Безумные сказки Андрея Ангелова - Андрей Ангелов

Монах удивлённо посмотрел на монаха. Затем Трифон глянул на Саню. Карманник пожал плечами, стараясь не выдать своего напряжения.

Умом воришка понимал, что татуировка не доказательство его преступного сговора с нечистой силой, но волна, которую мог поднять прозорливый инок, вызывала опасения. Лишнее внимание к его скромной персоне Сидоркину было явно ни к чему. Провалить такое дело он просто не мог!

— Вот, видишь, уже лучше! — как ни в чём не бывало, проговорил брат Трифон, глядя в наполовину полное ведро Сидоркина. — А скоро вообще освоишься! — Одобрительно закивал монах. — Довольно на сегодня! Пойдём трапезничать, брат Александр! — Инок взял ведро и пошел к выходу.

Саня облегченно вздохнул и даже мысленно поблагодарил Бога за такую реакцию Трифона и поспешил за монахом.

10. Рецепты трапезы

В столовой, по обеим сторонам длинного деревянного стола, накрытого старенькой, но чистой клетчатой клеёнкой, стояло 20 иноков. Возглавлявший трапезу игумен Феофил степенно оглядел братство, молвил звучно:

— Братия, хочу вам напомнить слова Иисуса, сказанные им на горе ученикам: «просите и дано будет вам»…

— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих седьмой! — негромко произнёс Трифон.

Сидоркин, стоящий напротив Трифона, с интересом наблюдал за происходящим.

— Ибо всякий просящий получает…

— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих восьмой! — тут же отозвался Трифон.

— В чём смысл этих слов для нас, братияяя?.. — игумен воздел руки. — Я знаю, хорошо знаю! — Он опустил руки, оглядел иноков. — И вы знаете, поэтому я не буду рассуждать по данному поводу… А кто не знает смысла слов Иисуса, — Феофил глянул на послушника, — тот скоро узнает! Замечу лишь, — настоятель повысил голос, — что удел иноков просить Господа за прегрешения людей! Что мы и делаем в перерывах между физическим трудом, а иногда и во время оного! Иисус внимает нашим молитвам и даёт людям прощение грехов… Не зазнавайтесь только, братия!

Монахи дружно закивали.

— И помните: Господь постоянно испытывает нашу духовную крепость! Смотрит, как мы сами противостоим искушениям! Проверяет наше желание помочь торжеству Божьего Царства!

— Истинно, игумен Феофил! — гаркнуло 20 глоток.

Сидоркин даже вздрогнул от неожиданного выкрика.

— А теперь помолимся, как учил Иисус на благословенной горе! — наказал настоятель. — «Молясь, не говорите лишнего, поскольку Господь знает, чего вы хотите, и не оставит вас»…

Монахи послушно склонили головы и забормотали.

— Евангелие от Матфея, глава шестая, стихи седьмой и восьмой! — произнёс Трифон, как автомат, и тоже забубнил.

Саня стоял, как белая ворона среди богомольных черноризцев… Молитвы никакой он не знал. Что шептали стоящие рядом братья, расслышать было практически невозможно. Воришка опустил голову и уставился на стоящую перед ним плетёную корзинку с чёрным хлебом.

— Аминь! — резюмировал настоятель. — Приступим к трапезе…

Все опустились на лавки и стали вкушать.

Хлеб был мигом разобран, карманник протянул руку к корзинке и схватил пустоту. Он посмотрел на Трифона, инок жрал так, что трещали щёки, успевая только глотать и чавкая. Нечего и говорить, что другие тоже ели с жадностью, за исключением настоятеля. Слышался лишь стук ложек и причмокивания.

Трифон за 15 секунд подчистил свою чашку, вылил в рот остатки бульона, облизал ложку… мгновенно выпил молоко из железной кружки, посмотрел на визави:

— Ты почему не ешь?

Карманник помешал ложкой в тарелке.

— А что это за бурда?

— Гороховый суп с лапшой! — инок смотрел жадными глазами. Сидоркин обвёл взором стол. Монахи смотрели на его тарелку и кружку с голодным блеском в глазах, их посуда была пуста. Один Феофил чинно ел, равномерно поднимая и опуская ложку, ни на что не обращая внимания.

— Если не хочешь, я могу съесть за тебя! — облизнулся коллега по коровнику.

Ворюга усмехнулся:

— Иисус учит: «просите и дано будет вам?» — Он подвинул свою порцию к Трифону. — Жри! — Развёл руками. — Извиняёте, братия, порция одна. Занимайте очередь, кто будет трескать в следующий раз.

Монахи покорно склонили головы.

