Дракон вредный, подвид мстительный (СИ) - Недотрога Яся

— Появился? В последний момент? — И совсем задумчиво, причём без шуток: — А ведь воплощённые часто чуют опасность, которая грозит их возлюбленным. Видели, как директор сорвался, когда господин Форгин сказал, что Августы с нами нет?

На пару бесконечных секунд звуки исчезли, сокурсницы онемели, а я вместе с ними.

Но потом Миоль очнулась и парировала пренебрежительно:

— Влюблён? В неё? — И такой взгляд, словно я последняя страшилинка. Кривая, косая и без тени ума.

Флавия закивала, поддерживая бледную:

— Кто он и кто она? Ну какая там любовь? Вы что придумали.

С сутью об отсутствии любви я была согласна, зато всё остальное…

Кто-нибудь может объяснить, чем эти две «удивительные красавицы» лучше меня?

— Не знаю, — продолжила бледная Миоль. — Как по мне, лорд Эрвин… если и влюбится, то не в Августу точно.

— А в кого? — я вздёрнула подбородок и подпустила в голос высокомерия.

— Не знаю, — Миоль дёрнула плечом. — Просто не в тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты слишком… — вновь поддержала Флавия, но запнулась, так и не придумав какая такая «слишком». — Одним словом не такая!

Глупые нападки. Даже не обидные, а просто бесящие. Но злость на сокурсниц вспыхнула и погасла, не выдержав конкуренции с кое-кем другим.

Лорд Эрвин. И дело даже не в последнем вопиющем происшествии, а в его личности в целом. Здесь и сейчас я выдержала и промолчала, но спустя пару часов, за небольшим девичьим чаепитием, с языка слетел волнующий меня, но очень неоднозначный вопрос:

— Девочки, что вы думаете о распутных мужчинах?

В гостиной повисла изумлённая тишина, кто-то закашлялся.

Несколько долгих секунд Дорина, Валетта и Пенелопа — а обращалась я исключительно к ним! — раздумывали, а потом Пенелопа спросила:

— Это ты опять об Эрвине?

Я ощутила, как вспыхивают щёки и поспешила заверить, что директора вопрос не касается и речь вообще о другом.

— О чём другом? — не поняла Пенелопа.

— О том, что есть мужчины, которые ведут себя вопиюще, позволяют себе соблазнять чужих жён, нарушать приличия и вытворять такое, за что любую девушку, даже неблагородную, давно бы подвесили на позорном столбе.

— Так я и говорю — об Эрвине, — повторила Пенелопа.

— Да нет же! — продолжила настаивать я.

Говорила и ощущала себя полнейшей дурой, ведь отсылка к директору была слишком очевидной. Вот как можно, Августа? Ты никогда не была излишне сдержанной, но открыто поднять такую тему — абсолютный перебор.

В итоге, невзирая на все мои протесты, разговор опять свернул к любителю светить телом под чужими балконами…

— О да, я слышала о его похождениях, — кивнула Пенелопа.

— У него скверная репутация, — нехотя признала Валетта.

— А помните? Два года назад такие скандалы печатали в светской хронике! — включилась продажная Флавия, которую не спрашивали.

Миоль в кои-то веки промолчала, а Дорина неожиданно сказала:

— Вообще, я слышала от отца, что лорд Эрвин не так уж плох.

Эта фраза была как увесистый булыжник, упавший в воду. Просто бульк, и всё тихо, а по воде угрожающих размеров круги.

Отец Дорины, кроме прочего, занимал высокий пост при дворе и отличался ну очень строгим нравом. Я вообще не понимала, как он отпустил дочку в Высшую Военную школу. Может, как и мои, надеялся, что Дорина отсюда сбежит?

— Отец говорит, что Эрвин больше кичится, — продолжила наша лидерша. — И что половина тех скандальных статей, кстати, — она повернулась к Флавии, — выдумка от первых до последних строк.

— Мм-м… — протянула Валетта задумчиво.

Тут и Миоль ожила…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мой четырёхъюродный дядя служит младшим советником его величества Сарроса, и он говорил, что Эрвин бесит всё семейство, но лорд действительно неплох. Таскается не чаще других, а может и реже, просто громко. Мол, в Эрвине до сих пор играет юношеский максимализм. Ему нравится кураж.

