Конец смены - Стивен Кинг

Комната отдыха для рабочих обслуживания также пуста, как и душ и раздевалка возле него. На некоторых шкафах висят замки, но большинство открыты. Он заглядывает в шкаф за шкафом, проверяет размеры, пока не находит серую рубашку и рабочие брюки, которые примерно подходят Бэбино. Он снимает одежду врача и переодевается в рабочую форму, не забыв прихватить и бутылочку с таблетками, взятую из ванной доктора. Это мощная смесь лекарств мистера и миссис Бэбино. На одном из крючков возле душевой он видит последний штрих к образу — бейсболку с красно-синим логотипом команды «Сурки». Берет ее, подтягивает ленту на затылке и надвигает бейсболку на лоб, пытаясь спрятать под нее всю серебристую гриву Бэбино.

Он идет через все отделение обслуживания А и заворачивает налево к больничной прачечной, где душно и парко. Две работницы сидят на пластиковых стульях между двумя рядами гигантских сушилок «Фошан». Обе крепко уснули, у одной в подол зеленой нейлоновой юбки перевернулась коробка с печеньем-зверюшками. Дальше, за стиральными машинами, возле стены из шлакоблока стоят две тележки с постиранным бельем. Одна заполнена больничными рубашками, а вторая — чистым постельным бельем. Брейди берет охапку рубашек, кладет на аккуратные стопки белья и катит тележку по коридору.

До «Ведра» он добирается, пересев с лифта на лифт и пройдя через галерею, и во время этого похода ему встречается ровно четыре человека. Две медсестры перешептываются возле шкафа с медикаментами; двое практикантов сидят в ординаторской и тихо посмеиваются, глядя на что-то в ноутбуке. Никто из них не замечает рабочего «кладбищенской» — предутренней — смены, который, опустив голову, толкает тележку с бельем.

Место, где вероятнее всего его могут заметить — и, возможно, узнать, — это сестринский пост посреди «Ведра». Но одна из медсестер раскладывает пасьянс на компьютере, а вторая что-то записывает, склонив голову на свободную руку. Она краем глаза замечает движение и, не поднимая глаз, спрашивает, как дела.

— Хорошо! — отвечает Брейди. — Только ночка холодная.

— Угу, я слышала, надвигается буря. — Медсестра зевает и возвращается к своим записям.

Брейди катит тележку по коридору, остановятся возле палаты 217. Один из маленьких секретов «Ведра» заключается в том, что в палатах по две двери — одна с номером, а другая без. Дверь без номера ведет в кладовку при палате, так что обновить запас белья и других нужных вещей можно, не тревожа покоя пациента — его беспокойного ума. Брейди хватает несколько рубашек, оглядывается, убеждается, что за ним действительно не следят, и проскальзывает в дверь без номера. Через мгновение он уже смотрит на собственное тело сверху. Годами он всех обманывал и склонял к мысли, что Брейди Хартсфилд — это то, что персонал между собой называет овощем, бревном или СГННВ — «свет горит, никого нет дома». А теперь он и вправду такой.

Он наклоняется и гладит себя по слегка поросшей щетиной щеке. Проводит кончиком пальца по прикрытому веку, ощущая под пальцем закругления глазного яблока. Поднимает руку, переворачивает ее, осторожно кладет на покрывало ладонью вверх. Примите, ешьте, думает он. Сие есть тело мое, за вас ломимое…[42]

Он в последний раз заходит в свое разбитое тело. Сейчас для этого ему уже не нужен «Заппит», и у него нет оснований для волнения, что Бэбино перехватит контроль и сбежит, как колобок. Когда разум Брейди покидает Бэбино, тот становится овощем. В его памяти не осталось ничего, кроме отцовской рубашки.

Брейди оглядывается в собственной голове, словно в гостиничном номере, где долго жил, но уже должен с него выезжать. Не забыли чего в шкафу? Зубная паста в ванной? Может, запонка под кроватью?

Нет. Все вещи собраны, комната пуста. Он сжимает ладонь с досадным ощущением медленного движения пальцев — как будто в суставах у него слизь. Открывает рот, берет таблетки и вбрасывает туда. Жует. Горькие. Тем временем Бэбино бескостной кучей осел на пол. Брейди сразу глотает. И вновь. Вот и все. Готово. Он закрывает глаза, и когда открывает их снова, то уже смотрит под кровать, где стоят тапочки, которых Брейди Хартсфилд уже никогда не обует.

Вскакивает на ноги Бэбино, отряхивается и снова бросает взгляд на тело, которое носило его почти тридцать лет. Которое во второй раз стало ему ненужным после того момента, когда его ударили по голове в аудитории «Минго», и он не успел активировать пластиковую взрывчатку, прицепленную под его инвалидной коляской. Тогда он мог переживать, что этот решительный шаг потом отразится на нем — его сознание и все грандиозные планы умрут вместе с телом. Теперь уже нет. Пуповина перерезана. Он перешел Рубикон.

