Буря (СИ) - Евгения Медведская

Буря

Глава 1. Чужая

Девушка пришла в себя в полной темноте. Что-то было не так. Ей было плохо, тело затекло от неудобной позы. Она попробовала пошевелиться и поняла, что руки скованы. Затем попыталась подняться на колени, ощупать то, что окружало ее. Выпрямиться в полный рост не получалось, потому что короткая цепь, соединяла браслеты на руках с кандалами на лодыжках. Шею тянул ошейник, металлический, но довольно свободный, из одежды – только рубаха из грубой ткани чуть ниже бедер.

— Мерзкие вашниры схватили меня, – выдохнула она вслух. Это было очень плохо. Совсем не так, как надо – она теперь окажется в рабстве у кого угодно. Возможно, будет мыть и чистить все, что подходит для этих действий, или будет игрушкой в руках жестоких мужчин, или все сразу и в худших красках. Самое печальное – она понимала, что слишком хороша для этого. Многие женщины не имели будущего в стране Раглас, для неё, напротив перспективы только открывались. Она уже достигла многого, имела работу, успела купить собственный дом, но теперь очнулась рабыней в месте, о котором ничего не знала.

Закрыв глаза и сжимаясь на толстом матрасе, девушка представила себе, что спит после долгого приема месяц назад. Тот день был необычным, и ей хотелось бы в него вернуться. Она очень редко куда–либо выбиралась, но тогда был серьезный повод: ее приняли на должность второго лекаря в центральном Доме Исцелений города Лато. Назначение приурочили к 350 годовщине основания клиники и школы лекарей. Прием проходил в резиденции главного мецената Дома Исцелений – огромном строении на берегу реки, окруженном ухоженным парком. Тогда она впервые оказалась в обществе выдающихся личностей своего города. Там были выпускники Университета Лекарей, их учителя, директора обычных школ, которые участвовали в тестировании детей на способности к исцелению, просто известные и влиятельные люди города. Коллеги поздравляли ее как самого молодого второго лекаря. Она, прочитав благодарственную речь, оказалась предоставлена сама себе. Особняк просто огромный, похожий на музей, в комнатах, где среди гостей ловко сновали слуги и рабы. На обозрение публики были выставлены различные диковины, собранные хозяином или подаренными ему.

Ее внимание привлекла картина, изображавшая небо. Просто небо, будто бы лежишь на траве в жаркий день и смотришь за облаками. Со своим графиком девушка не могла позволить себе такого уже десяток лет.

Тут ее окликнула однокурсница и у них завязался разговор о работе и перспективах. За этим разговором они исследовали почти все местные экспонаты.

Ей никогда не забыть, как там было красиво, каким вкусным было вино, каким нежным было ее платье. Девушка вынырнула из воспоминания, когда махнула рукой и услышала звон цепи. Тот день был вершиной ее успеха, а теперь она упала на самое дно.

Она была как в тумане. Похоже, вашниры держали рабов без сознания, опаивая их травами. Сахана не могла понять, как давно она похищена и где находится.

Желудок урчал от голода. По крайней мере, Сахана не мерзла, в помещении было очень тепло, почти жарко.

Внезапно послышались шаги, и открылась дверь. Яркий свет хлынул в помещение не только из проема, но и с потолка. Девушка зажмурилась, сжимаясь на своей подстилке. А тот, кто включил свет, внимательно ее разглядывал. Наконец, он подошел к ней и расстегнул цепь, соединяющую руки и ноги.

— Встань, – последовал приказ.

Сахана поднялась, посмотрела на него. Это точно был не вашнир – одежда, фигура и цвет волос выдавали соотечественника. Значит, они успели ее продать.

— Где я? – спросила она скрипучим голосом, чувствуя жуткую сухость губ и глотки.

— Я не разрешал тебе говорить, животное, – грубо прервал ее мужчина. – Сними одежду, я хочу рассмотреть твое тело.

Сахана отметила плеть у него за поясом и ледяной взгляд темных глаз. Ее руки звякнули цепью, ощупывая одежду. Оказалось, что рубаха завязывается на плечах. Правильно, если держать женщину скованной, надо чтобы одежда снималась легко.

Грубая ткань упала на пол, выложенный узорчатыми плитками. Мужчина внимательно смотрел на обнаженную девушку, не двигаясь с места.

— Спиной ко мне, – еще один короткий приказ.

Она послушно повернулась.

— Наклонись, – также уверенно и спокойно.

Но этого Сахана не могла сделать. Она никогда не раздевалась перед незнакомым мужчиной, никогда не показывала свои сокровенные места в первые минуты знакомства. Сейчас, неуверенная, что сможет покориться, она ждала мук и наказаний. Девушка застыла, ее била дрожь.

— Наклонись, – повторил он.

Сахана чуть нагнулась, но при этом сдвинула ноги и поджала колени. Мужчина потерял терпение, подошел к ней, взял за волосы и силой нагнул голову вниз, она всхлипнула.

— Ты будешь делать все, что я скажу, дикарка. Ты – рабыня, животное, – теряя терпение говорил он. – Я говорю, рабыня делает, или будет наказана. Если поняла, то прогни спину.

Сахана прогнулась, выставив свои дырочки на обозрение мужчины.

— Девственница? – прозвучал новый вопрос.

— Да, – ответила она все еще жутким голосом.

— Не говори, не хочу слушать это подобие человеческой речи. Кивай, если да, маши головой – если нет.

Девушка сделала утвердительный жест. Ей стало страшно до дрожи: мужчина, который владеет ей, совершенно не считает ее человеком.

— Что ж, значит, сегодня будет по-другому, – сказал он будто бы себе.

— На колени, рабыня, лицом ко мне.

Сахана выполнила это. Мужчина пристегнул к ошейнику цепь, протягивая ее через кольцо в полу, так, что щека прижалась к теплой плитке. Ее попка поднялась вверх, и он по-хозяйски ощупал ягодицы. Затем ее коснулось что-то холодное и липкое, а потом она почувствовала давление.

— Нет, нет! Прошу вас, – отчаянно закричала девушка, чувствуя животный ужас, но мужчина лишь больно ударил ее плетью по спине.

— Больше ни одного слова, рабыня, – приказ был сопровожден довольно сильным шлепком. И она обреченно заскулила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но в этот момент в помещение зашел еще один мужчина.

— Норман, – окликнул он мучителя Саханы, – это не твоя рабыня, сейчас же прекрати!

— Алкид, я не собирался…

Второй мужчина прервал его на полуслове:

— Это мой дом, моя собственность, моя женщина, я буду решать, что мне с ней делать. Убери от нее свои грязные руки и застегни штаны. Ты не имел права приходить сюда, так что