Дети Антарктиды. Лед и волны - Даниил Корнаков

Георгиевич, переглянувшись с Матвеем. Взгляд старика выражал благосклонность, но собирателю было плевать на его одобрение. Он всё равно бы пошёл.

— Хорошо… — в голосе Миши чувствовалась неприязнь. — Стрелять-то хоть умеешь? — спросил прогрессист.

— Мне это не понадобится.

Но Миша словно бы проигнорировал его ответ и насильно всучил ему оружие.

— Готовься, скоро будем выходить, — сообщил он и обратился к Вадиму Георгиевичу, кивнув в сторону коридора: — На пару слов, начальник.

Проводив их взглядом, Матвей заметил Арину со свежей повязкой на лбу. При виде хрупкой сестрёнки в груди у него всё сжалось от внезапно нахлынувшего чувства стыда. Вот она сидит, слегка болтает ногами, сгибает-разгибает пальцы рук и выглядит при этом так одиноко, что одним лишь своим видом навевает тяжёлую тоску.

Он будет страшно по ней скучать.

— Ку-ку, — с натянутой улыбкой поприветствовала она, когда Матвей сел рядом.

— Ку-ку, — ответил тот ей, а затем сказал арабу, собирающему свой рюкзак. — Ну, что скажешь, док? Как пациентка?

— Если коротко — ничего тревожного. Арина сказала, что это вы накладывали швы.

Матвей кивнул.

— Хорошая работа. У нас на «Тахадди» добрая половина врачей до сих пор не научилась накладывать ровные швы.

— «Тахадди»? — уточнил Матвей. — Мне казалось, вы с «Прогресса».

— Нет. Но, поскольку моя родная станция находится всего в ста километрах от «Прогресса», мы тесно с ними сотрудничаем. Ну, знаете, обмен опытом, ресурсами, людьми… Отсюда и мои познания в русском языке.

— «Тахадди»? Первый раз слышу, — задумчиво произнёс Йован, всё это время, оказывается, стоявший позади Матвея.

— Это небольшая иранская станция. Первая и единственная с момента Вторжения, — печальным голосом подметил Ясир. — Ну, что ж, Арина. Возможно, следующие несколько дней будет страшно трещать голова, подташнивать, в глазах мутиться… Но это пройдёт.

— Кроме шрама, — с грустью добавила девушка.

Ясир пожал плечами, как бы говоря, что поделаешь.

— Ну, зато теперь к тебе ни один мужик не сунется, — сказал подошедший к ним Йован. — Увидят такой и сразу бежать!

Арина приподняла брови, удивлённо уставившись на Йована, её глаза сверкнули ироническим недоумением, словно молча спрашивая: «Ты серьёзно?»

— Я имел в виду… — опешил здоровяк, облизывая губы, — что ты теперь будешь выглядеть такой грозной, ну, типа… В общем, лучше я присяду рядом и просто помолчу.

— И на том спасибо, — ответила она с заметным напряжением.

Ясир щёлкнул замком на рюкзаке, закончив сборы.

— Ну, мне пора, — он поднялся и отвесил небольшой поклон Арине. — Да хранит тебя Аллах.

Девушка покраснела, по всей видимости, не зная, что ответить, и просто с благодарностью кивнула.

Пока они провожали взглядом Ясира, Матвей набирался сил, чтобы, наконец, сказать Арине нечто важное.

— Арина, — выдохнул он. — Мне…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — прервала она его, опустив взгляд. — Я подслушала твой разговор с Дэном.

Матвей решил не вдаваться в подробности того, как именно она сумела подслушать. Эта девушка способна удивлять день ото дня.

— Тебя бесполезно упрашивать взять меня с собой, да? — задала она вопрос, отвернувшись в сторону.

— Да, — ответил он ей тихо.

Девушка кивнула и быстро смахнула подступившую слезу.

— Дэн позаботится, чтобы тебя доставили обратно на «Восток», — после неловкого молчания произнёс Матвей. — Он славный малый. Разве только чересчур болтливый, впрочем, как и все американцы, но…

Арина прервала его, крепко обняв, а затем схватила и подтянула к себе Йована.

— Просто берегите себя. Ладно? — надрывным голосом выдала Арина. — Возвращайтесь целыми и невредимыми.

— Вернёмся, мелкая, не переживай, — сказал Йован.

— Дайте слово, — она отпрянула от парней. — Вы оба дайте слово.

Матвей с Йованом переглянулись и, кивнув, по очереди проговорили:

— Даю слово.

— Даю слово.

Девушка шмыгнула носом, глаза её увлажнились, но она не посмела плакать.

— Собиратель, — Миша вместе с Надей стояли у входа. — Если ты не передумал, то самое время выдвигаться.

Матвею даже смотреть не хотелось в сторону этого прогрессиста: до чего же мерзкий тип. Он ущипнул Арину за щёку, улыбнулся ей, надеясь хоть как-то приободрить.

— На этот раз без пряток в багажном отделении, договорились? — вполне серьёзно наказал он.

Арина увела взгляд в сторону, попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась странная ухмылка.

— Время, — с нетерпением настаивал Миша.

Матвей подошёл к нему и взял винтовку, бросив на Арину прощальный взгляд. Увидит ли он её вновь? Боже…

— Арина, — Надя подмигнула девушке, как только та посмотрела на неё. — Приятно было с тобой познакомиться.

— И мне, Надя, — скромно ответила та.

Матвей и не заметил, как затихло бренчание гитары вместе с воем подпевал в «Берлоге», сменившись тревожной тишиной, а по коридорам перестал разноситься запах жареной рыбы и китового жира, которым за все эти долгие годы успели пропитаться стены бывшего отеля.

Помнится, каждый раз, когда Матвей проводил в этом здании ночь перед рейдом, «Берлога» не умолкала, работая сутки напролёт. Всему виной было страстное желание собирателей нажраться до чёртиков не то из-за боязни, что это будет их последняя трапеза, не то ввиду предстоящего трёхмесячного питания сплошным пеммиканом и сушёной рыбой.

Сам же он не был сторонником этой негласной традиции, но ни в коем случае её не осуждал. Каждый собиратель имеет право отвести душу так, как он пожелает, прежде чем отправиться в ад, именуемый захваченными землями.

Втроём они прошли в конец коридора и подошли к небольшому окну, откуда открывался вид на берег станции.

— Чисто, — скомандовал Миша, выглянув на улицу, и перелез через подоконник.

Матвей и Надя спустились вслед за ним.

Оказавшись снаружи, они, первым делом, спрятались за ржавым экскаватором, простоявшим здесь бог знает сколько времени. Миша приложил указательный палец к губам и жестом руки велел пригнуться.

Послышался шум рации, из-за угла здания вышли двое вооружённых охранников. Матвею удалось расслышать несколько слов из их беседы. Они обсуждали какую-то Карен, и что оба не прочь с ней переспать. Потом болтовня резко перешла на критику комендантского часа и того, как им «надоело отмораживать яйца в этом грёбаном патруле».

Матвей обратил внимание на то, как Надя нетерпеливо барабанит пальцами по магазину винтовки, а Миша замер, словно статуя, и ждёт молча.

Наконец охранники развернулись и продолжили патрулировать