Буря (СИ) - Евгения Медведская

С другой стороны, какой в этом смысл? Если Айрина так больна, рядом всегда был доктор Мурти, готовый тут же примчаться к ней и помочь. Зачем тогда нужен еще один лекарь? Лечить каждый день? С ресурсами Алкида, это не было проблемой. Если так рассуждать, то это лишь совпадение?

Непонятным осталось и то, почему и Норман и Алкид считали, что она дикая. В любом случае именно Нормана стоило попробовать расспросить. Наверняка он не захочет ничего говорить, если замешан в этом, но вдруг что-то оброненное случайно, прольет хоть немного света на эту неприятную картину.

Доктор Мурти тем временем пил свой чай и ел печенья. Сахане пришлось приложить усилия, чтобы ее лицо не выражало ничего лишнего.

К ее счастью, раздался стук в дверь – пришел Семен. Сахана раз в неделю осматривала его и все еще находила патологии, которые нуждались в исправлении. Сейчас ей не меньше доктора Мурти хотелось осмотреть его и убедиться, что изменений достаточно. А его сердце полностью здорово.

Увидев двух врачей сразу, Семен испугался. Сахана говорила о большом прогрессе, но могла и лгать во спасение. Если вызвали подкрепление из города, то положение, наверное, серьезное. Ему примерещилась забывшая его Селена, растящая детей от других мужчин. Но слова лекарей расходились с его пессимистичным настроем.

— Сахана, я не верю своим глазам, – доктор Мурти изумленно смотрел на нее, выйдя из контакта с пациентом. – На мой взгляд, этот мужчина здоров!

Сахана с трепетом спросила разрешения Семена и прошлась по его сердцу придирчивым взглядом. Но все развивалось именно так, как она хотела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не могу понять, в чем причина этой перемены, доктор Мурти, – сказала она, перепроверив Семена несколько раз.

— Я тоже, – ответил он. – В первые сталкиваюсь с таким случаем. Но так или иначе, после вашего лечения этот мужчина проживет очень долгую жизнь. И пусть мы не знаем причин, но человек спасен, что невероятно воодушевляет.

— Впрочем, – он наклонился к Сахане, накрывая ее руку своей, – я уверен, что дело в вас. Возможно, у Айрины будет намного более хороший прогноз, когда вы займетесь ею. К сожалению, при всех моих усилиях регресс идет неутешительным темпом.

В этот момент Лия вошла на кухню утащить немного печенья. И доктор Мурти отбросил прочие размышления, сосредоточившись на девушке.

Сахана, вышедшая проводить Семена, вернулась как раз когда Мурти осматривал Лию. Это обеспокоило ее: он же увидит, что речевой центр чужеземки не повреждён. К тому же был шанс, что он заметит, как она копается в его сознании.

— Мурти добрый. Не вредный как Сахана, – Лия распахнула свои серые глаза.

Доктор убрал руки от девушки и тоже пришел в себя.

— Госпожа Сахана, – улыбнулся он. – Вы же понимаете, что и эта пациентка совершенно здорова? Вокруг вас все тяжелейшие случаи превращаются в рядовой насморк.

— Благодарю, – она улыбнулась в ответ.

— И с речью у нее все отлично, – лукаво посмотрел на Сахану врач. – Только с ее родной речью. Впрочем, она почти освоилась и с нашим языком. Я восхищен тем, как вы открыли ее разум. И не стану задавать вопросов – предполагаю, мне может выйти боком это любопытство.

— Нам бы не хотелось привлекать к Лие внимание, – кивнула Сахана.

— Это входит в понятие профессиональной тайны. Знали бы вы, моя милая, сколько секретов осело во мне за несколько десятилетий практики… – Мурти вздохнул.

Тема возраста в великолепной стране Раглас считалась не этичной. Большую часть жизни рагласиане выглядели ровесниками по отношению друг к другу. При этом разница в возрасте могла быть в несколько раз больше или меньше. Если же один из собеседников намекал на то, что старше, то считалось, что этим он унижает другого, заявляя, что имеет больше опыта и знаний. Так что до первых признаков старости было принято говорить о своих годах неопределенно. Со слов Мурти выходило, что он был лекарем дольше, чем Сахана существовала в целом. Конечно, был намек на его превосходство, тем более что он упоминал это второй раз, но честное и доброе лицо врача говорили женщине о другом. Хороший лекарь – не обязательно хороший человек, но доктору Мурти подходило и то, и другое определение.

— Уважаемая Сахана, – добавил он. – Если вам будет нужна моя помощь или совет, обращайтесь в любое время. От Снегоры сюда путь не близкий, особенно зимой, но знайте, что меня это не остановит. Рядом с вами всегда происходит что-то любопытное.

Сахана поблагодарила его и он поспешил уйти – в городе его ждала работа.

— Доктор Мурти влюбился в тебя, – сказала Лия.

— Глупости, – отмахнулась Сахана.

— Я была в его голове и знаю! И еще кучу медицинских слов.

Лия начала перечислять различные диагнозы. Сахана отмахнулась от нее, уверенная, что чужеземка делает это как попугай. Она отправила Лию пересчитать препараты и вдруг подумала, что не просто отослала ее подальше. Девушка в самом деле хорошо справлялась. К концу зимы она стала просто незаменимой в доме исцелений. Пора была отключать ее восприимчивость, но Сахана решила немного продлить сроки – речь была слишком несовершенна.

Следующую неделю Сахана пристально наблюдала за Айриной. Она пыталась заметить симптомы и сузить круг заболеваний, которыми женщина могла страдать. Сахане удалось отметить мышечную слабость и утомляемость. Айрина, еще как-то справлявшаяся с делами, сейчас забросила дом. Марк распоряжался вместо нее.

Утром Сахана, собираясь завтракать хотела зайти к Айрине, но за дверью снова был разговор на повышенных тонах. В этот раз Алкид кричал на сестру. Сахана разобрала несколько фраз.

— Посмотри, что с тобой стало, – заорал он.

Айрина что-то ответила, но тихо.

— Это не помогает, я говорил тебе сто раз! Просто сделай то, что я тебе сказал.

В этот момент закричала Айрина.

— Ты не говоришь! Ты приказываешь!

— Да, я приказываю тебе перестать делать глупости!

Сахана услышала шаги и предпочла отбежать прочь в крыло младших родичей, чем попасться на глаза Алкиду, поэтому дальнейший диалог она не услышала.

— Я напишу Мурти, пусть он приедет, хоть толку от его лечения нет, – сказал Алкид на пороге.

— Мне плевать, – тихо сказала Айрина. –Иди завтракать без меня. Я ничего не хочу. Не хочу никого видеть, и жить тоже не хочу.

— Не смей так говорить, я сделаю для тебя