Боги Абердина - Михей Натан

— Мистер Корсо сказал, что у вас есть книга Малезеля, — заявил Арт.

Альбо почесал голову.

— У нас много книг, — ответил он. — Я не знаю их все. С кем вы разговаривали, повторите еще раз?

— С мистером Корсо, — сказал Артур. — Из университета. Он работает в библиотечных архивах…

Брат Альбо шлепнул ладонью по столу, наши стаканы запрыгали по нему и зазвенели.

— Конечно, конечно, — кивнул он. — Корсо помогал нам составлять каталог наших книг несколько лет назад. Он их знает лучше, чем я. Вы сказали, что вы — студенты университета.

Мы кивнули.

— И приехали в Прагу за книгой?

— Это часть исследовательского проекта, — быстро пояснил Артур.

— Вероятно, очень важный проект, — заметил Альбо.

— Очень, — подтвердил Арт.

Брат Альбо приподнял брови и легко кивнул, затем сделал глоток вина и продолжал сидеть, разглядывая нас, словно мы его чрезвычайно поражали. Возможно, американцы и были удивительны для чешского монаха.

— Вы, — монах показал на меня, — вы тоже участвуете в этом исследовательском проекте?

До того, как я успел придумать хороший ответ, слова родились сами собой:

— Нет, я на каникулах.

— И вы так проводите каникулы? Ездите вместе с другом по монастырям в поисках какой-то старой книги?

— Или это, или — кабельное телевидение, — ответил я.

Брат Альбо рассмеялся, как и другие монахи, которые слушали наш разговор.

— Это хорошо, — сказал он и снова шлепнул ладонью по столу. Судя по виду, монах немного опьянел. — Очень хорошо. Или — кабельное телевидение. Очень-очень хорошо.

Альбо допил вино одним глотком и встал, похлопал по животу и огляделся, словно что-то забыл.

— Ладно, я отведу вас к книгам, — объявил он. — Посмотрим, прав ли господин Корсо.

Из «Универсального каталога» Гилберта.

«1359 год, Иоганн Малезель, „Ad Majorem Dei Gloriam“.

Переплет, обтянутый вначале сукном, потом свиной кожей, квасцовое дубление поверх деревянных, частично скошенных по краям дощечек, потайные швы, тиснение слабое, рисунок нечеткий. В центральной части — ряды желудей, внутри рисунка перечислены теологические добродетели — вера, надежда, любовь, а также главная добродетель — справедливость. Инициалы владельца (Л.Д.) также стоят на обложке, хотя и потускнели. На книге остался нижний фермуар и часть верхнего.

Состояние книги (на май 1910 года): переплет, как указано выше, корешок и обложки умеренно заляпаны пятнами и стерты, в уголках кожа сорвана, на обложке имеется небольшая дыра, несколько маленьких червоточин на корешке. Страницы по-разному изменили цвет от старости, покрыты бурыми пятнами, иногда встречаются восковые и водяные пятна (также возможно миро). Буквы не поддаются чтению в одном месте (стр. 38–40), где капля воска прожгла в странице небольшую дыру».

Альбо повел нас из танцевального зала по узкому коридору, потом мы вошли в двустворчатую дверь и начали спускаться по каменной лестнице. Мы молчали, словно воры, а когда добрались до низа, Альбо зажег свет. Там находилась самая большая коллекция книг и всевозможных альманахов, которую я когда-либо видел. Они лежали стопками и просто были навалены горами.

Книги размещались в центре помещения, в стопках, высотой доходивших до груди. Стопки стояли и вдоль стен, книги лежали в больших деревянных ящиках. Остальная часть подвала была заполнена хламом — лампами, сломанными стульями и столами, кучами свернувшихся пожелтевших газет и журналов, скатанными старыми коврами, наваленными друг на друга, как бревна. Одну стену целиком заполняли зеркала, некоторые помутнели, другие оказались в пятнах, а большинство треснули. Помещение как-то криво отражалось в них темными беспорядочными очертаниями. На дальней стене висела большая статуя русалки с длинными бирюзовыми керамическими волосами и большой грудью, окрашенной в желтоватый цвет. В комнате пахло плесенью, старой кожей и затхлым дымом.

Альбо снял с одной книжной стопки пульверизатор и направил его в пол. Он что-то пробормотал себе под нос на чешском, а потом направил струю белого тумана на насекомое, несущееся от одной стопки книг к другой.

— Тараканы, — пояснил монах, вновь нажимая на баллон. — Они едят книжные переплеты.

Арт шагнул вперед и посмотрел на одну из книг наверху стоики, доходившем до пояса.