11. Первая ночь: ку-ку

После вечерней трапезы все разошлись почивать по своим кельям. Вот уже битый час Саня ворочался на деревянном топчане. Он лежал одетый, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытаясь согреться. Заснуть никак не удавалось.

Луна посылала мутный свет через маленькое окошечко, без стекла под потолком, еле-еле освещая нехитрое убранство кельи, два топчана, стол и пара стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.

Саня откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на кисти рук.

— Ну и дубак! Как они здесь живут? — пробормотал Сидоркин, поглядывая на спящего в полутора метрах от него Трифона. — И этот ещё храпит, сукин сын!..

Послушник чиркнул зажигалкой, зажёг восковую свечу в стеклянной банке, стоявшей на столе. Поднялся, накинул на плечи старенькое одеяло, вышел в коридор.

Саня отыскал кухню, щёлкнул выключателем. Столовую залил тусклый электрический свет. Карманник задул свечку, подошел к газовой плите заглянул в чайник, из настенного шкафа вытащил пачку заварки.

— Ты что туг делаешь, сынок? — раздался мягкий баритон за спиной.

Полуночник обернулся, возле него стоял настоятель.

«Вот уж точно, что я здесь делаю?» — промелькнуло в Саниной голове.

— Чайку хотел попить, — объяснил послушник, показывая пачку. — Задубел совсем… к-как вы здесь спите? Хоть бы отопление провели.

— Трапезы по ночам запрещены! — ответствовал Феофил. — Это записано в Уставе! — Он забрал пачку, поставил назад. — А отопление нам ни к чему, дух должен преобладать над грешной плотью… Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!

— Лёха Сибирский? — удивился карманник. — Так я его знаю, авторитет солнцевский. Он вас спонсирует?

— Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! — строго произнёс настоятель. — Он был миссионером в Сибири и основал обитель! Тут же покоится его прах…

— Ну, прости за серость, — усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло тотчас соскользнуло на пол. Саня поднял его, вновь накинул на плечи.

— Что же мне делать? — спросил он. — Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?

— Помолись, сынок! — последовал традиционный ответ. — Молитва исцеляет недуги и помогает справиться с любой проблемой!

— Да я ж не умею! — вскричал послушник.

— Для общения с Господом не требуется специальных знаний… Просто попроси его о сне, можно про себя! Главное, чтобы слова были искренни, шли от сердца… Хочешь, вместе попросим?

— Благодарю, аббат, но я уж как-нибудь сам, — проворчал Сидоркин, отходя от плиты.

— Я игумен, игумен Феофил! — лицо монаха сморщилось в страстной гримасе: он поднял брови, вытянул губы. Рука трогала крест на груди.

— Какая, разница, на х!.. — вскинулся вор и вдруг осёкся, с испугом вглядываясь в кухонную стену. Физиономия карманника застыла.

С белой штукатурки, как с экрана кинотеатра, на него смотрел дьявол. Он сидел за своим столом и, ухмыляясь, грозил Сане толстым пальцем. Сидоркин моргнул. Видение исчезло. Саня сглотнул и повернулся к монаху.

— Хорошо, что поправил меня. Так, говоришь, надо просто озадачить Бога проблемой и он всё сделает?

— Иди за мной… — сказал настоятель, выходя из кухни.

Они прошли по тёмному коридору, и вошли в какую-то дверь.

— Заходи! — произнес Феофил и включил свет.

Саня переступил порог, осмотрелся… Небольшая комнатка, примерно 3 на 4 метра, с окном и белёными стенами. Дальняя стена увешана иконами. Небольшой столик, накрытый зелёной скатертью, на нем книга.

— Это наша часовенка… — пояснил игумен, крестясь на иконы. — Почаще бывай здесь… общайся с Господом, как я учил… делись наболевшим… Совсем скоро почувствуешь, как твоё естество обволакивает благодать! — Он кивнул и вышел.

Саня помассировал висок, подошёл к столику, взял Библию, пролистнул, положил назад. Достал из кармана телефон. Одеяло упало на пол, на сей раз окончательно. Вор наморщил лоб, набрал номер.

В Сидоркинской камере жизнь продолжалась. Двое играли в карты на полунарах, третий сидел рядом и наблюдал за игрой, один спал в углу. Послышалось приглушённое жужжание мобильного телефона. Крепкий мужик лет 60-ти, с короткой седой стрижкой, пошарил рукой под матрасом и вытащил выдавший виды аппарат, взглянул на номер, хмыкнул, пожал плечами, передал карты наблюдателю:

— Доиграй за меня.

Сам отошёл, сел на корточки у стены, приложил трубку к уху, мрачно помолчал пару секунд, дыша в трубку: