Клубничное убийство - Галина Куликова

Калевуха, преисполненный гордости и собственной значимости, ехал к Бессонову получить новое задание. Он улыбался, мурлыкал любимые песенки и даже притормозил у пешеходного перехода, пропуская старушку, чего обычно не делал. Это произошло недалеко от дома, где жил Сильвестр, и когда Калевуха тронулся с места, плавно набирая ход, то увидел идущую по противоположному тротуару помощницу Бессонова. Пока Калевуха соображал, стоит ли посигналить ей или уж лучше поздороваться, когда они встретятся в квартире, на Майю набросились незнакомые мужики и бесцеремонно затолкали в стоявший тут же «джип». Недолго думая, Калевуха нажал на газ и, совершив головокружительно красивый разворот, помчался вслед за похитителями – он ни на секунду не усомнился, что девушка попала в переплет. Именно в момент разворота и было испорчено пальто Дмитрия Васильевича. Но зато лихой маневр помог Калевухе плотно сесть на хвост похитителям.

Те даже и представить не могли, что за ними кто‑то гонится. Поэтому соблюдали правила дорожного движения. Ехали быстро, но без всякого риска, и чувствовали себя свободно. В отличие от Калевухи, который на первом же светофоре обнаружил, что у него снова украли мобильный телефон. Это было его проклятием! Не успевал он приобрести новую модель и получить от нее удовольствие, как ловкие уличные воришки лишали его наивной детской радости. И это случилось снова! Причем в самый неподходящий момент.

Оставшись без связи, Калевуха решил привлечь к себе чье‑нибудь внимание. Как только его «Мерседес» замедлял ход, он начинал строить рожи водителям машин, оказавшихся слева и справа, оживленно при этом жестикулируя. Те смотрели на него, как на полоумного, и торопились нажать на газ. Тогда он опустил стекло и при первой же возможности стал кричать:

– Вызовите милицию! Бандиты на джипе украли женщину! Я гонюсь за ними! Запомните номер джипа и передайте его первому посту ГАИ!

– Оригинально! – с широкой улыбкой похвалил его дядька на «Газели», у которого тоже было приспущено стекло, и из щели валил дым отвратительной сигаретки. – Нас чо, снимают скрытой камерой?

Тогда Калевуха придумал новый ход. Поравнявшись с вихляющим такси, он крикнул молодому водителю:

– Свяжитесь по рации со своим диспечером! Кто у вас там на связи? Скажите, что Петр Калевуха гонится за похищенной помощницей Сильвестра Бессонова! Запомните? Силь‑ве‑стра!

Таксист плюнул на улицу и закрыл окно.

– «Колес» наглотаются и ездят, – пренебрежительно бросил он солидному пассажиру, прижимавшему к груди объемистый портфель. – Ничего не боятся. Особенно эти отмороженные на «меринах».

В конце концов, Калевуха так рассвирепел из‑за того, что его никто не принимает всерьез, что перестал просить о помощи и принялся гадко обзываться.

– Идиоты! – вопил он в окно. Снаружи было холодно, и изо рта героя вырывались клубы пара. – Кретины, твою мать! Где ваши мозги? Посмотрите, на кого вы похожи?! Бараны тупорогие! Чего вылупились на меня? В зеркало, в зеркало поглядите! Если бы у меня телефон не украли, я бы с вами вообще не стал разговаривать!

Между тем джип уверенно двигался в северном направлении. Промахнул МКАД и через некоторое время свернул на второстепенную дорогу. За время пути мимо Калевухи несколько раз проносились патрульные машины, промелькнули посты ГАИ. Кричать из окна гаишникам Калевуха не стал, законно опасаясь того, что его немедленно изловят, и тогда машина похитителей скроется безвозвратно.

Некоторое время они ехали по однополосной дороге, рассекавшей молчаливый лес на две половины. Потом дорога побежала вдоль заснеженных полей, которые непонятно где начались и непонятно когда должны были закончиться. Джип пришлось отпустить далеко вперед, чтобы не засветиться. Для слежки по сельской местности белый «Мерседес» оказался решительно непригоден. Один раз Калевуха так сильно отстал, что испугался потерять похитителей. Прибавил газу и взлетел на видневшийся вдали пригорок. С пригорка открывался тоскливый видна русскую деревню, вмерзшую в заснеженные поля. Издали черные неприветливые дома с беспорядочными пристройками казались прибежищем мирового зла и должны были наводить инфернальный ужас на одиноких путников.

