Всегда говори «всегда» – 2 - Татьяна Устинова

– Мама! – закричал он. – Быстрее! Воды!

Ночью ей приснилась тюрьма.

Длинные коридоры, окна с решетками, серые стены…

Ей вдруг почудилось, что это новый офис «Солнечного ветра» после ремонта, и она побрела по бесконечному коридору, отыскивая кабинет Грозовского. Ужаса не было – только веселье – ну и «скреативил» Димка! Зачем офис под тюрьму сделал?!

Нашлась подходящая дверь с надписью «Директор агентства», Ольга толкнула ее, а там…

Маленький красный ребенок плакал на шконке, суча крохотными ножками.

– Пацанчик вот… – сказал виноватый голос Димы. – Заказчики принесли, а я не знаю, что с ним делать…

Ольга схватила ребенка, стала срывать с себя одежду и заворачивать крохотное тельце в блузку от Валентино, юбку от Гуччи и шейный платок.

– Не плачь, маленький, – прикладывая к голой груди ребенка, зашептала она. – Ты теперь мой. Мальчик мой… Я твоя мама!

– Оль, голландцы приехали, а ты игры в мадонну устроила, – проворчал Дима. – Оденься, что ли. И младенца верни, а то пивняки мне голову оторвут.

Ольга прижала ребенка к груди с решимостью – не отдам! Не отдам пивнякам моего мальчика!

Сон не оставил неприятного чувства – наоборот, она проснулась с ощущением нежности и восторга.

Мой! Мой мальчик, только кто он… Не Петька, не Мишка. Тогда – кто?

А днем она поняла, что сон вещий.

По дороге в агентство Ольга притормозила на светофоре и, воспользовавшись минуткой, подкрасила губы. В этом не было бы ничего примечательного, если бы в зеркале заднего вида она не увидела, как два милиционера пытаются скрутить какую-то женщину.

Женщина дралась, как тигрица – кусалась, брыкалась и даже плевалась. Видок у нее был еще тот – выжженные перекисью короткие волосы, золотые фиксы, вытертый спортивный костюм и шлепанцы на три размера больше…

Не бомжиха, конечно, но…

Ольга внимательнее вгляделась в лицо женщины, включила аварийку и выскочила из машины.

– Стойте! Стойте! – ринулась она к милиционерам. – Не трогайте ее!

Ольга вцепилась в плечо молоденького лейтенанта, и он ослабил хватку. Задержанная чуть было не вырвалась, но второй – сержант – ловко защелкнул на ней наручники. Женщина отчаянно завизжала и попыталась укусить милиционера.

– Проходите, девушка, – окинул Ольгу строгим взглядом молоденький лейтенант.

– Что значит проходите? Что здесь происходит? – Нужно было изобразить благородное возмущение, чтобы Зойка сориентировалась, узнала наконец Ольгу и перестала вести себя как умалишенная.

Лейтенант окинул Ольгу оценивающим взглядом – прикинул, видно, ее финансовые возможности, вздохнул и сказал:

– Что надо, тут происходит. Ох, народ! Их же город от всякого сброда чистишь, и они же еще и недовольны!

Зойка тоже взглянула на Ольгу, но мельком, без интереса – не узнала, – и пнула лейтенанта ногой.

– Пусти! Пусти, говорю, чего привязался?

– А ну, не дергаться! – прикрикнул тот.

– Немедленно отпустите эту женщину! – Ольга подергала за наручники, будто на полном серьезе собиралась содрать их с Зойки.

– Спокойно, – схватил Ольгу за руку сержант. – Задержали мы ее на законном основании. У нее регистрации нет и паспорт какой-то стремный. Так что давайте, гражданочка… Ехали и езжайте, а то вон машину свою в неположенном месте припарковали, того и гляди, ГАИ нагрянет…

На светофоре за Ольгиным «Лексусом» и правда скопилась пробка, а Зойка ее все не узнавала… Ольге даже обидно стало. Конечно, она изменилась с тех пор, как сидела в тюрьме, одета дорого, макияж, колечки-сережки, каблуки, но неужели вся эта мишура заслоняет ее ту, прежнюю, с которой Зойка вместе баланду хлебала и на одних нарах чалилась, а потом вместе с ней в один день из тюрьмы вышла?..

…Они тогда не то чтобы очень близки были. Так, общались иногда. В тюрьме никто к себе в душу не пускает.

Статья у Зойки была тридцать седьмая – превышение пределов необходимой обороны. Она раскроила пьяному мужу череп, когда тот табуреткой замахнулся на ее новорожденного ребенка. Врачи чудом вытащили урода-алкаша с того света, и это спасло Зойку от сто пятой, поэтому присудили молодой мамаше три года и отправили за решетку вместе с маленьким сыном. Зойка сына по имени почти не называла – только «пацанчик». И было в этом что-то особенно трогательное и нежное, хотя, казалось, Зойка и нежность – понятия несовместимые…

– Это подруга моя! – крикнула Ольга и даже ногой топнула для убедительности. – Это! Моя! Подруга!

Милиционеры синхронно открыли рты, посмотрели на Зойку, потом на Ольгу. Слово «подруга» никак не подходило к задрипанной Зойке, когда его произносила такая шикарная дама…

– Что-то непохоже, – сказал лейтенант.

– А вот так? Так похоже?! – Ольга достала из сумки кошелек и протянула лейтенанту тысячную купюру. Потом подумала и добавила еще одну.

С Зойки сняли наручники, и она, вдруг утратив всю свою буйность, смотрела и смотрела на Ольгу во все глаза.

– Пойдем! – Ольга обняла ее и повела к машине. – Представляешь, а мне сон сегодня приснился про твоего пацанчика!

Зойка отстранилась, опять внимательно посмотрела…

Кажется, что-то вспыхнуло в ее глазах – догадка, озарение, смешанное с удивлением.

Они сели в машину, Зойка достала из кармана спортивных штанов мятую пачку папирос, закурила.

– Ну что?! – засмеялась Ольга, трогаясь с места. – Неужели не узнаешь?

– Где ж тебя узнаешь! – зыркнула на нее Зойка. – Такая шмара шикарная!.. Видать, подфартило.

– Подфартило, говоришь? Да, пожалуй… Подфартило.

Ольга заметила неподалеку кафе и притормозила.

– Пошли, кофе выпьем, – предложила она. – И вообще…

Ольга вдруг подумала, что Зойка наверняка голодная – откуда ж ей сытой быть без регистрации и со «стремным» паспортом?

– И вообще, я есть хочу! – весело заявила она.

– Может, не стоит? – покосилась на кафе Зойка.

– Пошли, пошли! Ну что ты, в самом деле! Сто лет не виделись…

Они зашли в полутемный уютный зальчик и сразу привлекли к себе взгляды. Официанты и немногочисленные посетители вывернули шеи, рассматривая изысканно-шикарную Ольгу и Зойку в трениках и шлепанцах на босу ногу.

Но Ольге было плевать на впечатление, которое они производят. Она выбрала столик и махнула рукой официанту, подзывая его к себе.

Зойку, правда, взгляды окружающих… нет, не то чтобы смутили. Просто она захотела показать этим благополучным, холеным физиономиям, что таких, как она, надо побаиваться и уважать, а не смотреть вот так – брезгливо и удивленно.

Она нащупала в трениках папиросы и закурила, блеснув золотой фиксой.

Официант робко положил перед ней меню. Зойка открыла его и тут же закрыла.