Скорми его сердце лесу - Богинска Дара

Надеюсь, ему от этого становилось лучше. Мне – нет.

Наконец все встало на свои места. Холодный взгляд дяди, и то, как Тоширо хотел мне в чем-то признаться на празднике. Та книга в библиотеке.

Неужели они правда верят в Бога-Ворона? В то, что он спит там, под Морем Деревьев?..

– Соль… Скажи хоть что-нибудь!

– И что дальше? – я скорее услышала свой голос, чем сказала это. Тоширо всхлипнул.

– Они направятся в лес. Найдут темницу Бога-Ворона… и выпустят его, если все это правда. А после этого, Соль… После этого они хотят использовать его силу, чтобы убить Императора-Дракона. Поднять восстание. Я слышал слова наместника, он говорил о том, что свергнет самих богов.

Я похолодела. Они направляются в лес – а если так, то Джуро будет противостоять им! Хэджайм и его брат-наместник, если они вступят под тень Моря Деревьев… То будет кровь. Много крови.

Успеть бы посмотреть дяде в глаза! Сквозь сжатые зубы я прошипела:

– Я не могу простить тебя, Тоширо. Ни тебя, ни твоего предателя отца. Он руками Хэджайма убил моего отца и был готов убить меня.

Тоширо опустил голову, принимая удар. Мне хотелось пнуть его, но я осознавала, что нужно действовать, не позволяя эмоциям захлестнуть разум.

Я должна предупредить Джуро. В поселении ханъё много детей, стариков, больных… Даже если никакого Бога-Ворона нет, они ничего не смогут сделать против Зверя с Юты.

– Соль, я. … я здесь, чтобы помочь. Если ты не сможешь меня простить, я понимаю. Что мне делать? Скажи. Я на все готов, – он вытер ладонями мокрое лицо. – Скажи, что мне делать? Это все зашло слишком далеко.

Я отвернулась, посмотрев в окно. По-осеннему поздний рассвет заливал Итру кровью. Было красиво.

Гнев и решимость. Я хотела просить у дяди и Тоширо силы, чтобы спасти меня, но оказалось, что это я должна спасать их. Собиралась ли я это делать? Нет. Они сами виноваты.

– Мне плевать, что ты будешь делать. Но не ходите в Море Деревьев. Сказки не врут, Тоши. Я жила там все это время, сбежав из публичного дома. Демоны существуют. Горные ведьмы, боги рек, способные превращаться в тигров, все это реально. Никогда не заходите туда, ты меня понял?

Мои руки сжали ворот его кимоно. Не знаю, откуда такая сила взялась во мне, но я встряхнула его – здорового молодого парня, – как котенка, и прорычала в лицо так, что он посерел.

– Потому что если ёкаи захотят разорвать тебя и дядюшку в клочья, я не стану этому мешать. Я буду стоять в стороне и наслаждаться видом.

Тоширо смотрел на меня, в его глазах читался липкий, мокрый, постыдный страх. Он кивнул, словно почувствовал, что во мне не осталось сил для сожаления, прощения и прочих слабостей.

Я отпустила его. Сердце билось быстрее, а внутри росла решимость. Я должна была дойти до Джуро, предупредить его и вместе остановить темные силы, угрожающие нашему волшебному миру. Не ради того, чтобы добро восторжествовало, а чтобы рассмеяться в лицо Хэджайма и провернуть в его груди клинок. И чтобы он понял, что проиграл и обезумел. Я жива, а значит, он проиграл.

Хлопнув дверью, я вышла из дома, который больше никогда не смогу назвать «домом». Я развернула карту и нежно коснулась пальцами иероглифа на карте ямаубы. А потом побежала.

С тех пор мне никогда не снились кошмары. И сны тоже.

Луна срывает маски, правда сияет

Лес встретил прохладой и легким дождем, что не долетал до земли, теряясь в густых листьях. Ветер срывал их, метал мне под ноги, шуршал так громко, что закричи я – никто бы не услышал.

А кричать хотелось.

Деревня ханъё еще спала. Ямаубы не было в хижине, и я села у остывшего очага, положила на колени ладони и расплакалась от усталости и жалости к себе. Я провоняла потом, у меня болели ноги, а сердце было разбито. Мне надо было помыться и рассказать обо всем Джуро, Хоне, может, даже Аки, но все, что я могла сейчас – это плакать.

