Джек Ричер, или Это стоит смерти - Ли Чайлд

– Я высадил своего партнера в миле отсюда, – сказал человек Махмени. – Он будет работать в одиночку. Так от него больше пользы. Обходные маневры всегда полезны.

– Он будет координировать свои действия с нами? – спросил Роберто Кассано.

– Конечно. Как же иначе? Мы ведь команда, верно?

– Его не следовало отсылать. Сначала нужно было составить план.

– Зачем? Нам не требуется план. Нужно просто выманить чужака, появившегося в городе. Неужели это так сложно? Ты же сам говорил, что местные жители нам помогут.

– Они спят.

– Ну так мы их разбудим. Если немного повезет, мы еще до утра закончим все дела.

– И что потом?

– Потом мы надавим на Дунканов. Нам всем необходимо ускорить доставку товара, и раз уж мы оказались здесь, то можем заняться полезным делом.

– И с чего начнем?

– Вот ты нам и расскажи. Ты ведь уже провел здесь некоторое время.

– Доктор, – сказал Кассано. – Он самое слабое звено.

– А где живет доктор? – спросил человек Махмени.

– К юго-западу отсюда.

– Ладно, поговори с ним. А я поеду в другое место.

– Почему?

– Потому что самое слабое звено должно быть известно не только тебе, но и Ричеру. Я практически уверен, что его там нет. Так что ты попусту потратишь время, я же займусь полезной работой.

Винсент больше не пытался приоткрыть окно. Он не сомневался, что не сумеет это сделать бесшумно, а привлекать к себе внимание сейчас не следовало. К тому же импровизированная конференция на его парковке подошла к концу. Маленький помятый человек снова сел за руль «Кадиллака» Сета Дункана, и большая черная машина описала широкую дугу по гравию. Свет фар полоснул по окну Винсента, но он успел отскочить в сторону в самый последний момент. Потом «Кадиллак» свернул налево, на двухполосное шоссе, и покатил на юг.

Остальная четверка осталась на прежнем месте. Они смотрели вслед «Кадиллаку», пока габаритные огни не скрылись из вида, потом снова заговорили, разбившись на пары. Каждый по какой-то непонятной причине держал правую руку в правом кармане куртки; получилась симметричная картина, как на официальной встрече.

Роберто Кассано посмотрел вслед «Кадиллаку».

– У него нет партнера, – сказал он. – Никто на него не работает в тылу. Да и какой здесь тыл? Все это чушь.

– Конечно, у него есть партнер, – возразил человек Сафира. – Мы все его видели у тебя в номере.

– Его нет. Он сбежал. И уехал на машине, которую они взяли в аренду. А «Кадиллак» он украл на парковке. Мы видели его там раньше.

Ответа не последовало.

– Если только один из вас не приложил к этому руку, – добавил Кассано. – Или вы оба.

– В каком смысле?

– Мы взрослые люди, – сказал Кассано. – Нам известно, как устроен мир. Так что не будем делать вид, что мы дети. Махмени сказал своим парням, чтобы они с нами покончили, а Сафир приказал вам убрать остальных. Росси, естественно, велел нам прикончить вас. Я говорю честно. Махмени, Сафир и Росси ничем не отличаются друг от друга. Каждый из них хочет получить весь пирог, и мы это знаем.

– Мы ничего не делали, – сказал человек Сафира. – Мы думали, это ваша работа. Как раз обсуждали, когда ехали сюда. Очевидно, что «Кадиллак» он не мог взять в аренду.

– Мы ничего не делали с тем парнем. Мы собирались подождать.

– Мы тоже.

– Вы уверены?

– Да.

– Клянетесь?

– Сначала поклянитесь вы.

– Клянусь могилой моей матери, – сказал Кассано.

– А я клянусь могилой моей, – сказал человек Сафира. – Так что же произошло?

– Он сбежал. А как иначе? Может быть, струсил. Или это недостаток дисциплины… Может быть, Махмени совсем не такой, как мы думали. Значит, у нас появляются новые возможности.

Некоторое время все молчали.

– Нам нужно проголосовать, вам не кажется? – сказал Кассано. – Всем четверым. Мы можем убрать человека Махмени, но друг друга не трогать. Тогда Росси и Сафир получат по половине пирога. Их это должно устроить. А нас – тем более.

– Значит, перемирие?

– Перемирия носят временный характер. Назовем это союзом. Союз – вещь постоянная.

Все молчали. Парни Сафира переглянулись. Не слишком трудное решение. Война на два фронта или на один? История полна примеров, когда умные люди предпочитали второй вариант.

