Сын Солнца - Ольга Елисеева

— Хорошо, если так, — вздохнула Шкик.

В туманной сердцевине шара почти исчезли разноцветные паруса кораблей, уходивших все дальше на восток. Принц Победитель стоял на корме самого длинного из них, с тревогой глядя на серую дымку горизонта, словно ожидая увидеть в небе мириады летящих к земле пернатых змей. Его губы рассеянно повторяли последние строчки подаренного Кими сеокталя:

И я понял, что завтрашний день —Продолженье вчерашней войны…

Часть III

Осада Туле

Глава I

ВЕЛИКИЙ ОСТРОВ

Среди волн виноцветных есть остров,Семи островам он подобен, —

Акхан отстукивал пальцами ритм старого гимна на кипарисовых поручнях борта:

Семь на нем городов,Семь дорог, выходящих из бездны…

Для того чтоб взять курс на Атлан, кормщикам не нужно было ориентироваться по солнцу. В хорошую погоду самый высокий вулкан горной гряды виднелся на горизонте четко различимой синей точкой. С каждым днем она росла, принимая очертания правильного конуса, и к концу путешествия закрывала полнеба.

Эта гора была для атлан священной и дала название всему острову. По ее склонам росли самые густые и старые виноградники, но вершина казалась совершенно лысой. Когда-то в каменных недрах клокотал вулкан. Он и сейчас тихо урчал, временами выбрасывая в небеса облака белого пара. Тогда земля тряслась, и виноградную лозу выворачивало с корнем.

Последние триста лет извержений не было, но крестьяне поговаривали, что гора продолжает затаенно и грозно дышать, копя силы. Это не нравилось Акхану. Как всякий атлан он любил чувство опасности, замешанное на огне и воде. Но спать предпочитал на твердой суше. Дом всегда отождествлялся для него с чем-то прочным. А какая может быть безопасность, когда почва разъезжается у тебя под ногами?

Великий Остров лежал среди пестрой ряби волн, как голова жертвенного быка на блюде, усыпанном лепестками фиалок. Он был окружен ожерельем островов помельче, между которыми то и дело сновали корабли. Обычно за день пути до столицы от них уже не было житья. Тяжелые груженые барки везли лес с севера, зерно из Та-Кем, сладкие вина Ферры и шелковые коконы Ле Му. Дорогу им перерезали стремительно рассекавшие воду военные галеры с острыми носами-таранами, окованными медью. Мелким же рыбачьим судам и вовсе не было числа. Здешние рыбаки — отчаянные головы — выходили на лов осьминогов и акул, чье мясо считалось изысканным лакомством.

Однако сегодня прибрежные воды казались пустынными. Взглянув на горизонт, командующий понял почему. Над вершиной горы застыли едва различимые серебряные диски. Корабли богов. Именно они распугали жителей побережья, заставив рыбаков попрятаться по домам. У Акхана защемило сердце. Что им надо? За кем на этот раз они пришли?

Корабли атлан вошли в гавань Золотых Рогов на веслах, их паруса беспомощно обвисли. Ликующие толпы ожидали акалеля в Дагонисе — столице Великого Острова, куда флотилии предстояло подняться по прямому, как стрела, широкому каналу, одетому белым известняком. Здесь же, на побережье, скитальцев могли встретить только одинокие пастухи, гонявшие по горам необозримые стада овец.

Акхану сделалось грустно. С самого отплытия из Ар Мор принц пребывал в странном оцепенении. Он больше не командовал войсками — в море есть свои капитаны и кормщики, — просто ехал домой, как всегда со смешанным чувством тревоги и нежелания. Акалелю почему-то казалось, что за время его отсутствия обязательно должны стрястись какие-нибудь неприятности. Его непременно уличат в чем-то страшном и подвергнут суду или изгнанию. Хотя предчувствия Акхана еще ни разу не подтвердились, сколько акалель себя помнил, он мучился ими всегда. Кими говорил, что это от неуверенности. Принц только хохотал ему в ответ:

— Ты встречал когда-нибудь человека самоувереннее меня?

— Внешне нет, — возражал жрец. — Но я говорю о внутренней неуверенности. Ты знаешь о себе что-то, чего не можешь изменить. Но не можешь и принять. И это тебя мучит.

«Ты прав, Кими, старина, ты прав, — грустно усмехнулся акалель. — Но с этим нужно жить. И возвращаться домой».

Миновав три пояса кольцевых укреплений с подъемными воротами и сложной системой шлюзов, корабли выплыли на широкую равнину, прорезанную длинными каналами. Система обороны — гордость Великого Острова. Никто не может быть равен Атлану на воде. Дети Солнца властвуют морями, появляются где угодно и наносят удары кому захотят. Добраться же до сердцевины их собственного дома не дано ни одному врагу.

Дагонис — город морского бога — лежал в центре плоской, как стол, долины, расчерченной ровными квадратами оросительных каналов. Земля здесь была настолько плодородна, что давала по четыре урожая в год. Военные галеры шли вдоль рощ апельсиновых деревьев, которые слабо шелестели кожистыми листьями на вечернем ветру. Сумерки уже сгущались, и сквозь темные кроны просвечивали крутые бока оранжевых плодов. Запах горьковатых косточек стоял над водой.

Боковые каналы были уже. Там ветки деревьев, склоняясь друг к другу, образовывали низкие арки. Акхан вспомнил, как еще молодым учеником офицерской школы в Иссе, приезжая домой, часто катался здесь на лодке в компании таких же, как он, беспечных юношей и девушек. Тихо пели двойные флейты, шуршали пестрые оборки женских юбок и мерно покачивались в ночном воздухе перья золоченых мужских диадем. «Мы сознавали себя богами, — грустно усмехнулся принц. — Молодыми богами молодого мира. Как же теперь стар мир, и как стары те, кто тогда целовался, глядя в воду!»

Всю ночь флотилия плыла в черной блестящей зелени фруктовых лесов. Высокая перевернутая чаша небес сияла россыпью крупных осенних звезд. Только к утру великий город выдвинулся из дымки нагромождением белых стен, расписными кубами домов, ступенчатыми пирамидами и арками висячих садов. Вдалеке показался крытый деревянными навесами главный канал Дагониса. Он вел в сердце столицы: ко дворцу и храму Атлат, супруги морского бога.

Но сегодня в честь возвращения из Ар Мор акалеля и его победоносной армии верхние, съемные, конструкции навесов были разобраны. Благодаря этому жители, столпившиеся на набережной, могли приветствовать прибывших.

По приказу командующего все воины выстроились на палубе, с удивлением наблюдая за пестрым скоплением народа на берегу. Бывшим каторжникам никогда не приходило в голову, что в самом Дагонисе будут устроены торжества в их честь. Лишь немногие старые офицеры, сопровождавшие Акхана в нескольких войнах, привыкли к подобным зрелищам.

Радостный гул перекатывался над каналом. Люди махали пальмовыми ветками и радужными опахалами из страусовых перьев. О борта кораблей что-то дробно застучало. В Атлане всегда бросали победителям цветы, перевитые нитками кораллов.

Акалель закрылся левой ладонью от солнца и поднял правую в приветственном жесте. Триумфальные встречи и чествования давно стали частью его жизни, он не придавал им большого значения и умел почти машинально исполнять ритуал. Но сейчас вдалеке, за головами пестрой толпы, гудевшей как морской прибой, Принц Победитель заметил нечто такое, от чего у него сразу свело горло. Он несколько минут не мог выдохнуть, а когда ему это удалось, воздух ободрал гортань.

Прямо под стеной, опоясывавшей нижнюю террасу портовых складов, на высоких кольях торчали семь человеческих голов. Не то чтобы это зрелище показалось принцу необычным, просто он не мог не узнать обезображенных и уже изрядно расклеванных птицами лиц несчастных. Это были Каваб, Аварис, Зоруми, Ибу, Имму и Уабет. Седьмой шест стоял слишком далеко, и последняя голова была плохо видна.

Первые трое — сослуживцы Акхана, офицеры его охраны в Хи-Брасил, хорошо показавшие себя на поле боя. Он сам продвинул их наверх к более высоким должностям, рассчитывая в дальнейшем опереться на их поддержку. Ибу — младший жрец из храма Тота, приятель Кими, часто приносивший акалелю свитки папирусов из библиотеки носатого бога. Имма и Уабет — придворные миноса, юноши столь же стройные и прекрасные, как сам царь. Они носили титул «сыновья Быка» и часто вместе с Акханом участвовали в ритуальных играх с этим животным.

Забыв о реве толпы у самого борта, принц судорожно вытер ладонью пот со лба. При виде вчерашних друзей у него похолодели пальцы ног в открытых сандалиях.

Галеры развернулись, вплывая в широкую искусственную бухту перед пристанью, и седьмой шест с головой казненного стал хорошо заметен. Акалель не побледнел и не замер. Его губы продолжали улыбаться, а вскинутая рука, налившаяся свинцом от долгого приветствия, не опустилась обратно на поручни. Просто все сеоктали мира разом замолчали в этот миг.