Последний из медоваров - Кейт Андерсенн

- Гусельник! - окликнули меня сзади. Голосом, едва ли не в стельку... Я остановилась. Выдохнула. Обернулась и... нос к носу столкнулась с Брессом. Попятилась от неожиданности - да и несло от него изрядно, и взгляд мне его не понравился. Но горец схватил меня за плечи и попытался заглянуть в глаза.

- Смазлив ты, гусельник... Не успокоюсь, пока не проверю, не девчонка ли ты...

Меня прошибло холодом. По обе стороны от меня были стены узкого коридора, сзади пустота, впереди - пьяный огромный горец. С очень, очень пугающим блеском в глазах... Вцепившийся в меня и шарящий по куртке. Я попыталась двинуть ему коленом в пах. Только Бресс поставил мне подножку.

- Ну, уж нет, второй раз не проведешь, - прошептал он мне прямо в нос, когда я, чуть не свалившись, повисла на собственном воротнике в его руках.

Изловчилась ударить его головой в нос, но не настолько сильно, чтобы отпихнуть, да только достаточно сильно, чтобы разозлить.

Горец швырнул меня к стене, и лишь мандолина спасла мою голову жалобным бренчанием.

- Ну, дорогуша... - вскипели яростью его глаза, а лапы уже обе вцепились в ворот куртки... Мои мысли закончились.

Но в этот момент на плечо Бресса легла рука и отшвырнула его в сторону.

Тролль!

Бресс ударился о стену и не поднялся.

Меня пронзила дрожь.

Бресс застонал.

- Утром он ничего не вспомнит, - прокомментировал тролль, протягивая мне руку. - Идем.

У меня зубы застучали друг о друга. И я была не в силах отлепиться от стены. Что бы сейчас случилось, если бы не Тэм?..

Я посмотрела на его хмурое лицо, выхваченное пляшущим пламенем факела из темноты и... тихо расплакалась.

*** Тэм

- С-спасибо, - дрожащими губами прошептала гусельница и быстро вытерла слезы.

Ей это стоило труда, но она отделилась от стены, брезгливо обходя уже храпящего Бресса и робко взялась за мою руку.

Не знаю, зачем я позвал ее и куда. Но не оставлять же ее там.

Мы брели по коридору, пока я не вспомнил, что тут рядом есть дверь в сад. Там должно быть спокойно и небо со звездами. Небо всегда успокаивает.

Я обернулся. Гусельница на меня не смотрела, а витала в собственных мыслях и жевала губы ожесточенно.

- Не съешь, - зачем-то посоветовал я.

- А? - она отвлеклась от размышлений и глянула на меня. Запоздало улыбнулась: - Не съем.

Я толкнул дверь. Ночной свежий воздух после застольного смрада и факельного дыма оказался как нельзя кстати. Похоже, легкий морозец ударил. Трава и листья старого шиповника подернулись белесой каемкой.

- Не замерзни, - сказал я на всякий случай. И изо рта у меня вырвалось облако пара.

Джон рассмеялся. Расточая этот пар довольно щедро. Я с удивлением обернулся. И отпустил ее руку - сколько уже можно.

И она смеется?!

- Чего ты так за меня распереживался? - Джон хитро улыбнулся и прошмыгнул вперед меня мимо поникшего от мороза шиповника.

Понятно. Кто-то снова смелый.

Он нашел скамейку и, присев, взял лютню в руки и внимательно осмотрел. Ночь была звездная. Подергал струны, взял пару аккордов.

- Не испортил, - сказал Джон удовлетворенно.

- Это и все, что тебя волнует?! - возмутился я, садясь рядом. Сам от себя не ожидал, но... как так можно?

Джон снова усмехнулся. Посмотрел на меня - опять его глаза загорелись колдовским огнем... Я поспешно отвел взгляд.

- Думала, если наряжусь мужчиной, это не повторится... Ан нет, - она дернула струну нервно, и та одиноким стоном отозвалась в ночной тишине.

И вдруг мне прилетел болезненный втык в бок. Я воззрился на пигалицу: что еще?!

- Теперь понимаешь, почему я прячусь под вот этим? - грозно спросила она, дернув собственную куртку. Но, увидев мое замешательство, тут же рассмеялась: - Да расслабься, я пошутила.

И отвернулась.

- Ты хорошо пела, - сказал я, чтобы что-то сказать.

Джон повернулся с воинственным прищуром и надутыми щеками.

- Ба! Да ты что! - делано изумилась она.

Я пожал плечами. Правда есть правда.

Джон снова рассмеялся. Нервно. И похлопал меня по плечу неожиданно панибратски.

- Извини. Если честно... я жутко испугалась... Вот и несу чепуху, пытаясь это скрыть.

Ее пробрала дрожь и она обняла себя за плечи. Согреть бы ее... Морозно, а она после простуды, разгоряченная, перепуганная. Край килта на нее набрасывать будет не очень, что же тогда?..

- Он просто напился, - сказал я, постучав пальцами по скамье и бродя мыслями в поисках идей согревания.

- Я знаю...

Джон разрешил мою загвоздку сам: