Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

— Это не он, — возразил я. — Это король Буркхарт, спасая свою страну от военного поражения, выдал Ротильду. Однако, главное, герцога он не выдал, а тот будет сколачивать союзы против нас.

Он смотрел на меня очень внимательно.

— Значит…

— Вы правы, — сказал я, — значит, здесь останется наше войско, чтобы не дать ему вернуться и собрать большую армию для войны с нами.

— Ваше высочество…

— И снова вы все поняли, — сказал я пораженно. — Вы очень проницательный человек, герцог! Не случайно вас так ценил покойный король Фальстронг!

Он польщенно улыбнулся.

— Спасибо, ваше высочество…

— Как вы уже поняли, — продолжил я, — никому я не могу поручить эту важнейшую и ответственную задачу, как вам, дорогой друг!.. Вы возглавите ограниченный контингент войск, который останется в Ламбертинии для помощи братскому ламбертинскому народу в его строительстве светлого будущего в отдельно взятой стране, но для всего человечества. И если герцог попытается вернуться, то, сколько бы с ним ни было сил, у вас в любом случае преимущество в коннице и пехоте, так что наш мирный ламбертинский пахарь сумеет дать сокрушительный отпор.

Он растерянно хлопал глазами, в самом деле проницательный, да, сразу все понял, а как же, наконец промямлил:

— Но как же…

— Возвращение в Варт Генц? — договорил я. — Считайте, что это Варт Генц в вашем мужественном облике дотянулся сюда. Варт Генц обрастает мускулами, его слава и величие будет выше, чем при Фальстронге! Разве не при моем, скажем прямо, подстрекательстве войска Варт Генца впервые после трехсотлетнего затворничества вторглись в Турнедо?.. И благодаря этому отхватили немалый кусок чужих земель?.. А теперь, дорогой друг, над здешними крепостями будет развеваться гордое знамя непобедимого и познавшего Варт Генца!

Голос мой гремел, Меганвэйл выпрямился, глаза засияли божественным огнем.

— Ваше высочество!

Голос его прозвучал, как боевая труба, зовущая на штурм крепости.

— Вы все поняли верно, — сказал я тепло. — Горжусь вами, герцог! Вы настоящий сын Варт Генца.

— Спасибо, ваше высочество!

— Идите, — сказал я в напутствие, — и дайте волю своему стратегическому таланту организатора по укреплению Ламбертинии и возвышению ее мирной оборонной мощи и наращиванию ударных группировок!.. В Мезине я должен твердо знать, что здесь все спокойно. Используйте на полную энергию Ханкбека и прочих племенных вождей… Разумеется, снабжение армейского обоза усовершенствованными телегами тоже с вас никто не снимает. Поздравляю, герцог!

ГЛАВА 2

Вообще-то мое присутствие в Истанвиле в любом случае остается заметным, здесь я во плоти или нет. Во-первых, громадный дворец герцога теперь считается моим, на всех башнях мои флаги, даже слишком. Хрурт перестарался, чуть ли не на курятниках поднимает, но с другой стороны — здесь все так делают.

Кроме того, я всякий раз буду оставлять на правах хозяйки Лалаэль, сообщив всем таинственно, что это принцесса из дальнего и могущественного племени эльфов, с которыми у меня союз. Сейчас они готовят эльфийскую армию, что вскоре вольется в наши ряды, как вон в отряде сэра Растера отважно сражаются тролли.

Эльфийка снова, покинув фрейлин, самозабвенно роется в книгах. На меня вскинула сияющие счастьем глаза, ну да, у нас столько книг, сколько память ни у одного эльфа не вместит.

— Ага, — сказал я злорадно, — наконец-то оценила?

— Да ерунда всякая непонятная, — сообщила она, — но все равно интересно. Какие же вы все-таки дикие!

— Кто бы говорил, — пробормотал я.

— Мы не дикие!

Я взял ее за уши, притянул к себе и отечески чмокнул в лобик. Она удивленно захлопала глазами.

— Ты чего?

— Снова приходится отлучиться, — сказал виновато. — На этот раз в эту чертову Мезину! Раз уж сдуру допустил, чтобы заварили кашу, то мне ее и расхлебывать.

Она в ужасе уцепилась в меня, повисла, как обезьяна на пальме.

— Не бросай меня!

— С ума сошла? — спросил я. — На свете не найти такого идиота, который бы бросил тебя. А ты здесь остаешься… можно сказать, полновесной королевой! Неужели тебе не понравилось?

Она завизжала:

— Я не королева!.. Я не хочу быть королевой! Да еще полновесной!

Я напомнил строго:

— Ты — дочь Верховной Жрицы. Так что веди себя соответственно. Задирай нос повыше и учись смотреть на всех свысока. Хотя при твоем росте это трудно, но… надо. Закажи себе каблуки повыше. Котурны, а то и ходульки.

