Досье поэта-рецидивиста - Константин Корсар

А чтобы ощутить все тяготы простого русского народа, отправились декабристы на каторгу покаторжанить годок-другой, поехали на севера добывать нефть и строить БАМ, а под конец леса валили пару годков, чтоб было из чего ложки на досуге вырезать.

И вернулись в Питер с каторги, БАМа и лесосеки — всё им сразу и понравилось: и лес, и река, и свобода. И ничего больше делать не стали. И так ведь жизнь хороша!

Прогноз на пятьдесят лет

Через пятьдесят лет всё у нас с вами уже точно будет хорошо! И это радует! Любая Ванга и Стас Белковский наше безоблачное будущее гарантируют, не моргнув глазом, потому что большинства из нас через пятьдесят лет уже не будет. Ждут кого поля Иалу, кого райские кущи, а особых везунчиков — девяносто девственниц, в свои семьдесят пять так и не пожелавших расстаться с невинностью.

Нефть и газ через пятьдесят лет, как нам твердят по телевизору, не кончатся. Просто откачивать их из земных недр и продавать в Европу будут втихаря, чтобы народ в России не надеялся на это чудо природы, а наконец поспешил на фабрику «Скороход» и завод «Красный Богатырь».

Антарктида растает, и там обнаружится пропавшая Атлантида, города пришельцев и древние поселения хануманов, тайный замок Адольфа Гитлера и сотни одичавших его с Евой Браун арийских потомков, склеп спящей царевны и Грааль, выпив из которого человечество навсегда сможет отказаться от виагры и лёгких наркотиков — всех будет переть стоя.

Пед***сы и папарацци, что в принципе одно и то же, исчезнут. Хотя стопроцентной гарантии не даст даже Павел Глоба.

Колбаса и водка через пятьдесят лет снова будет выдаваться лимитированно — по два кэгэ в одни руки. Так мы победим ожирение, алкоголизм и метеоризм во всем мире.

Правительство, как и церковь, отделят от государства, и они наконец-то заработают без помех во всю силу, сдвигая горы и поворачивая вспять реки силой мысли и троекратного «Ура!»

Рассекретят причину закрытия Черкизона. Окажется, что под Черкизоном был прорыт подземный ход в Китай и через него в страну проникали нелегалы, суси и иглоукалыватели — психически больные люди, получающие удовольствие от втыкания игл в человека.

Верхи через пять десятилетий захотят, а низы благодаря виагре смогут, поэтому с сексом в нашей стране проблем больше не будет.

В общественные бани и сауны вновь вернутся толстые бабуси в синих халатах, а молодые симпатичные сексуальные девки в вызывающих нарядах станут анахронизмом, встанут у станков и отбойных промышленных молотов, чтобы поднять свою страну из грязи.

Кроме Еврейской автономной области появятся Японская, Китайская и Американская, став опорой экономики СБРУи — Союза Беларуси, Руси и Украины.

Американская автономия появится в 2032 году, когда остров «Америка» тряханет так, что он погрузится на дно, а все американцы выплывут на наших берегах. Мы их примем. Они в качестве благодарности построят всей СБРУе таунхаусы, подарят джипы и бесплатный абонемент в «Икею» и «Ашан».

И вообще через пятьдесят лет всё будет по-другому, по-нашему! Или не будет никак!

Не отпускай!

Не отпускай! Встаёт заряИ в новый мир меня уносит…Шрам от слезы и бой быковВновь о любви меня попросят.Опять в полёт, где яд — вода,Тавро — что ласки упоеньеИ ремесло счастливым быть —Жаль, без тебя, моё творенье!..

Оборотень

Проснулся я однажды утром. Солнце своим лучом выжгло «вставай» на моём лице. Кто-то рядом со мной низким, похоже женским, человеческим голосом ещё раз промычал это отдающее чем-то революционным слово. «Кто я? Где я? Когда я?» — пронеслось в голове. Будильник пропел свою комариную трель десять раз, фальшивя на мажорных нотах. Я встал и доплёлся до ванной. Умылся, принял контрастный душ, сказав себе заменить гудящий смеситель, если он мой, и, всё же не до конца ещё ободрённый и не прояснивший ситуацию, направился в знакомый, кажется, гардероб. Голова била в колокола, умоляя смирить чем-то позитивным мою вчерашнюю неуёмную жажду к «Сараджишвили».

Я нырнул в шкаф и решил сгодня надеть костюм из японской столетней парчи от Валька Юдашкина. «Кажется, вы состоятельный человек», Сараджишвили заключил я, закрепляя на эксклюзивной рубахе только от одного Габбаны запонки с голубыми бриллиантами. Надел купленные на Sotbis носки Элвиса Пресли, ботинки Уоррена Баффера и первые — ещё гетеросексуальные! — очки вроде бы моего старинного приятеля Элтона. Спустился на первый этаж и вошёл в гараж. Выбор пал на белый «Мерседес», месяц назад оттюнингованный в AMG. Сел за руль и тут же ощутил благоухание мирры, услышал райскую трель, и белый свет предстал в розоватом сиянии софитов.

