Синий Шихан (Роман 1) - Павел Федоров

- Вашу дочь Марфу Авдеевну и Митрия Степанова... Отчество запамятовал. А что?

- Да вот барыня сумлевается...

...Минут двадцать спустя Авдей Иннокентьевич и Олимпиада уже сидели за столом и чокались.

- Обнимает и твою дочку целует, - с туманной рассеянностью шептала вдова. - А только вчера на меня раздетую глядел... Господи! Вот вы какие, мужики! - Она пила рюмку за рюмкой...

Авдей Иннокентьевич нарочно привез крепких настоек и все подливал и подливал. Потом взял в охапку, покорную и вялую, и отнес в постель. Раздевал, а она и рукой не могла пошевелить. Вскоре же и заснула. Он положил кошель под подушку, укрыл вдову новым одеялом, тихонько, стараясь не шуметь, вышел. Усаживаясь в тарантас, сказал кучеру:

- Ох, Парфишка, и натворил же я делов! Считай - мне не пятьдесят нять годков, а всего четвертной... Я такого еще не знал. Трогай! Да заверни-ка на минутку к той барыне...

Печенегова на свадьбу не пошла. Она сидела со Шпаком, который уже вернулся с пира и рассказывал ей все подробности.

Доменов, хлопнув дверями, шумно вошел в гостиную, не садясь, заговорил:

- Попрощаться зашел, Зинаида Петровна. У меня рука легкая и скорая. Все дела обделал. Олимпиадушку приголубь, приласкай, на днях ее своей законной женой сделаю... Тэ-экс! - Глянув на Шпака прищуренным взглядом, добавил: - Тебе, Петр, тоже спасибо, было тут и твое участие. Только мой совет: рыбку удить не собирайся, тут вода-то мутная. Я приеду, просвечу, дело теперь в наших руках будет. Извините, тороплюсь.

И Доменов удалился.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Еще до приезда инженера Шпака Тарас Маркелович всю территорию приисков распределил по старому сибирскому образцу на дачи и каждой из них присвоил особое наименование. Первая дача называлась Родниковской, вторая - Заовражной, третья - Желтоглинной, четвертая - Крутой горой, пятая - Марфинской.

Особенно богатой оказалась пятая дача - Марфинская. Она давала больше жильного и челноковского золота, чем Родниковская и Желтоглинная, вместе взятые. Однако за последнее время добыча на Марфинской даче резко пала.

Шпак, прибыв на прииск, сразу же отдал распоряжение прекратить работу на Марфинской даче.

Суханов спорить не стал, но не успокоился. Он произвел дополнительную проверку, убедился, что Марфинская дача хранит в своих недрах огромные запасы россыпного золота, но решил оставить этот участок в резерве, благо работы хватало и на других дачах. Тарас Маркелович и не подозревал, что Шпак знал о богатстве Марфинской дачи не меньше, чем он.

После женитьбы Митьки Суханов вынужден был заниматься не только делами прииска, но и строительством обширных хором для братьев, каждому отдельно. Одновременно с этим строилась приисковая контора и подсобные предприятия. Все это отнимало у Тараса Маркеловича много времени. Часто приходилось отлучаться в Зарецк.

Как-то ночью на двух тройках в Шиханскую приехал Авдей Иннокентьевич, связал все Олимпиадины узелки и умчал в Зарецк. Перед отъездом между Авдеем Иннокентьевичем и Олимпиадой состоялся следующий разговор:

- Все, что вы со мной сотворили, Авдей Иннокентьевич, вовек не забыть. За это надо бы вам в глаза карболовки плеснуть, да боюсь, в острог посадят, - расчесывая перед зеркалом длинные волосы, говорила Олимпиада. Мне после вашего отъезда три раза ворота дегтем вымазали. Камень хотела себе на шею привязать да в Урал кинуться...

- Страсти-то какие! - хлопая ладонями по бедрам, хохотал Авдей Иннокентьевич.

- Не смейтесь! Спасибо скажите Зинаиде Петровне. Она меня приветила, душу мою успокоила да уму-разуму научила.

- Что верно, то верно. Она научит. Не баба, а разбойник в юбке! Ты ведь не знаешь: это я ей велел тебя приголубить да приласкать, алмазик мой бирюзовый.

- Может, и не знаю. Только пока алмаз-то не ваш. В полюбовницы к вам все равно не пойду. И не мечтайте!

- Да говорю тебе, как приедем в Зарецк, сразу обвенчаемся. А ты решила, что я тебя здесь оставлю? Думаешь, не знаю, как за тобой Петька Шпак петухом ходит? Все знаю! Она бы тебя ему продала, да меня побаивается. Ну и сама пока спит с ним, и то дело...

- Какие вы говорите глупости! - слегка покраснев, слабо защищалась Олимпиада, вспоминая, что Петр Эммануилович и в самом деле смотрел на нее, словно кот на сало, и шептал такие слова, что и пересказывать совестно. Зинаида Петровна, видимо, заметила эти ухаживания и следила за ней, как урядник.

