Готовность номер один - Лев Экономов

Солдаты вскакивали в машины и ехали на аэродром. Через несколько минут стоянки наполнились гулом. Перехватчики с помощью тягачей отбуксировывались на линию предварительного старта. Техники пробовали двигатели, зажигали на мгновение бортовые фары — смотрели, исправны ли. И тогда уходящая в даль взлетная полоса озарялась иссиня-белым ослепительным светом.

Напряженно в эти минуты было и на командном пункте, который, как это теперь известно каждому, был надежно защищен. Там даже была своя автономная электрическая станция. Принудительная приточно-вытяжная вентиляция.

Еще каких-то десять — пятнадцать минут тому назад здесь и думать не думали, что полку объявят тревогу. Планшетисты, борясь со скукой, писали письма родителям и подружкам, а офицеры, собравшись возле пульта управления, вели неторопливый разговор о том, что скоро приедет квалификационная комиссия и нужно будет сдавать экзамены на классность, о последних политических событиях, о маневрах военной авиации НАТО в южной зоне Европы, о приближающемся Дне космонавтики, о продвижении по службе.

Теперь же у всех была одна общая забота — не пропустить цели к объектам, которые поручено охранять полку. А для этого нужно было приложить немало усилий…

На пульте управления загорелась одна из многих лампочек — звонок из соединения. Начальник штаба вопросительно посмотрел на своих подчиненных, сидевших, как и он сам, за длинным полукруглым столом. Прямо перед ними находился огромный, во всю стену, вертикальный планшет — карта боевых действий. Разделенный на квадраты и иссеченный множеством разноцветных линий, он весь светился изнутри мягким голубоватым сиянием.

Офицеры поняли, о чем спрашивал у них взглядом начальник штаба. Кивнули в ответ. Тогда начальник штаба снял трубку и доложил, что истребительный полк к ведению боевых действий готов.

Затем он, нахмурив лоб, повесил трубку, одной рукой взял микрофон, а другой потянулся за тлевшей на спичечном коробке папиросой. Объявил расчетам командного пункта, что противник начал боевые действия. Он сказал, что на дальних подступах обнаружены группы чужих бомбардировщиков. К рубежам боевых действий полка приближается первый эшелон стратегических ракетоносцев. Самолеты, по всей видимости, будут рассредоточены по высоте и времени.

И находившиеся на КП люди представили окутанную темнотой землю, готовящихся ко сну людей, проведших день в напряженном труде, и летящие к нашим границам самолеты с атомными бомбами.

Командир соединения приказал уничтожить воздушные цели.

Конечно, всем было понятно: это, скорее всего, военная игра. Но когда в такие «игры» вынуждают играть взрослых людей, когда на такие «игрушки» затрачиваются колоссальные материальные средства, это не просто так.

Лица офицеров и солдат были очень серьезны, напряженно сосредоточены. То, что сейчас называлось игрой, тренировкой, учением, завтра могло быть жесточайшей схваткой с врагом, схваткой не на жизнь, а на смерть, войной между добром и злом. И кто победит, будет не в малой степени зависеть от этой сегодняшней игры. И вот начальник штаба уже докладывает по телефону в соединение:

— Часть экипажей — в готовности номер один, а основные силы полка — в готовности номер два. Остальной летный и инженерно-технический состав направляется в укрытия. Транспорт и материальные средства — в зоне рассредоточения. Аварийно-спасательные команды подготовлены к действию. Экипаж одного из самолетов готов к ведению радиационной разведки.

Доклад предельно короток, потому что передается с помощью специальной переговорной таблицы. Его можно вместить в одну строчку на бумажном, листе. А на аэродроме в это время продолжалась подготовка к бою с противником. То и дело слышались приглушенные команды начальников служб, тарахтели моторы тягачей и заправщиков горюче-смазочными материалами.

Необычайно лаконичны и доклады начальника служб. Все средства к обеспечению боевых действий готовы. Посторонний человек ни один из этих докладов понять бы не смог.

Из соединения поступили новые данные о противнике. Отдельные самолеты нанесли ядерный удар по некоторым городам.

Синоптик доложил полковнику о метеообстановке в районе боевых операций. Стало известно, что радиоактивные облака будут в течение некоторого времени воздействовать на летный состав в воздухе, что боевые порядки ракетных подразделений уже заражены радиоактивными веществами. Всю работу ракетчики теперь ведут с применением средств противохимической защиты. Потерь в личном составе и технике пока нет.

