Где-то во времени - Ричард Матесон

– Теперь мне надо подготовиться к репетиции. Мы начинаем в полдесятого.

Думаю, мне в первый раз удалось не выдать своего ужаса.

– У вас есть сегодня хоть немного свободного времени? – спросил я.

Кажется, голос мой прозвучал спокойно. Она взглянула на меня, словно взвешивая мои слова, возможно, даже мое место в ее жизни.

– Пожалуйста, – умоляюще сказал я. – Вы ведь знаете, что я хочу вас видеть.

Наконец она заговорила:

– Вы свободны в час?

Я улыбнулся.

– У меня плотный график. Он состоит из встреч с вами в любое время дня и ночи.

И снова этот взгляд, с живым любопытством устремленный на мое лицо, словно она искала ответы на все мучившие ее вопросы. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но казалось, довольно долго. Я ничего не делал, чтобы прервать молчание, чувствуя, что эти моменты для нее очень важны и любые мои слова могут все испортить.

Оторвав от меня взгляд, она посмотрела в сторону открытого дворика, потом опять на меня.

– Там? – спросила она. – У фонтана?

– У фонтана в час, – ответил я.

Она протянула мне руку, и я, взяв ее со всей возможной деликатностью, поднес к губам и поцеловал.

Я стоял не двигаясь, следя за каждым шагом Элизы через открытый дворик. Когда она исчезла из виду, войдя в гостиную, я поежился. Больше четырех часов. Трудно было представить, как я смогу так долго пробыть без нее. Правда, ночь тянулась еще дольше, но я спал.

«Спал», – подумал я. Впервые после всего случившегося я полностью отдавал себе отчет в своем физическом состоянии. Закрыв глаза, я вознес благодарственную молитву той чудесной силе, которая меня коснулась, ибо, насколько я мог судить, голова у меня совершенно не болела. Невозможно передать всю остроту моих переживаний. Только человек, имевший подобный опыт в жизни, мог бы понять то, что я чувствовал тогда и чувствую теперь. Вчера утром, находясь в другой эпохе, я проснулся с жестокой, отупляющей головной болью, привычным симптомом моего состояния.

Сегодня утром боль прошла. Размашистыми шагами подошел я к конторке портье и спросил, где можно купить туалетные принадлежности. Он сказал мне, что в цокольном этаже есть аптекарский магазин. Правда, откроется он лишь в девять.

На миг у меня возникло сильное желание попросить у него номер и зарегистрироваться. Получится у меня? Или что-то помешает мне это сделать? Потом я решил не искушать судьбу и, поблагодарив клерка, повернулся и пошел к лестнице.

Спускаясь, я вдруг осознал, что до сих пор думал об Элизе только с точки зрения ее отношения ко мне. Теперь пора принять во внимание ее личную жизнь. Если я хочу ее завоевать, то не следует считать наши романтические отношения безусловными. Я знаком с ней всего несколько часов. У нее за спиной двадцать девять лет, с которыми придется считаться.

Аптекарский магазин я нашел там, где на моей памяти был офис агентства недвижимости. Мне пришлось подождать открытия около шести минут. За это время мимо меня прошли несколько работников кухни – китайцев, переговаривающихся на родном языке. Наконец киоск был открыт появившимся служащим, низеньким темноволосым мужчиной в рубашке с высоким воротничком, сделанным, казалось, из целлулоида, узком черном галстуке и белом миткалевом пиджаке с застежкой до ворота и узкими лацканами. Продавец, по-видимому, только что начал отращивать усы, и его верхняя губа казалась скорее испачканной в саже, чем заросшей волосами. Увидев это, я понял, как он молод.

По другим признакам об этом судить было нелегко, ибо, подобно многим мужчинам разного возраста из этой эпохи, он выглядел чрезвычайно серьезным, словно его ожидала куча тяжелой работы и он об этом знал и, более того, на это соглашался. Его приветствие прозвучало хотя и любезно, но несколько отрывисто и очень деловито, словно он не хотел терять ни минуты. Этот молодой человек будет звезды с неба хватать. Так, должно быть, выглядел Горацио Элджер[48], если вообще существовал такой человек.

Пока он меня обслуживал – я купил опасную бритву (не потому, что мне так захотелось, а просто ничего другого не было), помазок для бритья, чашку и мыло, расческу и щетку для волос, зубную щетку, зубной порошок и авторучку, – я имел возможность осмотреться вокруг.

Стены были увешаны рекламными плакатами: «Краска для волос Дамшинского», «Болеутоляющее и укрепляющее средство Оранжеин», «Бром-хинин от простуды», «Сельдерей излечивает от запора» – последняя проблема здесь, должно быть, преобладает, если учесть, сколько люди едят. Были еще десятки других надписей, однако нет смысла перечислять их все – это ведь не исторический очерк, а рассказ из жизни. Достаточно сказать, что полки и застекленные витрины были заставлены бутылочками и коробочками всевозможных форм и размеров.

Взглянув на настенные часы, я поразился: оказывается, уже девять часов одиннадцать минут. Я торопливо спросил продавца, нет ли здесь поблизости места, где можно купить «нижнее белье для джентльмена». Именно такое выражение я употребил – полагаю, в душе я отчасти остаюсь настоящим викторианцем.

Наверное, я перестарался, потому что продавец, как мне показалось, пряча улыбку, сказал, что в аптеке есть отдел «Туалетные принадлежности для джентльмена» – он просто не успел еще включить там свет.

Я быстро купил пару белья и носки, потом, в последний момент, белую рубашку и положил на прилавок мою десятидолларовую купюру.

– Гм, – промычал клерк. – Давно уже не видел таких.

«Боже правый, – подумал я, – неужели я взял с собой не те деньги?» Мне стало не по себе. Я знал, что должен зарегистрироваться в девять восемнадцать. И чувствовал нарастающую тревогу, представляя себе, что если не успею сделать это точно к тому моменту, то произойдет нечто ужасное и все, на чем держится мое пребывание в 1896 году, рухнет как карточный домик.

К счастью, клерк больше не делал никаких замечаний, упаковал мои покупки и отсчитал сдачу. Несмотря на свое беспокойство, я подивился тому, что все купленное мной стоило меньше пяти долларов. Покачав головой, я вышел из магазина и быстро зашагал по коридору, ведущему к лестнице.

К тому времени я так разнервничался, боясь опоздать к моменту регистрации, что, дойдя до лестницы, стал перескакивать через ступеньку, потом широкими шагами пересек холл и остановился перед конторкой с сильно бьющимся сердцем. Взглянув на часы, я увидел, что было девять пятнадцать.

Ко мне подошел портье, и я попросил номер.

– Да, сэр, вы только что приехали? – спросил он.

По тому, как по мне скользнул его высокомерный взгляд, я понял, что вопрос содержит в себе скорее вызов, чем любопытство. Должно быть, моя внешность показалась ему крайне подозрительной.