Война герцогинь. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони

и перекрестилась. Глядя на нее, перекрестилась и Изабель. – Умереть из-за ранения в руку! Но это же полная бессмыслица!

– Господин де Колиньи уже был серьезно болен, когда приехал на поединок. Прибавьте сильный холод. Думаю, что и клинок герцога де Гиза мог быть нечист.

– Нечист? Клинок шпаги?

Предположение доктора для принцессы и для Изабель было неожиданным, оно потрясло их до глубины души. Шпага, символ чести, она может пронзить тело противника, но отравить его?! О таком и подумать было невозможно! Но принцесса доверяла своему врачу и не отозвалась возражением на его слова. Она подошла к креслу, которое подвинул ей сын, и опустилась в него. Изабель встала рядом.

Ответив на приветствие Гаспара де Колиньи, который едва мог скрыть свою радость, увидев ее, Изабель сосредоточила все свое внимание на госпоже де Лонгвиль, которая не тронулась с места и не подошла к матери. Теперь по ее лицу текли слезы, однако взгляд был устремлен не на раненого, а на мужчину, который сидел напротив нее, держа другую руку Мориса Колиньи и не сводя с нее глаз. Изабель не знала, кто он такой, и, наклонившись, тихонько спросила принцессу:

– Кто этот человек с мрачным лицом, который сидит напротив кузины?

– Привидение! Принц де Марсияк, Франсуа де Ларошфуко, старший сын герцога. Я не знала, что он вернулся.

– Он путешественник?

– Нет. Он один из тех, кто в свой час разделил участь Высокомерных и был изгнан. Местом изгнания для него стал семейный замок Вертей. Он ненавидел и покойного Ришелье, и покойного короля по одной существенной причине: он был влюблен в королеву и не давал труда скрывать свои чувства. Он был слишком горд для этого. Зато он придумал замечательный план: решил похитить Ее Величество и увезти в Брюссель.

– Боже! Да как могло прийти такое в голову?

– Удивительно, не так ли? Он был любовником и госпожи де Шеврез. Я расскажу вам о нем подробнее, когда мы вернемся домой.

– Он очень красив, но… Похож на падшего ангела.

– Гордыня, всему виной гордыня. И мне кажется, что сейчас моя дочь и он испытывают друг к другу взаимную симпатию. Впрочем, пора возвращаться. Мы и так задержались здесь слишком надолго.

Шарлотта де Конде встала, и к ней сразу же подошел сын, намереваясь проводить дам и довести их до кареты. Гаспар тоже подошел к ним и с присущей ему любезностью попросил герцога:

– Удостойте меня этой чести, монсеньор. Мы под вашей крышей, но госпожа принцесса и мадемуазель де Бутвиль оказали любезность и приехали сюда ради моего брата.

Они вышли на крыльцо как раз в ту минуту, когда перед ними только что остановилась карета, забрызганная грязью. Из кареты показалась дама, закутанная чуть ли не до бровей, так что лица ее было не разглядеть. Два лакея помогали ей выйти, а она отчитывала их и грозила палкой. Из груди Гаспара вырвался жалобный стон.

– О боже! Моя матушка!

– Пойдите и встретьте ее, – приказала принцесса. – Она в ужасе от случившегося и нуждается в вашей нежности и внимании.

– Я совсем в этом не уверен. В ужасе – вряд ли, в гневе – да. Но гнев – ее привычное состояние. Прошу меня извинить за эти мои слова.

Забрызганная грязью карета отъехала, освободив место другой карете, с гербами де Бурбон-Конде. Ее хозяйка и Изабель спускались по лестнице, в то время как гостья с трудом поднималась наверх, продолжая брюзжать. Встреча была неминуема. Принцесса уже вооружилась маской сдержанного сочувствия, как и Изабель, как вдруг они услышали скрипучий голос:

– Это де Конде, что ли? Дурные люди!

– Матушка! – воскликнул Гаспар в ужасе. – Вы, наверное, забыли, с кем говорите?

– А тебе что, по вкусу отступники? Отец у них отрекся от истинной веры ради богатства и удовольствия старого развратника Генриха Наваррского! И я говорю…

– Ни слова больше! А вы поторапливайтесь! – обратился Гаспар к лакеям. – Госпожа принцесса, я приеду к вам, чтобы принести свои извинения…

Шарлотта успокоила его улыбкой и поспешила сесть в карету, сразу же скользнув под меховое одеяло, которое еще хранило остатки тепла от грелок, теперь уже почти остывших.

– Несносный характер, – воскликнула она. – Старший сын в агонии, а она продолжает религиозные войны!

– Неужели она его не любит? – в недоумении спросила Изабель.

– Думаю, все-таки любит, хотя, честно говоря, сейчас и сама задумалась. Я очень давно ее не видела. Она не выезжает из своего замка Шатильон-сюр-Луэн, и сама там никого не принимает, не желая обременять себя расходами. Она и ее супруг стоят друг друга по части скупости.

– Она была так закутана, что я не рассмотрела ее лица. Она красивая?

– Была красивой, когда была молодой и звалась Диана де Полиньяк. Впрочем, можете судить по сыновьям – они оба красавцы. Но красота красотой, а характер у нее всегда был отвратительный, и к старости он не улучшился. Они с мужем живут, как кошка с собакой, но в одном они сходятся: оба весьма озабочены земными благами, что не мешает им быть непримиримыми в вере.

– Ее сыновья так же непримиримы в вере?

– Вы шутите? Мальчики унаследовали от своего отца-маршала только доблесть и военные таланты, а что касается образа жизни, то мой сын, герцог Энгиенский, живо навел порядок. Гугеноты они или не гугеноты, но живут так, как живет вся молодежь: ухаживают за девушками, посещают игорные дома, коллекционируют красивых подружек. Оба прошли обучение у Марион Делорм, куртизанки, живущей на Королевской площади. Гаспар, кажется, был первым любовником юной Нинон Деланкло, о которой теперь столько говорят и которая, похоже, скоро отодвинет Марион на второе место. Но это нисколько не мешает ему быть искренне влюбленным в вас, и могу поклясться, с далеко идущими планами.

– Его легко полюбить, – вздохнула Изабель, неожиданно погрустнев. – Он такой красивый и такой любезный…

– И такой отважный и доблестный! Ему только двадцать три года, а у него уже такой высокий чин! Это дорогого стоит. Не сомневаюсь, что в будущем у него будет жезл, украшенный лилиями.

– Мне жаль, что между нами ничего не может быть. Даже если бы я страстно его полюбила, я никогда бы не отреклась от католической веры. Я слишком люблю нашу Царицу Небесную, чтобы подвергнуть сомнению ее непорочное зачатие!

Шарлотта повернула голову и удивленно посмотрела на Изабель.

– Можно подумать, что это говорит моя дочь, герцогиня де Лонгвиль! Я и не знала, что вы так привержены к церковным догматам!

– Кузина гораздо набожнее меня. Меня никогда не влекла суровая монастырская жизнь. Мне нравится веселье и