Только теперь начала понимать Олимпиада, что и в дом Зинаиды Петровны инженер ходил неспроста. "Все знает, черт взбалмошный", - подумала вдовушка, почти со страхом косясь на Доменова.

- А я для того и живу на свете, чтобы глупости творить... Собирайся, ангел мой, скоро поедем.

- Русским языком говорю, никуда не поеду! Лучше на прииск уйду, за каторжного замуж выйду, чем в полюбовницы идти. Хочешь меня женой сделать, тут обвенчаемся. Для дочери в дом попа позвал, Значит, и сюда можешь привести.

Олимпиада хорошо усвоила наставления Печенеговой - не верить мужчинам, да и сама поняла это на горьком опыте. В душе вдовушка взлелеяла мечту стать тещей Митьки Степанова, а там уж она над ними покомандует. Позор Олимпиада уже пережила. Осталось одно: стать миллионщицей и Митьку у жены отбить. Тогда отольются ему ее горькие слезы.

- В городе мы такую свадьбу закатим, золотые венцы наденем! А тут что? Баб смешить! - доказывал Авдей Иннокентьевич.

Ему действительно хотелось удивить всю городскую знать пышностью свадьбы. Пусть все знают, что Авдей Доменов вступил в законный брак, пусть весть эта до самого Петербурга докатится. А тайное венчание все равно что тайная любовь.

Но невеста была неумолима.

- Свадьба в городе, а венчаться здесь, в моем доме! - настаивала Олимпиада.

Доменов вынужден был согласиться. Обвенчались и ночью же уехали в город. Станичным бабенкам даже в щелочку не удалось посмотреть на это бракосочетание.

Попировав в Зарецке, Авдей Иннокентьевич увез молодую жену и заперся с ней на Кочкарском прииске.

Иван Степанов почти целый месяц вместе с Аришкой гулял на Митькиной свадьбе. Свадьба эта стоила таких денег, что, протрезвившись, Иван сначала не поверил Шпаку, который принял на себя заботы по устройству празднества. Тот подтвердил все расходы документами.

После этого Иван целые дни стал пропадать то на квартире инженера Шпака, то у Зинаиды Петровны. Разбогатевший казак вертелся вокруг Зинаиды Петровны. Сам не замечая того, он с головой запутался в ловко расставленные красивой барыней сети. Используя влияние Зинаиды Петровны, Петр Эммануилович постепенно забирал малоопытного хозяина в свои цепкие руки, а вместе с ним и приисковые дела. Пользуясь отсутствием Тараса Маркеловича, он прежде всего упразднил дачи и заставил Ивана подписать специальный приказ, в котором бывшие дачи именовались шахтами.

- Какие там к черту дачи! Хотите, чтобы над вами коммерческие люди смеялись? - говорил Шпак хозяину. - Так участки называют только в Сибири, где тайга, лес, а тут буераки да степь с верблюжьей колючкой. Шахты - это солиднее! К нам будут приезжать иностранцы, заводчики. А где громкое название, там и неограниченный кредит.

Иван Степанов согласился с этими доводами. Он тоже начинал чувствовать себя солидным коммерческим человеком.

Как опытный делец, Шпак понимал, что Суханов повел дело честно, с широким русским размахом. Воспользовавшись мелким инцидентом с названиями участков, Шпак решил попытаться качнуть авторитет старого управляющего на пустячке и посмотреть, как Тарас Маркелович примет этот щелчок и как будет на него реагировать. Может, заартачится и в отставку подаст? Хевурд уже настойчиво требовал ощутительных действий, а управляющий все время ему мешал. Прииск давал огромную прибыль. Надо было исподволь готовить сильный удар по финансам Степановых, пока Авдей Иннокентьевич, забыв свою алчность, миловался на Кочкарском прииске с Олимпиадой.

Шпак по горло завалил себя и своих помощников спешной работой. Особое внимание Петр Эммануилович обратил на производственный и оперативный учет, составляя его двояко: для себя и для хозяев. В то же время, недосыпая ночей, в короткий срок он составил проект золотопромывательной фабрики, которую предложил строить на Родниковской шахте. Он полагал, что в этой стройке можно закопать попусту крупные средства. Запасы этой шахты были незначительны.

Когда он показал свой проект Ивану Степанову и Печенеговой, те только ахнули.

Творение Петра Эммануиловича было вычерчено на дорогой глянцевой бумаге, броско и красиво. К проекту была приложена объемистая пачка ведомостей, смет и расчетов - на рабочую силу, на закупку дорогостоящих заграничных электродраг и других предметов и материалов. В конце стоял итог всех затрат на кругленькую сумму в несколько сот тысяч рублей. По всем цифровым и плановым расчетам фабрика должна была давать миллионные прибыли.