Неспешно выехав, закрыл с пульта гараж, дом, сейф, жену и выпустил четвёрку злых охранников-ниндзя, привезенных, если правильно встают картинки в голове, из Шаолиньского монастыря.

На дворе, да и на улице, стояло воскресенье — выходной день.

Кажется, обычно по воскресеньям с самого утра я направляюсь в магазины и каторжно трачу скопившуюся за каторжную неделю каторжную наличность. «Пойду по этому пути, авось и память вернётся», — подумал и выкрутил руля.

— А не поехать ли мне в Паласъ? — спросил сам себя и, пошуршав архангельскими в кармане, устремил взгляды на высотку в паре километрах по правому борту. Сказав машине: «В Паласъ!» — откинулся на сиденье. Машина ни с места. Я повторил свой приказ. Реакции никакой.

— Странно… Что-то, похоже, опять недоработали эти немцы, — негодовал я. — Вот так всегда — что-нибудь да не докрутят, — и добавив: — Машина, конечно, никудышная, но лучше просто пока нет, так что по-христиански стерплю лишения, — включил седьмую передачу и тронулся с места.

На дороге творилось что-то невероятное. «Для воскресного дня слишком много машин», — заметил я.

Да и манера езды странная, не российская. Никто никого не обгоняет, все соблюдают стоп-линию, никаких сигналов и вспышек фар, скорость сорок-пятьдесят, все культурны и предупредительны. «Фантастика! Может быть, это рай? Или Россия наконец-то стала законопослушным и высококультурным государством?» — подумал я и свернул на подземную парковку.

Шлагбаум открылся, как всегда, моментально, но охранник ни в какую не стал брать чаевые. Проводил меня улыбкой и скрылся в своей будке.

— Что-то явно не так, и, похоже, со мной. Надо бы взглянуть на себя в зеркало, ведь я так этого и не сделал, — решил я и вышел из машины.

На лифте поднялся на тридцатый этаж в самый дорогой бутик. В лифте всего пара человек, но и те осторожно отошли в углы кабины и нервно озирались во время недолгой поездки к небесам.

— Как вы необычно выглядите сегодня, Сергей Анатольевич. Похоже, ночь удалась на славу? — сказала злобно и одновременно приветливо знакомая на фэйс продавщица с внешностью модели в мультибрендовом бутике.

— А вы видели меня этой ночью? — поинтересовался я.

— Конечно, Сергей Анатольевич, вы же у нас полколлекции Prada купили. За ночь мы ничего не успели подвезти, так что вас вряд ли сумеем заинтересовать чем-то.

«Может быть, я оборотень? — недобро каркнул кто-то внутри меня. — Убей бог, ничего не помню. По ночам превращаюсь в другого человека и чудю по городу?»

— Где тут у вас зеркало? — спросил я, и длинноногая бестия указала изящным жестом в угол заведения.

Не торопясь, подошёл к зеркалу. Осторожно выглянул в него сначала глазом, потом вторым, потом всем лицом. Ничего из ряда вон выходящего — обычная свиная ряха. Никаких волчьих волос и клыков. «По крайней мере, всё уже прошло, если и было», — подумал я и, не выдержав напряжения, вышел к зеркалу всем телом. Меня бросило в пот, и тут же память воскресла.

Я всё вспомнил! Как вчера всю ночь напролёт разъезжал по ресторанам с длинноногими продажными красавицами, как играл в подпольных казино, нюхал кокс через скрученную пятитысячную купюру, стрелял по голубям боевыми патронами, пил и курил, курил и снова вливал в себя всё, что проплескалось в бутыле больше десяти лет.

Да! Я все вспомнил! Вспомнил, кто я — оборотень… Оборотень в погонах.

Стою пред зеркалом в самом дорогом бутике города. На мне синий китель, погоны кэптана, на поясе полосатая гаишная палка с одной стороны и ПээР с другой. Одет в милицейскую форму от Юдашкина, запонки от тети Клавы. С ужасом я подумал о машине, на которой приехал.

Скрывая страх, добежал до окна и взглянул вниз. Сердце упало на дно моего начищенного до блеска кирзового сапога — на стоянке красовалась белая «шестерка» с включенной «люстрой» на крыше и синими полосами по борту.

— А какой сегодня день? — спросил я, еле выговаривая слова, девушку.

— Понедельник, — растерянно выдавила она.

«Хорошо, хоть машину и костюм не перепутал», — подумал, уже чуть успокоившись, про себя я и поспешил в родную полицию.