Однако при ближайшем рассмотрении все оказалось не таким страшным. Привычная глазу нищета и бесхозяйственность как‑то примиряли того же самого путника с действительностью. Косые заборы, развалившиеся поленницы, криво сколоченные баньки, гнилые сараи и собачьи будки с привязанными к ним свалявшимися собаками портили красоту этих мест, зато согревали сердце своей обыденностью.

Джип, поднимая за собой маленькие вьюги, пробрался по узкой дорожке к одному из приземистых строений, стоящих на отшибе, и остановился возле забора. Калевуха, наблюдавший за ним из своего сомнительного укрытия, повторить этот подвиг побоялся. Дороги здесь хоть и разъезжены, но не настолько, чтобы носиться по ним на легковушке, без риска застрять до весны в каком‑нибудь сугробе.

Оставив машину на обочине, он решил пробираться дальше пешком. К подобной экспедиции бедняга оказался явно не готов, и тотчас начерпал в ботинки снега. Ледяной ветер набросился на него и первым делом схватил за уши. Навстречу попалась женщина, закутанная в платок до самых бровей. Она несла ведро с отрубями и громко при этом кряхтела. Однако, увидев перед собой незнакомца, остановилась как вкопанная и уставилась на него круглыми глазами. Калевуха выглядел так, будто только что вышел из телевизора.

– Здрась‑сьте, – сказал он, не в силах игнорировать ее невероятное изумление. – Не знаете, где здесь живет бабушка Маруся?

Женщина исступленно помотала головой, показав, что не знает.

– Значит, будем искать…

Калевуха прибавил ходу и побежал дальше, оскальзываясь на бугорках. Оружия у него с собой не было, но он и не собирался вступать в бой. Рассчитывал хотя бы в окно заглянуть, чтобы сориентироваться. Что бандиты собираются делать с Майей? Если засунут в подвал – это одно, а если начнут пытать… Ну, тогда придется ему вмешаться. Придумать что‑нибудь прямо на ходу. О том, что он проявляет чудеса героизма, Калевуха даже не думал.

Наконец он пришел‑таки к нужному дому. Крадучись завернул за угол и с изумлением увидел, что возле припаркованного джипа понурив голову стоит лошадь.

– Хорошая лошадка! – негромко похвалил он, подходя поближе и опасаясь, что животина стукнет его копытом или громко заржет, привлекая внимание. Однако лошадь стояла смирно и лишь косила на Калевуху ореховым глазом.

Не успел он порадоваться этому обстоятельству, как совершенно неожиданно за забором два раза басисто гавкнули, потом раздалось грозное рычание, и на дорогу из приоткрытой калитки выскочила гладкая собачища с оскаленной пастью. Даже не притормозив, огромная туша бросилась на незваного гостя. Намерения ее были предельно ясными – повалить и загрызть. Калевуха испугался до ужаса. Спасаясь от неминуемой лютой смерти, он сначала запрыгнул на капот джипа, а с него скакнул на спину лошади, пал на нее и прижался всем телом. Собачища тут же подскочила и принялась прыгать, клацая зубами и давясь лаем.

– Н‑но! – крикнул Калевуха, дрыгнув туловищем в качестве понукания.

Лошадь игогокнула и снялась с места. Седла на ней не было, и от полета на землю мордой вниз Калевуху спасло только то, что он в качестве новоиспеченного миллионера успел взять несколько уроков верховой езды. Словно прекрасное видение он пронесся по деревне в развевающемся кашемировом пальто и малиновом кашне. Собака по дороге отстала, и уже можно было прекратить скачку. Однако лошадь вошла во вкус и бежала все дальше и дальше, унося Калевуху в неведомую даль.

Двое мужиков, куривших во дворе дома на другом конце деревни, с интересом проводили его глазами.

– Колькина лошадь, – наконец, сказал один из них. – Старая уже, а погляди, как ходко идет.

– А кто это на ней?

– Бог его знает. У Кольки в дому дружки из города не переводятся.

– Он же хотел лошадь в санки впрячь и за дровами к Митрофанычу ехать…

– Значит, передумал.

Между тем Майю завели в большой сарай, заваленный всяким хламом, стянули с нее шапочку и подтолкнули к стулу возле верстака.

– Тихо, ты! А будешь напрашиваться – кляп в глотку забьем, – буднично сказал один из похитителей, и та молча села, куда было велено.

В сарае было холодно и неуютно. Через прорехи в крыше и через неплотно пригнанные доски сюда проникал солнечный свет, который позволял хорошо различать даже самые мелкие предметы вокруг. Снаружи то и дело принималась лаять собака.

– Дурацкая скотина, – проворчал тот тип, что был повыше и помощнее. – Брешет и брешет.

– Колька лошадь на улицу вывел, – лениво пояснил второй. – Та хвостом махнет, Буран беситься начинает.