— Финеллан, «Le Triple Vocabularie Infernal», — произнес Арт, легко касаясь обложки, потом обвел взглядом помещение. — «Тройной дьявольский словарь»… А книги лежат в каком-то порядке? — поинтересовался он.

Альбо покачал головой и погладил одну из ближайших к нему книг, как отец обычно гладит ребенка.

— Мы все еще распаковываем вещи, — сообщил он. — Каталог мистера Корсо, к сожалению, пропал в огне. Могут потребоваться годы, чтобы снова задокументировать то, что у нас есть. Мы даже не знаем, что потеряли.

— Тогда где мне искать книгу Малезеля?

Брат Альбо пожал плечами и мягко улыбнулся.

— Нужно молиться, чтобы Господь привел вас к ней, — только и сказал он.

— Это все ваше? — спросил, заметив музыкальный автомат с потрескавшимся стеклом. Электрическая гитара лежала поверх части пианино — по крайней мере, это выглядело, как часть пианино.

Монах тихо засмеялся.

— Нет. Николас Донегар был коллекционером, как вы видите. Это было здесь, когда мы сюда перебрались…

Он осмотрел помещение, поджав губы, слегка нахмурился. Лицо выражало неодобрение.

— Если хотите, я скажу брату Фаллдину, чтобы принес чай, — предложил Альбо, снова улыбаясь. — Он вам поможет, но у меня от этой сырости начинают болеть старые кости…

— С нами все будет в порядке, — ответил Арт.

Он уже начал поиски, осторожно пробираясь среди стопок и куч.

Какое-то время я помогал Арту, но, в конце концов, пробрался к горе хлама, представляя, что найду какой-нибудь кошель с золотыми монетами. Вместо этого я отыскал коробку с порнографическими ручками. Чтобы с женщин слетели одежды, авторучки следовало перевернуть. Я их и вертел вверх-вниз какое-то время. Заодно нашлись сотни конвертов с проспектами, рекламирующими одну чешскую поп-группу. Еще в одной коробке лежали какие-то официальные бланки — налоговые или что-то в этом роде. В ящике рядом с ней находились старые, покрытые грибком альбомы с фотографиями все той же группы, про которую я никогда не слышал. На дальней стене имелась дверь, но она оказалась запертой.

Арт сидел на полу и разбирал кучу бумаг. Он выглядел усталым — плечи опущены, веки потяжелели.

Я снова попробовал открыть дверь, задумался на мгновение, а потом пришел к выводу: ее, вероятно, не открывали много лет. Когда я впервые коснулся ручки, на руке остался след ржавчины. Вероятно, по крайней мере, за этой дверью не окажется ничего, принадлежащего монахам. Значит, я не войду туда, куда заходить не следует.

— Замки открывать умеешь? — спросил я у Арта.

Если бы я задал вопрос кому-то другому, то он показался бы диким. Но Артур обладал множеством самых неожиданных и причудливых навыков — например, умел показывать карточные фокусы, владел оригами (один разя видел, как он сделал фигурку женщины с зонтиком из ресторанного счета). Мой приятель умел решать сложные математические задачи в уме, извлекать квадратные и кубические корни, делать сложное деление, и даже починить машину. На протяжении семестра я видел, как он менял тормоза, что-то подгонял, регулировал, прикручивал и даже частично перебрал двигатель.

— Дверь может быть заперта не просто так, — заметил Арт. — На то вполне могут иметься веские основания.

— Ее не открывали много лет, — ответил я.

Арт опустил бумаги и устало посмотрел на меня, затем встал и направился через комнату. Он остановился, осмотрел пол и взял велосипедное колесо, затем стал отсоединять спицу.

— Нельзя исключать, что книга Малезеля пропала в огне, — заметил Артур.

Я молчал, да и что можно было сказать?

— Если так, то нам, возможно, придется отправиться в Софию. — Арт крякнул и оторвал спицу от колеса, затем принялся ее гнуть. — Я оплачу твой билет, об этом не беспокойся. Но я даже не начинал следующий раздел для доктора Кейда и планировал вернуться вовремя, чтобы, по крайней мере, закончить первую треть раздела о крестовых походах. А если нам придется ехать в Софию, то уж не знаю, как смогу перевести Малезеля перед началом семестра.

Я не был уверен, правильно ли его расслышал.

— В Софию? — уточнил я. — В Болгарии?

Арт кивнул.

— В Петровской библиотеке вполне приличная коллекция рукописных книг. Их переписывали те несчастные монахи, которые портили глаза за этим делом в скрипториях. Не люблю пользоваться рукописными работами, но, возможно, у нас просто не останется выбора — конечно, если предположить, что в Софии имеется список с книги Малезеля. Ее ведь признали ересью. Но думаю, что нечто с «Dei» в названии было сохранено хотя бы из принципа…