. Пожалуй, и в самом деле следовало бы вызвать Ренара в Аскалер.

— Вы приняли фригийский заем, ваше сиятельство?

— Да, — сказал принц, — но мы еще не имеем денег.

— Можете получить наличные деньги у меня, под фригийские боны, которые передадите мне…

— Граф, вы просто добрый волшебник!

— О, ничуть, — уголками губ улыбнулся Ренар, — вы ведь будете платить мне проценты… разумеется, не выше обычных… Вы наложили арест на имущество лигеров?

— Нет. Вы же знаете, Ее Величество была против…

— Но для чего было об этом знать Ее Величеству? А теперь с них вряд ли удастся что-либо взять. Поздно… Жаль, ваше сиятельство… их можно было бы неплохо постричь… Воевать на вражеские деньги — это идея остроумная…

Принц молча выслушал этот урок высокой политики.

— Вы правы… — неторопливо рассуждал Ренар, — конъюнктура теперь плохая… Мне пишет из Генуи маркиз ди Меланж… он закупил большие партии пряностей и итальянских тканей, но как доставить все это через пылающие провинции… Впрочем, тысяч триста я смогу реализовать для вас в ближайший месяц… А теперь — каков будет мой профит…

— Диктуйте ваши условия, граф!

— Мои условия… — Ренар потоптался между столом и конторкой. — Ахтос, ваше сиятельство, и Торн… Третье — мы давно просим через Королевский совет концессию на постройку порта на другом конце будущего Кельхского канала. Это все, конечно, журавль в небе, пока на западе война. Но документы можно подписать в любое время, они дырку не пролежат… Важна гарантия…

— Вы правы, граф… — Принц устало потер виски. — Документы можно подписать, мне было не до них… Повремените еще немного. У нас уже апрель, вот вернется Ее Величество…

— Откуда вернется? — поднял брови Ренар.

Принц понял, что проговорился. Посмотрел в глаза банкиру, затем улыбнулся, махнул рукой: приходилось ломать комедию.

— Считайте, что вам послышалось, граф.

— Анхелита?! — закричал Сивлас, поднимаясь с кресла. — Как ты вошла?

— Твой Ивен впустил меня и не вопил при этом, как ты. Ты что, испугался?

— Я уж и не чаял тебя увидеть… Мы завтра уходим на запад…

— На запад вы не уходите, mi amigo[41]. — Анхела развязывала ленты своего капюшона. — Ну, и что же ты стоишь, как столб?

Она откинула капюшон, и вместе с ним снялся с головы ее фрейлинский чепчик. Жесткие черные кудряшки упали на лоб. Сивлас глухо спросил:

— Что? Ее Величество вернулась?..

— Молчи, — перебила она. — При чем тут Ее Величество? Я тебе нужна или Ее Величество?