Марь (СИ) - Татьяна Владимировна Корсакова

круглоземельщиков. Уймись! — Стэф успокаивающе похлопал Ареса по плечу. — Но «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

— Я этих ваших Шекспиров не читал и вообще привык верить только собственным глазам, — сообщил Apec, приседая на корточки перед черепом.

— И что говорят тебе твои глаза? Что перед тобой?

— Я не знаю. Да и не обязан знать! Ты мне другое скажи. — Глаза Ареса снова загорелись. — Сколько эта хрень может стоить? Мы же ее продадим? — добавил он с надеждой.

— Нет. — Стэф покачал головой. — Мы не станем ее продавать. По крайней мере, до того, как изучим.

— А потом? Не забывай про мою скромную долю от наших изысканий.

— А потом я выкуплю у тебя твою долю.

— И кто будет оценивать черепушку? Криптозоолог?

— Наймем профессионального эксперта.

— Ты же сейчас не шутишь? — спросил Apec.

— У меня нет повода для шуток. Наоборот, мне кажется, что это дело очень серьезное. А еще я думаю, что пора готовить шашлык.

Стэф бережно поднял с пола черепушку, своей увесистостью намекавшую на немалые размеры доисторического хозяина. На самом деле он отправил подробнейшие фото черепа не только криптозоологу, но и профессору палеонтологии, но Аресу об этом говорить не стал. Стэфу хотелось понаблюдать за его реакцией. Реакция была ожидаемой. Apec был готов верить в собственные сверхспособности, но не допускал и мысли, что на земле могут обитать существа более древние и необычные, чем человек. У самого Стэфа имелся опыт общения с одним из таких существ, поэтому череп то ли рыбы, то ли змеи не вызвал у него ни особого восторга, ни особого удивления, но утвердил в мысли, что они на правильном пути.

Шашлык получился очень вкусный. Под него прекрасно зашли остатки виски. Неопытному Аресу виски больше не вонял ни шпалами, ни солидолом. Нормальный такой оказался виски! А Стэф вдруг решил после окончания экспедиции угостить парня хотя бы шестнадцатилетним «Лагавулином», чтобы показать ему, что есть настоящий торфяной виски.

Ночь подкралась, как на мягких волчьих лапах, тихо и незаметно. Сумерки, до этого сиренево-дымные, так же незаметно сделались чернильно-черными. Их разбавлял лишь желтый свет нарождающейся луны и непривычно крупных звезд.

— Какие планы на завтра? — спросил Apec.

Они, сытые, захмелевшие и расслабленные, сидели на крыльце. Думать о каких-то там планах никому из них не хотелось, поэтому Стэф предпочел отделаться банальщиной:

— Утро вечера мудренее, — сказал он, вставая и потягиваясь. — Пойдем спать!

Глава 16

Оказалось, в трясину Стеша провалилась совсем близко от дома. Не прошло и пяти минут, как они вышли на клочок суши, отделяющий болото от Змеиной заводи. Пока шли, у Стеши не было сил на разговоры. Все силы уходили на то, чтобы сохранить остатки тепла и не клацать зубами. Серафим тоже не задавал вопросов, и даже Катя затаилась. Она лишь искоса поглядывала на Стешу, да время от времени касалась ее озябшей руки, словно проверяла, жива ли сестра.

Стоило им выйти из болота, как туман исчез. На его место пришли влажные, подсвеченные стальным блеском воды сумерки. В окнах дома слабо мерцал свет. Стеша точно помнила, что не зажигала лампу. Значит, вернулась из деревни баба Марфа.

Она и в самом деле вернулась: вышла на крыльцо в тот самый момент, когда их маленький отряд поравнялся с домом. Стояла, скрестив на груди руки, хмуро наблюдала за ними из-под низко надвинутого на лоб платка.

Серафим выступил вперед.

— Вот, тетя Марфа. Я их привел!

Выглядело так, будто он пытается защитить их с Катей от гнева старухи. А чего им теперь ее бояться? Что еще она может им сделать? Она уже сделала все, чтобы их будущее казалось не только туманным, но еще и невыносимым.

— Вижу, что привел, — сказала баба Марфа. Смотрела она теперь только на Стешу, оглядывала ее с головы до ног. — Где ты была, Стэфа?

Стеша ничего не ответила, погладила Катю по голове и сказала:

— Пойдем в баню, Катюша! Будем купаться и греться!

В этот момент жарко протопленная баня была единственным местом, в которое ей хотелось попасть, в котором ей было бы хорошо. В бане уже все было готово для купания. Стеша позаботилась об этом заранее. Значит, не придется заходить в дом, не придется ничего объяснять этой злой, уже совершенно чужой старухе. Она взяла сестру за руку и, медленно переставляя ноги, направилась к бане. Их никто не окликнул. Баба Марфа так и осталась стоять на крыльце.

Только в жаркой парной, сбросив с себя насквозь мокрую, пропитавшуюся грязью и водой одежду, Стеша поняла, насколько сильно замерзла и устала. Она вылила на себя ведро теплой воды, смывая с волос и кожи болотный дух, выкупала Катю, расплела и старательно вымыла ее волосы, завернула в льняное полотенце и выставила в предбанник, велев никуда не уходить и дожидаться ее там.

В парной было хорошо: жарко и спокойно. Стешу не тревожили ни жар, ни пар. Ей невыносимо сильно хотелось прилечь на полок и закрыть глаза. Наверное, она задремала. Организм не справился с пережитым потрясением или просто решил, что теперь, когда Стеше больше ничего не угрожает, можно дать слабину. Наверное, она задремала и потому не сразу поняла, что в парной теперь не одна. На лавке, расплетая свою смоляную косу, сидела баба Марфа.

— Смотри не угори, — сказала она буднично, словно не было между ними того тяжелого разговора, словно ничего не изменилось в Стешиной жизни.

— Где Катя? — Стеша вскинулась, и от этого резкого движения закружилась голова.

— В доме с Серафимом. Он за ней присмотрит. Ночевать сегодня будет тут, постелю в бане. — И снова разговор бабушки с внучкой. Вот только Стешу больше не проведешь.

— Мне нужно время, — сказала она так твердо,