«Плачь, плачь. Слезы – это хорошо. Слезы – это дождь, что омывает душу, слезы – это предвестницы бури. Я с тобой, и мы выстоим под ее порывами. Мы справимся. А они проиграют».

– Широ, душечка? – тихий голос вторгся в мой мир. Я обернулась. У входа в хижину стояла Каори. Она взволнованно глядела на меня. – Я возвращалась с охоты и увидела тебя… Где ты была? Мы потеряли тебя!

Я вытерла слезы рукавами и попыталась улыбнуться, чтобы успокоить кошку, но дрожь в моем голосе не исчезла.

– Прости, Каори. Я просто уходила на время. Нужно было разобраться с делами… дома…

– Ох. Кажется, дела эти плохи, да? – Ханъё мягко подошла ко мне и села рядом. Она отложила в сторону свой лук, тушки зайцев и протянула мне руки. – Обнимашки?

– Да, Каори, очень плохи… – сказала я и обняла ее. – Спасибо…

Одежда кошки впитала запах дикого зверья, опавшей листвы и стали. Я прерывисто дышала, прикрыв глаза. Каори была очень доброй, чтобы взбодрить меня, она попыталась по-звериному замурлыкать, но быстро закашлялась.

– Знаешь, когда ты ушла, Джуро весь лес с ног на голову перевернул. А я подумала, что с тобой что-то случилось… Видеть тебя снова… это как снова увидеть часть своей семьи.

Семьи… На мои глаза снова навернулись слезы. Раньше слезинки не могла из себя выжать, а теперь остановить не могу.

– Не уверена, что я теперь хорошо отношусь к этому слову. Семья… Моя семья меня предала.

– Так. Знаешь что? Выговориться иногда очень полезно, это я понимаю, но уф, как же от тебя несет! Давай я помогу нагреть тебе воды, ты приведешь себя в порядок, а я… Я пока найду Джуро, и мы поговорим? А?

Я улыбнулась, кивнув. Офуро в доме ямаубы стоял снаружи под козырьком крыши и был наполовину полон. Крышка от него потерялась, в него набралась дождевая вода, а сверху плавали опавшие листья. Мы погрели несколько больших котлов и наполнили ее достаточно, чтобы я могла залезть внутрь. Каори взъерошила мои волосы, перед тем как уйти.

– И не делай глупостей, милашечка. Я скоро.

Погружаясь в едва теплую воду, я вновь вернулась мыслями к семье. Дядя лгал мне, Тоширо тоже. К чему это привело? Возможно, если бы они сразу мне все рассказали, отец до сих пор был бы жив. Ложь… Я всегда считала себя хорошей лгуньей и говорила об этом с гордостью. Маска Широ хорошо сидела на чужом лице, я уже без запинки отзывалась на это имя.

С загнутых уголков крыши капала вода. Дом ведьмы стоял на опушке, так что я могла наблюдать, как дождь омывает начинающий желтеть лес.

Нет, я не буду совершать их ошибки. Я расскажу все. Я не хочу так больше жить. Я так больше не могу. Я признаюсь Джуро в обмане, и пусть лес будет свидетелем моих слов.

Выбравшись из офуро, я нашла что-то подходящее из запасов одежды ямаубы и переоделась в широкие темно-синие хакама, в которые заправила короткое коричневое кимоно. Завязав узлом мокрые волосы, я поставила на огонь чайник и стала ждать, когда вернется Каори и Джуро.

Скоро дверь отворилась, и я встретила взгляд лиса. Он замер, рассматривая меня внимательно, настороженно, но я видела частое мельтешение рыже-черного хвоста за его спиной и вспомнила о псах, что не могли скрыть радость при возвращении хозяина домой.

Вопреки всей мрачности ситуации, я почувствовала, что все мое тело зазвенело от радости при виде его.

– Живая, – сухо сказал он. – Хорошо.

И… это все?! В смысле?! А как же вот это – «лес перевернул»? Я не сдержала разочарованного вздоха, из-за которого Каори прыснула за плечом Джуро и легонько толкнула его в плечо.

– Ну и чурбан наш ушастый, а?

– Каори! – шикнул сквозь клыки Хранитель леса.

Каори широко улыбнулась и закатила глаза.

– Раз наш лисеныш снова проглотил палку, давай я переведу с его языка, – кошка кашлянула в кулак и сделала голос низким, заговорила хриплыми короткими фразами, и это правда было очень похоже на манеру Джуро изъясняться. – Рад видеть тебя! Я переживал. Чуть хвост не съел. Я так волновался, что…