Пока, Брейди, думает он, приятно было познакомиться.

Когда он во второй раз катит свою тележку мимо сестринского поста, та, которая раскладывала пасьянс, куда-то вышла — видимо, в туалет. Вторая уже дремлет над своими заметками.

Но сейчас уже за четверть четвертого, а дел еще немало.

Переодевшись снова в одежду Бэбино, Брейди выходит из больницы тем же путем, которым заходил, и едет на Шугар-Хайтс. Поскольку самодельный глушитель Z-Мальчика скопытился, а о неприглушенном выстреле в самом люксовом районе города (где сотрудники охранного агентства «Всегда начеку» постоянно не дальше, чем в одном-двух кварталах от любой точки), сразу же сообщат, он останавливается у Вэлли-плаза, который находится по пути. Проверяет, нет ли на пустынной стоянке полицейских машин, и заворачивает к складам дисконтного магазина товаров для дома.

Боже, как де хорошо на свободе. Заебись, как хорошо!

Оказавшись перед «бумером», он глубоко вдыхает холодный зимний воздух, обворачивая рукавом дорогого пальто Бэбино короткий ствол своего пистолета 32 калибра. Это, конечно, не сравнить с глушителем Z-Мальчика, и он видит риск, но не слишком большой. Это только один выстрел. Сначала он смотрит вверх, хочет увидеть звезды, но небо затянуто облаками. Ну и пусть, не последняя ночь. Еще будут. Много. Может, тысячи. Ведь не обязательно привязываться к телу Бэбино.

Он целится и стреляет. В лобовом стекле «бумера» появляется маленькая круглая дырка. Вот теперь еще один риск: надо проехать последнюю милю по Шуггар-Хайтс с дыркой в стекле прямо над рулем — но в эту пору улицы пригородов пустые, а полиция дремлет, особенно в хороших районах.

Дважды к нему приближаются фары, и он задерживает дыхание, но оба раза машины обгоняют его, не снижая скорости. Через дыру с тонким свистом проходит январский воздух. Он добирается до особняка Бэбино без приключений. На этот раз нет необходимости набирать код: он просто нажимает кнопку «открыть», подключенную к камере. Доехав до конца подъездной дорожки, он заворачивает на заснеженный газон, подскакивает на замерзшем пригорке откинутого снега, налетает на куст и останавливается.

Домой, я еду домой…

Только вот есть одна загвоздка: он забыл и не взял с собой нож. Можно было бы взять его в доме, но тут у него есть другое дело, а дважды ездить не хочется. Пока он ляжет спать, ему еще надо намотать не одну милю, и ему не терпится все начать. Он открывает центральную консоль и роется в ней. Конечно же, такой денди, как Бэбино, может держать там про запас какие-нибудь косметические инструменты, даже пилочка для ногтей пригодилась бы… но нет ничего. Он проверяет бардачок и в папке с документами на машину (кожаной, конечно!) находит страховую карту «Оллстейт», ламинированную в пластик. Вот это ему сгодится. В конце концов, как говорит реклама, они — «надежная рука помощи».

Брейди закатывает рукав кашемирового пальто Бэбино и рубашки, потом проводит по руке уголком ламинированной карты. Выходит только красная полоска. Он повторяет, давит сильнее, сжав в гримасе губы. В этот раз кожа расходится и течет кровь. Он выходит из машины, подняв руку, потом наклоняется внутрь. Пытается наляпать кровь на сиденье и на нижнюю часть руля. Это мелочь, но не помешает. Особенно в сочетании с простреленным стеклом.

Он поднимается на крыльцо, и каждый пружинящий шаг — как маленький оргазм. Кора лежит под вешалкой — такая же мертвая, как и была. Библиотечный Эл дремлет на диване. Брейди трясет его и, услышав неразборчивое бормотание, хватает двумя руками и скатывает на пол. Тот открывает глаза.

— А? Что?

Взгляд у него затуманенный, но не совсем пустой. Может, в этой ограбленной голове уже не осталось Эла Брукса, но все-таки есть немного того второго «я», которое создал Брейди. Вполне достаточно.

— Эй, Z-Мальчик! — обращается к нему Брейди, присаживаясь рядом.

— Эй! — хрипит Эл, с трудом пытаясь сесть. — Привет, Доктор Z. Я слежу за домом, как ты мне и сказал. Женщина — та, которая еще может ходить, — все время пользуется «Заппитом». Я слежу за ней из гаража через дорогу.