Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон

Именно из-за совести я и решила дать ей совет. Она ведь молода, отчаянна и напугана, а я выгляжу так, будто знаю, что делаю. Конечно, она прицепилась ко мне.

К счастью, на этот раз Фиби слушается и держится впереди. Моя метелка снова болтается за моей спиной, пряча наши следы. Каждый сантиметр моей кожи покрывает пот, он стекает по лбу и позвоночнику, вызывая неприятные ощущения в швах. Изо рта вырываются облачка пара, и я испытываю безумный приступ паники, когда мне в голову приходит мысль, не оставят ли они след за мной.

Несколько раз мы разворачиваемся назад, и, клянусь, мы уже трижды пробегали мимо этого дерева. Я все больше впадаю в отчаяние и устаю, поэтому останавливаюсь и заставляю Фиби найти себе укрытие за большим деревом. Я вижу похожее в нескольких метрах к юго-западу от нее, и оттуда должно хорошо просматриваться окружающее пространство между деревьями.

Я задыхаюсь, отчаянно нуждаюсь в кислороде, меня тошнит. Мне нужно перевести дыхание, а еще нарастает паранойя, что, даже если они не видят наших следов, они могут нас услышать.

– Сиди тихо, – шепчу я, хотя и сама с трудом справляюсь с этой задачей. Мое тело больше не может не производить шума. Все, на чем оно сосредоточено, – это жадно втягивать драгоценный воздух, чего бы это ни стоило.

Я пытаюсь перевести дыхание и прислушиваюсь, не раздаются ли поблизости шаги. Где-то ухает сова, и по лесу проносится холодный, но приятный ветерок. Это создает такой разительный контраст с мрачной и опасной ситуацией, в которой мы находимся, что кажется, будто на заднем плане сейчас должна зазвучать музыка из фильмов про Майкла Майерса.

От шороха в кустах мое сердце едва не вылетает из горла, но в следующий момент из зарослей выскакивает кролик и убегает прочь. И именно в тот момент, когда я чуть успокаиваюсь, раздается голос:

– Огонё-о-о-к.

Дерьмо. Не знаю, была ли это моя интуиция или моя метелка все же не смогла скрыть две пары следов, но преследователь Фиби догнал нас. Круглые глаза Фиби встречаются с моими, и я знаю, что мои зрачки расширены от страха не меньше, чем у нее.

– Что нам делать? – беззвучно вопрошает она, и я в растерянности качаю головой.

Я не знаю, что нам делать. Понятия не имею, где он, но если из-за дерева высунется хотя бы край локтя, то он сразу же его заметит.

Считается ли проигрышем, если в меня попадет чужая стрела? Уверена, меня все равно накажут, даже если она предназначалась не для меня.

– Огонё-о-о-к, – снова зовет Бен.

Я рискую выглянуть из-за дерева и вижу движущуюся тень примерно метрах в пяти от нас.

Дерьмо. Он слишком близко.

Если мы будем вести себя тихо, нам может повезти и он уйдет в другом направлении. Возможно, он решит, что мы пошли другой тропинкой, и это позволит нам оторваться от него. Но сейчас – малейший звук, и он нацелит на нас свой арбалет. Даже дышать сейчас рискованно.

Не то чтобы я могла дышать.

Фиби прикрывает свои нос и рот рукой, зажмуривает глаза, и сквозь ее ресницы в лунном свете блестят слезы. Если у нее еще не началась паническая атака, то она вот-вот случится. А по моему опыту, они редко бывают беззвучными.

Я подношу дрожащий палец к своим губам, и слеза сама собой вырывается на свободу. Мое зрение затуманивается, поскольку я оказываюсь перед вполне реальной возможностью того, что в меня сейчас пустят стрелу, а затем жестоко изнасилуют. Снова.

Но Фиби не может сдержаться, и сквозь ее пальцы проскальзывает тоненький всхлип. Мое сердце замирает, и почти как в замедленной съемке я слышу несколько шагов в нашу сторону.

– Это ты, Огонёк? – тихо шепчет он, словно прямо в наши уши.

Твою мать, Адди, думай. Что бы сделал Зейд?

Он бы стал гребаным героем, вот что бы он сделал. Зейда никогда не интересовало собственное спасение, его цель – спасти всех остальных. Так что бы он хотел, чтобы я сделала?

Спасла себя. Он бы хотел, чтобы я спасла себя. Но выбраковка не рассчитана на то, что какая-то жертва может спокойно встать и уйти.

Прежде чем я успеваю принять решение, глаза Фиби расширяются, превращаясь в круглые диски, и она отшатывается назад, высовываясь из-за дерева с противоположной стороны. Она медленно поднимает дрожащую руку и указывает мне за спину.

Мое сердце падает, и на мгновение я теряю способность двигаться. Мой мозг снова раскалывается надвое: одна половина паникует, потому что нас нашли, а другая застывает в ужасе, потому что за моей спиной кто-то есть.

И я уже знаю, что это Ксавьер. Он нашел меня.

Справа от меня шуршат листья и ломается ветка. Я поворачиваю голову в ту сторону и едва успеваю заметить блеск арбалета, сверкнувшего под лунными лучами.

Время ускоряется, словно нанося мне пощечину, когда две стрелы одновременно устремляются в нашу сторону. Одну выпускает Бен, а вторую – тот, кто за моей спиной.

В воздухе раздается свист, и мое тело действует чисто инстинктивно, низко пригибаясь и ныряя к дереву слева. Стрела пролетает между моим деревом и деревом, к которому я бросилась, и тут меня останавливает звон. В кору возле моего лица – в паре сантиметров от него – вонзается стрела.

Мои глаза широко раскрываются, и я вскрикиваю. Поднимаю взгляд и замечаю, что первая стрела, выпущенная в Фиби, тоже не попала в цель. Больше нам так не повезет. У нас всего семнадцать секунд, чтобы скрыться.

…три, четыре, пять…

– Беги, Фиби!

Мы обе вскакиваем на ноги, из-под наших ботинок летят грязь и листья. Мы бросаемся прочь, и наши ноги раскидывают их и прорываются сквозь заросли.

– Прыгай! – верещу я, пытаясь успеть сориентироваться.

Едва успеваю поднять привязанную ко мне метелку, и мы синхронно перепрыгиваем через натянутую веревку, не зацепившись за нее только чудом.

Гром наших шагов гулко разносятся по лесу. Теперь уже не спрятаться. Только уворачиваться от серебряных наконечников стрел. Протоптанные тут тропки стратегически важны только в том смысле, что их можно потерять, но к выходу они точно не ведут.

Мы минуем еще несколько ловушек, и через несколько минут я слышу, как шаги Фиби внезапно затихают. Я поворачиваюсь и вижу, что она сгибается и пыхтит так сильно, что почти задыхается. Ее красное лицо такого же яркого цвета, как и ее волосы.

– Я не могу больше бежать, – задыхаясь, произносит она и тут же захлебывается. – Не могу.

– Нет, нет, можешь! Давай,