Славянское фэнтези - Мария Семёнова

— Ворожко! Сюда!

Велегост прикинул, сколько у него осталось воинов. Три с небольшим сотни — мало! Но выбирать не приходилось.

— Берешь половину — и ко входу в ущелье. Я — к выходу. Встретимся в Духле!

Ворожко кивнул, лицо искривилось в усмешке:

— Я знал, что боги за тебя, Кей Велегост. Мои «легени» говорят, что с нами теперь сам Небесный Всадник!

Велегост бросил взгляд на Лоэна, скромно отошедшего в сторонку, но не стал спорить. Пусть легени верят в Небесного Всадника!

— Боги за нас, Ворожко. И да помогут они нам дожить до утра!

Дедич вновь улыбнулся, махнул рукой и вскочил на коня. Велегост проводил его взглядом, повернулся к застывшим в ожидании кметам:

— Вперед! Да поможет нам Сокол! На Духлу!..

Впереди, за утонувшими во тьме высокими бревенчатыми домами, были враги. Ночь молчала, но Велегост знал, как обманчива эта тишина.

…Бой шел всю ночь, все утро, весь долгий жаркий день и стих только к полуночи, когда силы иссякли, и наступила короткая неверная передышка. Заснули все, кроме часовых, но Велегосту не спалось. Бой не отпускал, в ушах все еще стоял крик — отчаянный крик сотен людей, сцепившихся среди узких улочек Духлы. Харпы стояли насмерть. Не помогали ни выучка, ни стальные латы, ни отчаянная смелость. Удалось лишь оттеснить мятежников из полуночной части поселка — и это было все. Наутро предстоял новый бой, и Велегост понимал, что ждет его кметов. У Беркута оставалось не менее двух тысяч, а сполотов вместе с лехитами Саваса и легенями Ворожко — не больше семи сотен.

Кей вновь поглядел в сторону невидимого врага. Наверное, Беркут тоже не спит, готовясь к завтрашней схватке. Кеево войско вырвалось из западни. Вырвалось — но не победило.

Совсем рядом послышался негромкий шум. Кто-то шагнул из темноты, узкоплечий, в коротком военном плаще.

— Кей! Можно с тобой поговорить?

Стража заступила путь, но Велегост, узнав Чемера, махнул рукой, веля пропустить улеба. В суете боя они так и не успели перекинуться словом.

— Ждешь благодарности, полусотник?

— О чем ты?.. — Сын Кошика явно удивился. — О крыльях? Не стоит, Кей! Такие крылья давно известны в земле Чуго, отец как-то дал мне одну фолию, там был рисунок… Нет, я пришел не за благодарностью. Ветер с полночи, Кей!

Велегост устало потер лоб. Опять загадки? Да, ветер с полночи, прохладный, сильный. Наконец-то можно вздохнуть полной грудью!

Чемер покачал головой:

— Жалеешь их? Напрасно! Под утро Беркут нападет, и нам придется отступить. Их слишком много, Кей!

— Жалею? — Велегосту показалось, что он ослышался. — О чем ты, полусотник?..

— Ветер с полночи! — повторил улеб. — Мы на полночи, Беркут — на полдне. Дома деревянные, загорятся сразу!

На миг Велегост даже растерялся. Жечь? Но ведь…

— Там женщины и дети, Чемер. Их тысячи!

— А нас несколько сотен. В Ночь Солнцеворота твоя рука не дрожала!

Кей еле сдержался, чтобы не ударить улеба прямо в кривящийся усмешкой рот. Как смеет этот наглец!..

— Там были враги, полусотник. Звери! Харпы — не Меховые Личины, они — наши подданные, такие же венты, как ты и я!

— Нет! — Усмешка исчезла, маленькие глазки смотрели в упор. — На Четырех Полях ты воевал с дураками, Кей! С дураками, которые сунулись не в свою берлогу. Враги здесь! Беркут собрал всех, кто смеет спорить с Кеями. Сожги их — и пусть пепел разлетится по всей Ории!

И вновь Велегост еле удержался, чтобы не ударить, не закричать. Пепел? Дай такому Ключ… Нет, об этом страшно и подумать!

— Так учит твоя полития? Пролить море крови, чтобы потом прослыть добрым?

Чемер хотел что-то ответить, но Велегост не стал ждать. Кровавая мудрость улеба вызвала тошноту. Но сын Кошика прав в одном — к утру бой начнется снова. Надо что-то решать. Кей вновь взглянул в сторону затаившегося во тьме врага и направился обратно в лагерь, заранее жалея, что придется будить Хоржака.

— Они не ответят, Кей!

В голосе сотника слышалось раздражение. Велегост понимал Хоржака: уже больше часа они ждали, что скажет Беркут, но мятежники по-прежнему молчат. И наверное, не просто молчат — подтягивают свежие силы, укрепляют улицы, готовят оружие, чтобы с рассветом начать все сначала.

— Беркут не сдастся. А если и пообещает — то обманет.

Велегост пожал плечами. Он сделал, что смог. Посланец передал Старшому Рады его волю — поутру сложить оружие и выйти из Духлы. Мертвых не воскресишь, но уцелевшие смогут жить дальше.

Кей терпеливо ждал. Беркут — не безумец. Никакая свобода не стоит тысяч жизней. Тогда, в Ночь Солнцеворота, у Кея Железное Сердце не было выбора, но сейчас еще не поздно. А может — мелькнула страшная мысль — и на Четырех Полях надо было рискнуть и пощадить страшных чужаков, упавших на колени перед Кеевым Орлом? Может, он просто испугался? Ведь и Меховые Личины — не безумцы и не людоеды. Уже потом ему рассказали, что на далекой полночи начался голод и у дикарей просто не было выбора…

— Велегост, сын Войчемира! Кей Велегост, ты здесь?

Голос из темноты крикнул по-харпийски. Хоржак предостерегающе поднял руку, но Кей не стал ждать:

— Я здесь! Что вы решили?

— Подойди! С тобою будет говорить Беркут, Старшой Рады!

— Хе! — Хоржак покрутил головой. — Может, им еще и оружие отдать? Кей, это ловушка!

Велегост задумался. Да, идти опасно, но что будет, если он останется здесь, слишком ясно. На кону тысячи жизней — и сполотов, и харпов.

— Я иду! Не стреляйте!..

Темные силуэты домов приблизились, в предрассветной мгле промелькнула чья-то черная тень.

— Стойте! Кей Велегост, дальше ты должен идти один!

Велегост обернулся — они отошли уже далеко. Дальше — враг.

— Беркут здесь?

— Я здесь, Кей Велегост! — Знакомый голос звучал спокойно, чуть насмешливо. — Кажется, нам теперь есть о чем поговорить?

— Да!

Велегост решился и шагнул вперед.

— Хорошо! Подними руку, чтоб я мог тебя увидеть.

Кей удивился, но все же поднял правую руку — и тут же послышался знакомый свист. Что-то ударило по стальному зерцалу, отбросило назад…

— Стреляйте! — В голосе старика звучало торжество. — Смерть Кеям!

— Смерть! Смерть! — повторили десятки голосов.

Снова свист — и левую руку обожгла боль. Уже падая, Велегост понял — гочтак. Значит, у харпов есть не только луки да клевцы!

— Смерть! Смерть! — орали харпы.

В ответ послышалось дружное:

— Кей! Кей! Спасайте Кея!

Подбежала охрана. Его подхватили, заслонили собой, рядом яростно ругался Хоржак, выдирая застрявшую в кольцах кольчуги стрелу. Кто-то упал, послышался негромкий стон, а харпы продолжали посылать стрелу за стрелой. Спасла темнота. Уже через несколько шагов целиться стало трудно, и уцелевшие смогли вернуться.

Велегост с трудом снял шлем. Голова гудела, пульсировала болью. «Капля» не смогла пробить прочную сталь, но изрядно оглушила. Раненая рука занемела, кровь текла по запястью, капала с пальцев. Хоржак, продолжая ругаться, уже рвал чью-то рубаху, чтобы наскоро перевязать рану. Кей поморщился — глупо! Как глупо!

На шум уже сбегались кметы, появился сонный Савас с мечом наголо, но Кей махнул рукой, приказав возвращаться назад. Ничего не случилось, он даже не ранен — так, царапина! Велегост порадовался, что здесь нет сестры. Еще в начале боя он отослал Танэлу вместе с Лоэном к ближайшему перевалу. Чтобы горячий риттер не вздумал вернуться, Велегост дал ему десятерых латников, велев охранять пустую дорогу.

Когда перевязка была окончена, Велегост хотел поговорить с воеводами, но внезапно почувствовал, что кто-то тянет его за руку.

— Кей! Можно тебя?

Голос Хоржака звучал странно — тихо, растерянно. Еще ничего не понимая, Велегост кивнул и прошел вслед за сотником за ближайший дом. Здесь собрались кметы, о чем-то тихо переговариваясь, а посреди, прямо на земле, лежал темный плащ, из-под которого торчали остроносые огрские сапоги. Сердце дрогнуло.

— Кто?

Ему не ответили, и это молчание почему-то показалось самым страшным. Велегост медленно опустился на колени, рука потянулась к краю плаща, замерла.

— Нет…

Он уже понял. Все понял…

Лицо Айны было спокойно и сурово. Побелевшие губы кривились, как будто последняя боль не отпустила поленку даже после смерти. Скрюченные пальцы словно тянулись к горлу, в котором торчал обломок стрелы.

«Я очень любить тебя, мой Кей! Очень любить!» Ладонь привычно скользнула по изуродованному лицу, и Велегост еле удержался, чтобы не завыть от боли, как воет смертельно раненный волк. Безумие! Безумие, что Айны больше нет! Безумие, что он послал ее в бой, не уговорил, не приказал! Он слишком привык к ней, к тихой храброй девушке, неправильно выговаривавшей сполотские слова…