Винсент продолжал смотреть в окно. Он видел тихий разговор, звучали приглушенные голоса; сначала все были напряжены, потом заметно расслабились. Взгляды стали задумчивыми, на губах появились осторожные улыбки. Все четверо вытащили правые руки из карманов, и начался обмен рукопожатиями и похлопывания по спине: четверо новых друзей, внезапно испытывающие друг к другу теплые чувства.

После этого они еще немного поговорили, теперь уже оживленно, словно обсуждали очевидные шаги, снова принялись хлопать друг друга по плечам и по спине с обещаниями уточнить детали по телефону, после чего двое темнокожих больших парней сели в красный «Форд». Они закрыли дверцы и собрались уезжать, когда итальянец, который вел переговоры, что-то вспомнил, повернулся и постучал в окно со стороны водителя.

Стекло опустилось.

В руке итальянца появился пистолет.

Он наклонился вперед, последовали две вспышки, одна вслед за другой, словно внутри кто-то зажег яркий свет, два громких взрыва – пауза – и еще две новые вспышки, два новых взрыва, один за другим.

Затем итальянец отступил от красного «Форда», и Винсент увидел двух темнокожих мужчин, распростертых на сиденьях; они вдруг как-то съежились и уже не казались большими. На груди у них появились темные пятна, головы свесились вниз. Тут только Винсент заметил, что части голов не хватает.

Винсент упал на пол, под подоконник, и его вырвало. Потом он помчался к телефону.

Анджело Манчини открыл багажник «Форда» и нашел два небольших чемоданчика на колесах, что в значительной степени подтверждало его теорию. Настоящие мужчины сами носят свои вещи и не катят их на колесиках, как женщины. Манчини расстегнул молнию одного из чемоданов и обнаружил в нем несколько рубашек на проволочных вешалках, сложенных гармошкой. Он сорвал одну из рубашек с плечиков, сломал проволоку, открыл бензобак и при помощи вешалки засунул рукав, а потом и всю рубашку внутрь, так что второй рукав остался свисать наружу. Затем он вытащил коробок спичек, который прихватил с собой в кафе рядом с отелем «Марриотт», и поджег болтающийся рукав. Покончив с этим, он сел на пассажирское сиденье синего «Шевроле», и Роберто Кассано его увез.

Дорога за оградой, которая просматривалась из окна гостиной, оставалась темной. Доктор вышел и вернулся с четырьмя чашками свежего кофе на пластиковом подносе. Его жена сидела тихо. Рядом молчала Дороти Коэ. Женщины, точно сестры, вместе пытались справиться с трудностями. Еще одна долгая ночь из более чем девяти тысяч прожитых за последние двадцать пять лет. Впрочем, большая их часть, вероятно, была спокойной, но некоторые выдавались совсем непростыми. Девять тысяч закатов, и каждый раз они не знали, что он предвещает.

Ричер ждал вместе с ними. Он знал, что Дороти хочет спросить, как прошли его поиски в архиве округа. Однако она не спешила, и Джека это вполне устраивало. Он не собирался ничего ей рассказывать по собственной инициативе. Ричер не раз имел дело с трагедиями других людей, им всегда приходилось нелегко, но ему казалось, что хуже истории Дороти Коэ он не видел. Поэтому он ждал десять долгих минут, потом пятнадцать.

– Они все еще хранят документы? – наконец спросила Дороти.

– Да, они сохранились, – ответил Ричер.

– Вы их видели?

– Да, я прочитал документы.

– Вы видели ее фотографию?

– Она была очень красивой девочкой.

– Да, конечно, – с улыбкой сказала Дороти, но не с гордостью, потому что красота девочки не являлась ее достижением, а являлась чудом. – Мне все еще ее не хватает. На самом деле это очень странно, ведь я скучаю по прошлому, которое все равно исчезло бы. То, что не случилось, я увидела бы потом. Сейчас ей было бы тридцать три года. Но я не думаю о ней взрослой, не знаю, какой бы она стала. Мне неизвестно, вышла бы она замуж, родила бы детей и осталась здесь или превратилась бы в самостоятельную женщину, адвоката или ученого и переехала в большой город.

– Маргарет хорошо училась в школе?

– Очень хорошо.

– У нее были любимые предметы?

– Она любила все предметы.

– А куда она поехала в тот день?

– Она любила цветы. Я думаю, она отправилась за цветами.

– Маргарет часто гуляла одна?

– Почти всегда, если ей не нужно было ходить в школу. В особенности по воскресеньям. Она любила свой велосипед и часто куда-нибудь на нем ездила. То были невинные времена. Она занималась тем же, чем и я в восемь лет.

Ричер немного подождал, потом снова заговорил:

– Я довольно долго выполнял работу полицейского… ну, или вроде того. Могу я задать вам очень важный вопрос?