Она спрятала мордочку на моей груди, зажмурилась и визжала, не слушая меня:

— Не хочу, не буду, не стану!

Я вздохнул.

— Ну ладно, что делать… Придется тебя отправить взад и взять Махмуда.

— Мухтаэля!

— Ах да, верно. И хотя твой брат Мухтар еще трусливее, но как мужчине ему придется…

Она перестала причитать, подняла мордочку и посмотрела на меня прекрасными зареванными глазами.

— Его это вообще убьет!..

— Что делать, — сказал я, — это наша мужская доля. Убивать и быть убитыми. Больше нам заняться, как уверен в меру просвещенный мир, больше и нечем. Да и незачем.

Она вскрикнула, глаза стали дикими.

— Нет!.. Ни за что!.. Лучше я останусь мучиться.

— Вот и прекрасно, — сказал я и, отодрав ее от себя, как прекрасный, но прилипчивый репей, поставил на задние лапки и добавил строго: — Будешь мучиться, как все мы мучимся, едва появляемся на свет Божий. К тому же… так мучиться, как предстоит тебе, восхотели бы все женщины мира! Думаю, и большинство эльфиек не отказались бы, если бы поняли…

Она вспикнула:

— Что… поняли бы?

— Что ты здесь самое нежное, оберегаемое и поклоняемое существо, — рыкнул я, показывая, что я вот гневаюсь просто ужасно. — Поклоняемое, это тебе поклоняются, ушастенькая!.. Многие ли могут похвастаться, что у них во главе королевства — эльфийка?.. Да-да, мне плевать на предсказания, я это герцогство объявил королевством, не слышала?

Она вытаращила и без того огромнейшие глазищи.

— А разве такое возможно?

— А почему нет?

— Ну… традиции… законы… обычаи… установления…

— А-а-а, — сказал я понимающе, — вот в чем ваш секрет!.. В незыблемости. Что ж, у нас все как раз зыблемо. Весьма. Зыблемость — залог прогресса, гуманизма и либеральных базовых ценностей. Потому я и обещаю тебе, что скоро вернусь!.. Как обычно, скромно и с победой… Погоди, надо отдать кое-какие распоряжения.

Я выглянул в коридор, прямо перед дверью Айсватер застыл, глядя невидящим взглядом вдаль. Йомильд поводил перед его лицом ладонью, но Айсватер даже не моргнул, а лицо его оставалось застывшим.

Ульман сказал мне шепотом:

— Он сейчас смотрит через чьи-то глаза.

— А-а, — сказал Йомильд и показал Айсватеру фигу, но тот все так же смотрел в пространство застывшим взором.

Удовлетворенный Йомильд показал ему две фиги, но больше ничего придумать не сумел, кроме как показать те же фиги еще и через локти.

Я спросил так же тихонько:

— Через глаза людей?

Он покачал головой.

— Нет, можно только через глаза животных. Они не понимают и… не могут противиться. Он уже вчера смотрел через глаза ворон, что над дворцом летали. Говорит, сверху виднее, где напасть удобнее…

Команда у меня на редкость: Хрурт умеет внушать спящему человеку нужные желания и мысли, Йомильд чувствует, когда кто-то готов совершить любого рода нападение, у сэра Герцлера дивный меч, что днем простой клинок, а ночью дает света больше, чем костер, у Паланта сапоги, в которых по любому болоту, аки посуху, теперь вот еще Динальд прибавился с его возможностью абсолютной мимикрии, да и сам я обвешан кольцами и амулетами, но беда в том, что никто из них не в состоянии передвигаться с моей скоростью, а ждать их… не всегда позволяет ситуация.

— Позовите Альбрехта, — сказал я, — и… ну, кто из наших лордов поблизости. Ничего особенного…

Переальд сразу же мотнул головой слугам, что стоят под стеной и внимательно слушают, вообще-то мне можно бы напрямую им, уже не в военном лагере…

Слуги тотчас же ринулись к лестнице, я вернулся в покои, там из кресла, от постели, книг и карт, даже от медной чаши, которой давно не касались руки, поднимаются цветные струи. Это значит расслабился, а зрительный спектр чуть сдвинулся в сторону запахового, но только чуть, когда смотрю глазами, но и запахи перекодируются в такое вот сказочное зрелище, когда вижу несколько размытых образов Лалаэль: в кресле, у стола с книгами, особенно явственный у окна…

Донесся ее тихий голосок:

— Ты чего?

Я обернулся, подгреб ее, прижав так, что вспикнула.

— Скучаешь?.. Только твое племя на севере, а это окно смотрит на юг. Ничего, скоро все наладим!

— Что наладишь? Повернешь юг?