Швейцарский Робинзон - Йоханн Висс

Но в конце концов общими усилиями сооружение коптильни было завершено. Она получилась просторной и вместительной. Мы развели в очаге огонь и прикрыли его сырыми ветками, травой и свежими листьями, чтобы коптильня заполнилась густым дымом; сверху сделали плотное прикрытие, чтобы не было тяги. «Дымить» полагалось до тех пор, пока мясо не прокоптится и не провялится.

Копчение заняло три дня. Я с ребятами продолжал обследование местности. Кто-нибудь из мальчиков посменно оставался при матушке у коптильни.

Опасные змеи нам так и не встретились, но зато каждый раз мы возвращались с новой добычей или с новыми находками. Так, например, из нескольких бамбуковых палок от пятидесяти до шестидесяти футов высоты и соответствующей толщины, получались неплохие бочки, чаны, горшки и прочие предметы; достаточно было распилить бамбук по соединительным узлам. Торчащие по краям узлов длинные шипы были прочными, как железные иглы. Они представляли для меня особенный интерес.

Один раз мы посетили Хоэнтвил и с огорчением заметили здесь следы разрушения, как и на Лесном бугре. Многое пострадало от обезьяньих набегов. Овцы и козы разбежались по окрестностям, куры совсем одичали. Ферма пребывала в запустении. Для наведения порядка требовалось время. Мы решили пока обождать.

Еще несколько дней ушло на то, чтобы проложить дороги и закончить заготовки дичи к хранению. Мы взяли с собой несколько скорее ков, остальные оставили висеть в коптильне. Чтобы защитить ее от разграбления хищными птицами и обезьянами, мы обложили стену и крышу дерном, а сверху набросали еще чертополох и колючки. Внешне коптильня напоминала теперь древний могильный курган.

Наконец ранним утром мы с радостью упаковали свои пожитки и двинулись в путь по вновь построенной через камышовые заросли дороге — к теснине.

Глава седьмая

После двухчасового марша мы прибыли к месту нашего назначения и остановились на опушке маленькой рощи, прямо у входа в теснину. Здесь царила приятная прохлада, а главное, можно было чувствовать себя защищенными: справа рощица плотно примыкала к отвесной скале, слева находился Кабаний брод на реке, впадающей в большую бухту. Мы разгрузились и быстро разбили лагерь. Собственно теснина, или узкий, ведущий вовнутрь острова проход меж рекой и скалами, находился от нас на расстоянии выстрела.

На следующее утро с рассветом я уже был готов к первой экспедиции и выбрал для сопровождения трех старших мальчиков, потому как считал целесообразным «двинуться в поход с мощными силами», как я в шутку выразился. Матушка и Франц остались сторожить имущество и скот, отправляться со всеми пожитками в путь означало бы делать беспрестанные остановки.

После обильного завтрака мы, то есть участники предстоящей экспедиции, попрощались с родными и вместе с четвероногими друзьями двинулись в глубь острова. Когда теснина оказалась позади, перед нами распростерлась новая, неведомая местность.

Слева, по ту сторону реки, названной ранее Восточной, тянулся длинный горный хребет, поросший красивыми лиственными деревьями, над которыми возвышались еще более красивые пальмы. Справа, на нашей стороне, чередой стояли крутые, голые, достающие чуть ли не до неба скалы, они постепенно уступали место огромной равнине, расширявшейся прямо перед нами и по правую руку. Равнина терялась где-то на горизонте, и в тумане нельзя было точно определить, замыкается ли она горами или просто встречается с небом и облаками.

У Кабаньего брода перешли ручей, чьи берега выглядели весьма причудливо: в направлении гор росло великое множество кустарников и рощиц; но постепенно живописная местность меняла свой характер, становилась все пустыннее и суровее. К счастью, у ручья были благоразумно сделаны запасы воды, ее набрали в тыквенные бутылки. По мере продвижения все отчетливее проявлялись признаки засухи: травы становились скудными, часто попадались высохшие стволы растений, только колючки процветали на раскаленной почве. Однако то тут, то там встречались сочные «ледяные» растения, на которых виднелись водянистые пузырьки, странно контрастирующие с пеклом окружающей местности.

Наконец после двухчасового, крайне утомительного марша мы, изможденные и голодные, достигли своей цели и расположились на отдых на небольшой, слегка возвышавшейся площадке в тени нависающей над ней скалы — усталость и жара не позволяли искать более подходящего места. Мы молча вглядывались в открывавшиеся взору дали. Синеющие гигантские горы стояли почти на линии горизонта на расстоянии пятнадцати — двадцати часов ходьбы от нас. Восточная река петляла по бескрайней равнине, ее берега, покрытые густой весенней зеленью, выгодно отличались от однообразия голой равнины.

Хорошо и плотно поев, мы собирались уже пуститься в путь, как Фриц вдруг поднялся и стал молча вглядываться в даль. Потом он выкрикнул:

— Вижу что-то непонятное. Кажется, два человека… они на лошадях… к ним галопом приближается третий, вот он их настигает, и они втроем направляются… к нам. Вдруг это арабы-кочевники прибыли из пустыни?

— Вряд ли это арабы, сынок, — сказал я. — Но будем осторожны. Возьми подзорную трубу и рассмотри все хорошенько.

— Теперь кажется, будто это кочующие животные, но странные, точно движущиеся грабли, точно… нет, ничего не понимаю.

Подзорная труба переходила из рук в руки; Жаку и Эрнсту показалось, что они распознали всадников на огромных лошадях. Наконец я взял трубу и увидел достаточно ясно, что это не всадники, а громадные страусы.

— Черт возьми! — воскликнул я. — Вот бы поохотиться! Поймать бы одного из этих красавцев! Но как? Как? Вот задача!

— Ой, как здорово, отец! — воскликнул Жак. — Мы приручим страуса и к своим шляпам прикрепим страусовые перья. Перья на шляпах! Красота!

Между тем страусы подошли так близко, что пора было выработать план охоты. Пешие, мы мало что могли предпринять; изловить страусов можно было попытаться, если они окажутся на определенном от нас расстоянии.

В страусовой стае я определил четырех самок и всего одного самца. Самец имел характерное белое оперение, и в предстоящей охоте я рекомендовал мальчикам обратить внимание именно на него.

— Дело довольно трудное, — сказал я. — Неизвестно, как нам подступиться к такой быстроногой птице. На худой конец, пусть Фриц попробует привлечь нам на помощь своего орла, ибо даже лошадь на полном скаку не в состоянии догнать страуса, бегущего быстрее ветра.

Мы разделились и, прячась за холмиками, осторожно стали подкрадываться к безобидным и доверчивым птицам. Они вдруг заметили нас, смешались и забеспокоились. Мы тут же замерли на месте, сдерживая собак. Страусы снова обрели уверенность и даже сделали несколько шагов в нашу сторону, вытянули шеи, наблюдая за непривычными для них существами. Однако собакам было невтерпеж. Обманув нас, они как сумасшедшие рванулись к птицам и набросились на страуса-самца, стоявшего к нам ближе всего.

Страусы побежали врассыпную. Казалось, они не касаются ногами земли. Их раскинувшиеся и поднятые вверх крылья походили на раздутые паруса, способствующие ускорению бега.

Птицы развили такую скорость, что трудно было проследить направление их движения, очень скоро они оказались вне поля нашего зрения. Но Фриц не растерялся. Он снял повязку с глаз орла и выбросил его вслед страусам. Орел расправил крылья и тоже с неописуемой скоростью пустился догонять птиц. Скоро он камнем упал на одну из них, чуть не разорвав птице горло. Мы бросились к месту схватки, но собаки и шакал оказались быстрее нас. Когда мы подбежали, красавица птица уже лежала на земле, а собаки и шакал рвали ее тело. От них не отставал и орел, он работал клювом, слизывая капли пролитой крови.

Спасать уже было нечего. Мы только отогнали наших зверей, выдернули из хвоста и крыльев жертвы красивые перья и вставили в шляпы. Эти перья давали вдобавок еще и тень.

— Что ж, очень жаль столь красивого страуса, — мрачно произнес Фриц, — из него получился бы неплохой помощник, ведь его рост от лап до спины не менее пяти футов, а длина шеи — три фута. Он мог бы носить на себе не одного, а двух таких, как я, и без труда, мы были бы для него пушинками.

Эрнст и Жак между тем незаметно отошли в сторону. Они наблюдали за шакалом и следовали за ним по пятам. Но вот они остановились возле засохшего куста и взмахами шляп призывали нас подойти.

— Страусовое гнездо! Страусовое гнездо! — торжествующе выкрикивали они и радостно подбрасывали в воздух шляпы.

Мы подбежали и увидели на земле в небольшой впадине яйца — штук двадцать пять — тридцать, величиной с голову ребенка.

— Здорово, — восхищенно воскликнул я. — Только не прикасайтесь к яйцам и не нарушайте порядок, в котором они лежат, иначе самка бросит их. Яйца мы оставим нетронутыми — все равно они тяжелые, а идти нам далеко. Пусть лежат до завтра, а позже перевезем их на телеге или на спинах наших животных.