Где-то во времени - Ричард Матесон

– Прошу вас, не обижайтесь. Дело не в том, что вы мне… не нравитесь – конечно, нравитесь.

Повернувшись ко мне, она тихо застонала.

– Знали бы вы, как я жила, – призналась она. – Знали бы вы, до какой степени мое поведение в отношении вас отличается от того, что я делала раньше…

«Я знаю», – подумал я. Но это знание не помогало.

– Вы видели, как прореагировала моя мать на ваше присутствие здесь вчера вечером, – продолжала она. – На мое приглашение поужинать с нами. Вы видели реакцию моего импресарио. Они были потрясены – это единственное подходящее слово. – В ее голосе прозвучало изумление, смешанное с болью. – Но все же не более потрясены, чем я.

Я не отвечал. Я чувствовал, что ничего не могу добавить. Свое заявление я уже сделал, изложил свое дело. Теперь оставалось лишь отступить и дать ей время. «Время, – подумал я, – всегда время. Время, которое привело меня к ней. Время, которое сейчас должно мне помочь завоевать ее…»

– Вы… мне льстите своей преданностью, – сказала она. Фраза прозвучала чересчур официально и не подбодрила меня. – Хоть я едва с вами знакома, в ваших манерах есть нечто такое, чего я никогда не встречала у мужчин. Я знаю, вы не хотите причинить мне вред, я даже… доверяю вам. – Это признание ошеломило меня, в полной мере выявив ее отношение к мужчинам на протяжении многих лет. – Но такая преданность… Это невозможно.

Должно быть, у меня был очень несчастный вид, который, похоже, ее тронул, и она, вернувшись, села на диван рядом со мной. Она улыбнулась, и я ответил ей улыбкой – правда, через силу.

– Вы представляете себе… – начала она. – Нет, не представляете, но поверьте мне, когда я говорю, что это просто невероятно, чтобы в моем гостиничном номере рядом со мной сидел мужчина. И чтобы я была в ночной сорочке? И никого вокруг? Это… сверхъестественно, Ричард.

Ее улыбка должна была показать мне, насколько это сверхъестественно. Но, разумеется, я уже понял, и меня это совсем не радовало.

Она смущенно поежилась.

– Вам нельзя здесь оставаться, – сказала она. – Если придет мама и увидит вас здесь в этот час и меня в сорочке и пеньюаре, она просто… взорвется.

Похоже, видение того, как взрывается ее мать, посетило нас одновременно, ибо мы вместе рассмеялись.

– Тише, – сказала она вдруг. – Она в соседней комнате и может услышать.

В романтических историях совместный смех мужчины и женщины неизменно оканчивается нежными взглядами, лихорадочными объятиями и страстным поцелуем. Но не в нашем случае. Мы оба держали себя в руках. Она просто поднялась со словами:

– Теперь вам пора идти, Ричард.

– Мы не могли бы вместе позавтракать? – спросил я.

Она немного замялась, но потом кивнула.

– Пойду оденусь.

Я уже готов был праздновать победу, но логика этого не позволяла. Я смотрел, как она идет к спальне, входит туда и закрывает дверь.

Я уставился на дверь, изо всех сил пытаясь обрести хоть какое-то чувство уверенности. Правда, мне это не удавалось. Между нами стеной стояли воспитание Элизы и стиль ее жизни, то, чем она была. Что действительно усложняло задачу. Фантазия заставила меня влюбиться в фотографию и перенестись во времени, чтобы быть рядом с любимой женщиной. Фантазия могла даже предсказать мое появление.

Не считая этого, ситуация была и остается абсолютно реальной. Теперь наше будущее будет определяться лишь подлинными событиями.

Табличка на двери гласила: «Зал для завтраков». Мы прошли под аркой, и маленький человечек в отутюженном черном костюме повел нас к столу.

Это помещение сильно отличалось от того, каким было – то есть каким будет. Сохранилась лишь панельная обшивка потолка. Отсутствовали боковые арки, и зал казался значительно меньше того, что я помнил. Окна ниже и уже, со свисающими деревянными жалюзи. Стояли как круглые столы, так и квадратные, покрытые белыми скатертями, в центре столов – вазы со свежесрезанными цветами.

Когда мы проходили мимо одного из столов, из-за него вскочил приземистый мужчина с курчавыми белокурыми волосами и, взяв руку Элизы, напыщенно ее поцеловал. «Без сомнения, актер», – подумал я. Элиза представила его как мистера Джепсона. Мистер Джепсон с нескрываемым любопытством разглядывал меня, даже и после того, как мы пошли дальше, не приняв приглашения сесть за его столик.

Лакей усадил нас за столик у окна, поклонился с натянутой искусственной улыбкой и ушел. Усевшись, я понял причину, по которой помещение казалось меньше. Там, где я, помню, сидел прежде, была открытая терраса со стоящими на ней креслами-качалками.

Посмотрев в сторону, я увидел, что мистер Джепсон время от времени посматривает на нас глазами-бусинками.

– Похоже, я опять вас компрометирую, – тихо произнес я. – Прошу прощения.

– Дело сделано, Ричард, – ответила она.

Должен сказать, она говорила об этом довольно спокойно, и у меня создалось впечатление, что она не позволяет себе чрезмерно реагировать на неодобрение окружающих, – еще одно очко в ее пользу. Как будто она в этом нуждалась.

Разворачивая салфетку, сложенную передо мной на тарелке, я услышал, как какой-то мужчина поблизости громко сказал: «Мы – нация с потенциалом в семьдесят пять миллионов, сэр». Эта цифра меня поразила. «За следующие семьдесят пять лет население возросло на сто миллионов? – подумал я. – Боже правый».

Эти размышления отвлекли меня от вопроса Элизы. Я извинился.

– Вы проголодались? – повторила она.

– Немного, – ответил я и улыбнулся ей. – Вы сегодня репетируете?

Она кивнула.

– Да.

– И… – Мне трудно было это произнести. – Вы по-прежнему планируете… уехать из отеля сразу после спектакля?

– Такова договоренность, – сказала она.

Я взглянул на нее в приливе внезапной неудержимой тоски. Я знаю, она заметила мой взгляд, но на сей раз не позволяла себе на него отреагировать. Она отвернулась к окну, а я попытался сосредоточиться на меню, однако буквы расплывались перед глазами. Насколько я понимал, эти несколько минут могли быть последними, проведенными нами вместе.

Нет. Я отогнал от себя мрачное предчувствие. Я еще не готов сдаться. «Расслабься, у тебя еще полно времени», – говорил я себе. Мне пришлось подавить улыбку. В течение многих лет эти отпечатанные на карточке слова висели на стене моего рабочего кабинета в Хидден-Хиллз. Созерцание их помогало мне как в умственном, так и в физическом плане. И сейчас они оказали благотворное воздействие. «Все будет хорошо, – заверял я себя. – Ты это сделаешь».

Бесполезно. Строчки меню снова поплыли перед глазами, а мой жалкий писательский умишко принялся сочинять строгую викторианскую мелодраму, озаглавленную «Моя судьба». В ней Элиза этим вечером покидает гостиницу. Оставшись без гроша, я устраиваюсь мойщиком посуды в гостиничную кухню. Через тридцать лет, превратившись в трясущегося седого старика, бормочущего что-то о давно утраченной любви, я бросаюсь головой вперед в мыльную воду и тону. Надпись: «Здесь покоится неудачник века». Кладбище для бедняков и бродяг. Собаки зарывают мои косточки в качестве лакомства. Видение было настолько курьезным и в то же время ужасающим, что я не знал, плакать мне или смеяться. И решил не делать ни того ни другого.