Я выслушала и всё-таки закатила глаза: ну правильно, давайте оправдывать этого распутного сластолюбца!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А ещё он очень честный, — добавила Дорина с железной убеждённостью.

Ага. Скажите это той, кого лорд на собеседовании оболгал!

— Но он большой противник браков, — кивнула Миоль. — Как-то заявил его величеству, что брак — пережиток прошлого, рабский ошейник для обоих, и что он сам попадать в эти путы не намерен. Даже милорда Рагара… — Миоль понизила голос и подалась вперёд: — …однажды подкаблучником назвал.

Все ахнули. Просто Рагар — принц, один из сильнейших драконов континента, и спорят с ним только самоубийцы.

— А Рагар? — озвучила общее любопытство Валетта.

— Посмеялся, — Миоль отодвинулась и приняла расслабленный вид.

И всё хорошо, даже замечательно, только вопиющих наклонностей нового директора это всё не отменяло! А из того, что здесь прозвучало, я сделала вывод:

— То есть вы не осуждаете мужское распутство?

Девчонки дружно вскинулись, посмотрели недобро.

— Конечно осуждаем, Августа! — ответила Валетта. — Но лорд Эрвин не такой.

Я подавилась воздухом, а Дорина…

— То есть может и такой, но давай не будем драматизировать? Предлагаю не сплетни слушать, а судить по поступкам. По его делам!

Сразу вспомнились «его дела» в мой адрес за последнее время — рычания, шипения, наряды вне очереди, и прочие попытки довести до белого каления. Про спасение от кшэрра я тоже не забыла, но…

— К тому же людям свойственно взрослеть и меняться, — добавила Дорина.

— Он не человек, а воплощённый дракон, — буркнула я.

Девушка закатила глаза:

— Дракон. Но и человек тоже. Не придирайся к словам, Августа! Я говорю о том, что все мы меняемся. Возможно лет через пять Эрвин посмотрит на себя сегодняшнего и ужаснётся, и сам не будет понимать зачем лез в скандалы.

— Вообще-то он уже давно ведёт себя более-менее прилично, — вякнула излишне осведомлённая о жизни королевского семейства Миоль.

Да-да! Особенно прилично он вёл себя под окном госпожи Клосс! Впрочем, об этом я никому не скажу.

А весь разговор получился каким-то неправильным. Выходит, мужчинам можно, простительно, и они «когда-нибудь повзрослеют», а нам, в случае чего, прощай репутация и здравствуй монастырь?

Я думала об этом полночи, и мысли раздражали не хуже, чем раскатистый храп соседки. Внутри кипело и бурлило, но в итоге я поняла, что знаю, с кем это обсудить…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эпилог

Эрвин

 Меня ещё штормило, в ногах ощущалась слабость. Но едва за окнами стемнело, я телепортировался в столицу — в знакомый увеселительный квартал.

Прогулялся по улице, мимо ярких фасадов и призывно машущих из окон красоток. Потом плюнул на это дело и, поймав возницу, уехал в мужской клуб.

«Лютый дракон» — спокойное респектабельное место. В этом клубе отдыхали богатейшие аристократы, множество знакомых, но я собирался посидеть один.

Не вышло. Едва вошёл в уютный зал, где слоями висел табачный дым и слышались приглушённые разговоры, меня окликнули:

— Оу, Эрвин!

Я огляделся и вежливо кивнул его высочеству Вирриону. Старший брат Рагара, первый наследник короля Сарраса, мой замечательный кузен.

Не успел я поздороваться, как по плечу стукнул Дэррек — второй принц и средний сын нашего монарха:

— Эрв, брат! Какими судьбами?

— Обыкновенными, — я протянул руку для рукопожатия. — Хочу немного расслабиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Если расслабиться, то это к нам!

Предложение было сомнительным, но отказаться не получилось. Не успев моргнуть, я очутился за столиком, в компании принцев, с тяжёлым стаканом в руке.

— Ну, за встречу! — радостно возвестил Вирр.

Мы чокнулись и выпили.