Зона милосердия (сборник) - Ина Кузнецова

Короткий февральский пасмурный день промелькнул незаметно. Мы торопились, так как электричества не было, и нужно было успеть засветло. Работали слаженно, дружно, ритмично и быстро. Особенно отличилась Тася Ежова, она в одиночку уложила все бьющееся: посуду, безделушки, вазы. Кажется, я была единственная из всего дома, у кого не разбилось при переезде ни одной вещи.

И еще раз, в который уже, почувствовали мы заботливую руку помогавших нам. Утром, в день переезда, обнаружили у каждой двери разоренного дома плетеные корзины, рулоны упаковочной бумаги, веревки для перевязки…

Часам к четырем, когда уже начало темнеть, у нас почти все было уложено, компактно упаковано. Самым тяжелым, неподъемным предметом было концертное пианино. Юра с двумя мужчинами, торопясь, плели из веревки специальные лямки. Они еще не закончили работу, когда к нашему ужасу, снизу донесся пронзительный голос: «31-я квартира, на погрузку!»

Мы явно не успевали, и нарушали продуманную схему транспортировки. Но не успела я прийти в отчаяние, как вдруг на лестнице раздался гулкий топот, и в квартиру буквально ворвался, как показалось, целый взвод солдат. Крепкие, здоровые молодые парни мигом заполнили все пространство. Но их оказалось всего четверо. Это был настоящий пример молодости, силы и ловкости. В несколько минут, опутав пианино заранее приготовленными ремнями, они как игрушку подняли его, и уже было слышно, как спускают его по лестнице. Увлеченные этим порывом, присутствующие мужчины, защищая свою честь и достоинство, быстро растащили более мелкие вещи, и через 20 минут погрузка была завершена.

Я осталась одна в квартире. Вид разоренных, пустых комнат должен угнетать. Но я не испытывала этих ощущений. Я видела квартиру другой, полной жизни, принесшей нам с мамой великую радость – это была наша первая отдельная квартира. Папа, к несчастью, до этого не дожил. Медленным шагом я обошла все. Слегка потрескавшиеся паркетные половицы, оголенные, частью разбитые окна, в которые гляделись ранние февральские сумерки. В углах пошевеливались отставшие обои. Но все это не задерживало моего внимания.

Движущейся кинолентой перед мысленным взором мелькали картины прошедшей здесь жизни, события, лица. Здесь каждый уголок, каждый предмет, сам воздух был насыщен маминой нежностью и любовью. Здесь я написала и защитила докторскую диссертацию. Отсюда каждой осенью 7 лет подряд я возила маму к морю в Крым. Сюда однажды пришел Юра и остался навсегда. Здесь было тепло, уютно и улыбчиво. Ярко вспомнились и дорогие уже умершие. Глубокий, многогранный Богдан Иванович, с его необыкновенной дружеской любовью ко мне. С ним, когда нам выдали ордера на квартиру, мы колесили по всей Москве, и, наконец, остановились на этой. Вдруг явственно зазвучала музыка. Это дорогая Надежда Михайловна села за только что вынесенное пианино…

Я с силой оторвалась от воспоминаний. Еще раз прошлась по квартире, минуту постояла на балконе, остановилась в амбразуре вырванной двери. Стала лицом к комнатам, поблагодарила Бога, поклонилась низко, и уже не оборачиваясь вихрем слетела вниз.

Меня ждали. Я села рядом с шофером, Юра уже сидел в своей машине, прихватив трех сотрудников, солдаты и остальные разместились среди вещей. Женщины, по общему согласию, были отпущены домой.

Минут через 15 мы остановились у нашего нового дома. Сейчас все выглядело по-другому: снег убран, свободная дорога вела прямо к подъезду. Но мы подъехали с черного входа, прямо к лифтам. Скопилось много машин. Но присутствие солдат ускорило процесс разгрузки. Вокруг бегал полный энтузиазма Петр Иванович и выполнял роль главнокомандующего. Наша очередь подошла быстро. И в квартире не было ни суматохи, ни толкотни. Дело в том, что я заранее распределила места для каждого предмета. Его поднимали, вносили в квартиру и ставили на избранное место. Все крупные вещи и сейчас стоят на тех самых местах, на которые их в тот памятный вечер 25 лет назад поставила наша доблестная бригада.

Наверное, разгрузка длилась дольше, но мне показалось, не более 20 минут. Все происходило в каком-то сумасшедшем темпе. Несмотря на несомненную усталость возбуждение, охватившее всех, наполнило все каким-то радостным добрым весельем. Юра где-то нашел несколько чайных стаканов, немного похлопотал, и на столе вдруг появилась бутылка вина, несколько тарелок и наспех нарезанные закуски. Это никого не шокировало. Пили стоя, хозяева, гости, солдаты. Говорили хорошие, добрые слова. Они звучали искренне, открыто и радостно. Приятель Юры произнес длинный витиеватый тост, похожий на притчу. Наш сотрудник – физик Володя Квасов сочинил веселый экспромт в стихах. Добрым пожеланиям не было конца…

Когда вдруг наступила кратковременная тишина, совсем молодой солдат, словно подытоживая, медленно и торжественно произнес: «Мир вашему дому! Ну а мы пошли…»

Прощались на площадке у лифта. Радостные возгласы, добрые пожелания, слова благодарности, ответные слова – все смешалось в пестрый клубок, звоном раскатывающимся по еще необжитому гулкому пространству нового дома.

Мы с Юрой вернулись в нашу квартиру, повернули ключ и вышли на лоджию. Тихая, темная ночь. Ни ветринки. Все замерло, ни огней, ни людей, ни машин.

Ровно 5 дней назад в такую же точно минуту в нашем доме раздался взрыв. Хрупкое, с таким трудом в наших условиях обретенное благополучие, вмиг было разрушено. И, казалось, мытарствам и унижениям, к которым мы так привыкли, не будет конца. Но вдруг случилось чудо. И через пять дней мы оказались в новых квартирах. Конечно, чудо!

Через три года после этого события началась перестройка. Радостные вихри свободы, демократии, раскрепощения личности трехцветными флагами реяли над страной. Казалось, еще немного усилий – и наступит новая эпоха.

Увы, не получилось.

Теперь с момента того незабываемого взрыва прошло уже 25 лет. За это время было еще много взрывов, куда более страшных. Но о таком как тогда чуде я больше не слышала. Наверное, ни одна система не рождает чудес. Их творят отдельные, конкретные люди с широкой душой и добрым горячим сердцем. Именно такие, каким оказался тогдашний председатель Черемушкинского райисполкома. Не могу пережить, что так и не узнала его имени. Среди всеобщего равнодушия он был человеком, который знал, что надо делать в такой ситуации. Спасибо ему. Может быть, когда-нибудь сотворенное им чудо станет нормой жизни.