— Боевую задачу будем выполнять со своего аэродрома, — принимает решение Турбай.

Вскоре на КП поступают новые донесения:

— С севера в районе Старых болот замечена группа бомбардировщиков на высоте десять — шестнадцать тысяч метров. Идут курсом 150° — 200°. Обнаружен пуск управляемых реактивных снарядов типа «Хаунд-Дог» с самолетов-носителей.

Планшетист Мотыль тотчас же нанес группировку самолетов на карту-планшет в указанном месте. И повел их, отмечая полет целей цветным мелком на матовом стекле. Одного взгляда теперь достаточно, чтобы узнать, где самолеты противника.

Турбай приказывает поднять группу перехватчиков из первой эскадрильи. Определяет рубеж ввода в бой истребителей. И вот уже загорается лампочка на пульте: диспетчер сообщает, что истребители взлетели на перехват целей, называет их номера.

За воздушной обстановкой пристально следят и операторы радиолокационных станций, обслуживающих перехватчиков. Где-то за сотни километров от аэродрома на большой высоте шли цели. Они ложились на экраны светлыми, едва видимыми точечками. Операторы немедленно передавали их координаты на КП планшетистам.

Командиру полка доложили, что на электростанции, снабжающей энергией командный пункт, «вышел из строя» один из боевых дизелей — расплавился задний шарикоподшипник силового генератора. Пришлось временно включить один из резервных двигателей. Но беда была не только в этом. Электромеханик лежал в лазарете. А замещающие его люди не знали, как снять якорь возбудителя и испортившийся подшипник.

— Инженеру полка об этом сообщили? — спросил Турбай.

— Так точно, — ответил начальник командного пункта. — Инженер обещал принять меры…

— Хорошо. Держите меня в курсе всех дел на электростанции.

Страница сороковая

Старший инженер вызвал на пункт управления ефрейтора Скорохода и назвал марку одного из шестицилиндровых дизельных двигателей.

— Она вам что-нибудь говорит?

— Еще бы. На нашем теплоходе стоял дизель такой же марки. Это точно, — ответил Скороход.

— Я так именно и думал, — сказал Цветаев. — Впрочем, не думал, а знал. Просто помнил вашу автобиографию, которую вы писали при вступлении в кандидаты партии. — Он велел Семену немедленно ехать на командный пункт и починить там двигатель.

— Дело трудное, — предупредил он. — Берите в помощь надежного механика и отправляйтесь. Может, придется не спать несколько суток.

— Возьми меня, Семок, — прошу я Скорохода, узнав о приказе старшего инженера. Я все это время помнил, как пытался увильнуть от работы, когда на самолете майора Жеребова нужно было менять пожарный кран, и теперь хотел загладить свою вину. — Не подведу тебя, вот увидишь. Очень прошу, возьми.

Скороход отвечает не сразу. Ему вряд ли хочется останавливать свой выбор на мне, да это и понятно: есть в полку ребята и посильней и порасторопней. Но потом он говорит, что на КП, возможно, мне удастся увидеть «Перу, и тут же велит собираться. Славный все-таки он!

Через четверть часа мы уже сидим в кузове дежурной машины и едем на КП — сначала по шоссе, потом по лесной дороге. Заиндевелые ветки деревьев хлещут по кабине автомобиля, обсыпают нас холодным серебром.

Поворот, еще поворот, и машина выкатывается на обширную поляну. Впереди, у самого горизонта, как на ладони лежит узенькая бетонированная полоса нашего аэродрома, освещенная гирляндами огней. У опушки березнячка матово поблескивают самолеты.

А что, если и в самом деле я увижу «Перу? От одной этой мысли у меня дух захватывает. Машина останавливается у небольшого кирпичного здания, зажатого между деревьями. О том, что это дизельная электростанция, легко узнать по ритмичному стуку работающего дизеля.

Вылезаем из кузова. Оглядываюсь. Если бы не высокие, устремленные в небо мачты радиолокаторов с вращающимися параболами и не стук двигателя, то можно было бы подумать, что поляна пустынна.

Белогорскую крепость из пушкинской «Капитанской дочки» напоминают мне эти ворота с полосатым шлагбаумом, эти маленькие, в рядок поставленные домики для солдат и семейных офицеров, прилепившиеся к опушке небольшой рощи, это развешанное для просушки белье. Так и кажется, что сейчас увижу старого коменданта — капитана Миронова в колпаке и китайском халате.