Великая кошачья революция - Андрей Анатольевич Горбунов

с горячей рыбой и неизменным стаканчиком валерьянки каждому трудяге.

Однако вся эта мирная идиллия лопнула как мыльный пузырь, когда в полдень на сцену неожиданно поднялся… Томас Флаффи! Уж кого-кого, а этого изобретателя на празднике труда точно не ждали. Это ведь тот самый Флаффи, который заменил лапный труд станками и паровыми машинами, из-за чего и пошла гулять по Котовропе массовая безработица. Пока тысячи работяг шарили по земле в поисках чего-нибудь потяжелее, чем одноразовые стаканчики, ученый принялся неистово кричать: „Я хочу устроить революцию! Даешь великую научную революцию на всей планете! Уничтожим старое устройство! Построим новый индустриальный мир вместо устаревшего аграрного общества! Кто со мной?!“ И что бы вы думали? Таких бурных оваций корреспондент „Кэтглийского вестника“ не слышал никогда в жизни. Пролетарии, которые еще пять минут назад хотели четвертовать бедолагу Флаффи, стали носить его на лапах и пить валерьянку за здоровье его будущих котят. И вот работяги уже скандируют: „Каждый кот важен!“, „Дайте пожрать!“, „Пулю буржую!“, „Вернем то, что они отняли!“, „Свобода, равенство, мяу!“ – и провозглашают себя Кошачьим координационным советом.

Корреспондент „Кэтглийского вестника“ в это крайне непростое время смог добраться до сидящего на краешке сцены Томаса Флаффи, чтобы задать ему один-единственный вопрос: „ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, КОТЯРА?!“ На что мы получили крайне вызывающий ответ: „Да я всего лишь за наградой приехал…“ Представляете, дорогие читатели! Оказывается, анархия и повсеместные беспорядки – это для Флаффи награда. Редкостный цинизм!

Между тем трудяги, приехавшие на съезд из других государств, благополучно разъехались по домам. Благополучно для себя, а уж никак не для правящих классов своих стран. Недовольные коты принялись устраивать восстания у себя на Родине. Уже доподлинно известно о попытках свержения существующих режимов в пятнадцати странах. На данный момент кэтглийские работяги продолжают лезть на баррикады. В Ливермуре лишь Ус-Энд остается островком прежнего строя. Там работают и магазины, и банк…».

Пушок выбросил газету и покатил лежанку из Хвост-Энда в противоположную часть города. У зверька был такой жалкий и непрезентабельный вид, что даже встречающиеся на пути бунтовщики кидали в открытую криогенную камеру милостыню. Лишь мысли о том, что скоро у него будет предостаточно времени для отдыха, помогли беляку преодолеть нешуточное расстояние. Наконец кот оказался в Ус-Энде. Перед ним блестела желанная вывеска «Банк Кэтглии». Он был открыт!

– У вас еще действует вклад «Для праправнуков»? – сразу перешел к делу Пушок.

– Само собой, – кивнул клиенту очень старый кот-банкир.

– Держите мою наличность, – беляк выгреб из лежанки все монетки. – Получателем будет мой праправнук по имени Пушок.

– Откуда вы знаете, что его назовут именно так?

– Интуиция подсказывает!

– Вот талончик для вашего потомка. Пусть предъявит для получения процентов. Что-нибудь еще?

– Да. У вас есть камеры хранения?

– Само собой.

– Могу я там оставить этот сундук также на сто лет?

– Конечно. Но с вас тогда еще пятьдесят пенсов.

Пушок нехотя отделил от горки монет половину и передал старому коту.

– Я очень спешу. Ваши сотрудники смогут сами перетащить сундук в камеру хранения?

– Само собой.

– Тогда ступайте за своими помощниками, а я побежал.

– А как же ключ от вашей ячейки? – нахмурился банкир.

– Какой еще ключ?

Старик посмотрел на Пушка сверху вниз, хотя и был на голову его ниже. И заговорил с интонациями строгого гувернера:

– После того как наши сотрудники закроют ваш сундук в камере хранения, я отдам вам ключ от нее. А вы, в свою очередь, оставите его своим потомкам, чтобы они через сто лет смогли открыть ячейку и забрать оставленный для них антиквариат.

– А-а-а, – кивнул клиент. – Но мне никакого ключа не надо! Я хочу, чтобы через сто лет мой сундук просто вынесли на улицу и там оставили. Скажем так: это мой подарок городу.

– Вы уверены? – с сомнением посмотрел на странного типа банкир.

– Само собой! – энергично закивал зверек.

Пушок дождался, когда клерк уйдет, проверил, что в его сторону никто не смотрит, забрался в криогенную камеру и закрыл за собой крышку. Спустя пару секунд крышка вновь приоткрылась, в темном разъеме показалась лапа. Пушок положил на пол клочок бумаги. Затем камера закрылась окончательно.

Вскоре в холл банка вернулся банкир, а с ним четверо котов помоложе. Один из финансистов поднял оставленный беляком листочек и прочитал вслух:

– Нажмите на крышке сундука клавиши «1», «0», «0», «ввод». Спасибо.

– И почему банковскими услугами пользуются одни ненормальные? – вздохнул старший банкир и нажал на нужные кнопки. – Ладно, коты, тащите этот ящик в камеру хранения и пойдем поучаствуем в революции. Пора бить витрины и морды конкурентам!

Жизнь 8

Сумерки котов

Жизнь 9

Конец мира

∞

…к своему очередному дню рождения бывший президент страны, а теперь просто миллиардер Пушок в квадриллионный раз убедился, что ненавидит всех котов и кошек. Всех без исключения: ученых котов, додумавшихся до атомной бомбы и сумевших отправить Кото сапиенса в космос, но не придумавших лекарство от старости (ох как ему сейчас пригодилась бы его криогенная камера, но она, увы, давным-давно взорвалась); своих избирателей, которые бесцеремонно прогнали его с поста главы государства (а ведь Пушок правил всего лишь каких-то сорок лет и готов был мудро руководить своим электоратом еще столько же); сотрудников своей компании «ПУШистая НЕФТЬ», которым (вот нахалы-то!) еще и зарплату приходится платить; свою шестую жену, которой никогда не стать его идеалом; чужих котят, которые счастливы; своих котят, которых у него не было (или были? Пушок не мог вспомнить); продавцов, налоговых инспекторов, коммунальщиков, таксистов, мигрантов, журналистов, блогеров, полицейских, поваров, официантов, инвалидов, спортсменов, нищих, богатых, красавиц, уродов, молодых, старых. В общем, всех представителей рода кошачьего в целом и каждого из них в частности.

Вот и этот киллер, сидящий напротив миллиардера, никоим образом не нравился Пушку.

– У меня к вам предложение века, дорогой Дунай Васильевич, – без ненужных прелюдий начал Пушок и с нежностью погладил обезьянку, мирно дремлющую у него в лапах…