Пле(мя)нница (СИ) - Сашина Ая

— Подробностей мама не рассказывала. Она сама их не знает. Просто сказала, что тебя усыновили, и что она никому ни при каких обстоятельствах не должна была об этом рассказывать.

Субботин наконец прикуривает. Глубоко затягивается сигаретным дымом. В последнее время при мне он вообще старался не курить, сейчас же, я понимаю, ему не до самоконтроля.

— Егор… — я пытаюсь словить его взгляд.

Но Субботин не смотрит на меня. Поднимает голову вверх, вглядывается в серое небо. Крупные капли дождя падают ему на лицо, но он будто не замечает их.

— Егор… — снова пытаюсь достучаться до него. Беру его ладонь, в которой нет сигареты, сжимаю её. — Скажи что-нибудь, — молю хотя бы об одном слове. Мне страшно. Я никогда прежде не видела Субботина таким.

— Дай мне пару минут, — просит, не глядя на меня. Голос чужой, словно незнакомый.

Мне очень хочется помочь Егору, но не знаю, как это сделать. Сказать, что мне жаль, что я разделяю его боль? Всё не то. Осторожно обнимаю Субботина, прижимаюсь щекой к его плечу.

Не знаю, сколько мы так стоим. Дождь усиливается еще больше. Вода начинает капать с носа, с волос. Сигарета тоже намокает, Егор со злостью её отшвыривает.

— Идем в машину, — он наконец смотрит на меня. Взгляд равнодушный, пустой.

Становится ещё страшнее. А вдруг Егор предпочел бы не знать этой правды? Возможно, я совершила ошибку? Возможно, наше расставание Субботин перенес бы легче, чем новость о том, что он не родной?

Когда мы выезжаем на дорогу, я достаю из сумки телефон, набираю номер мамы.

— Мам, я не приду ночевать, — произношу это твердо, без намека на неуверенность.

— Почему не придешь? Где ты? — её голос взволнован. Это понятно, что она так всполошилась.

— Я с Егором. Мы переночуем в гостинице. Завтра приедем, — не ожидая ответа, заканчиваю разговор, прячу телефон обратно в сумку.

Егор никак не комментирует. Молча едем в гостиницу, регистрируемся, заходим в номер. И лишь там Субботин наконец притягивает меня к себе и прижимает с такой силой, что я едва выдерживаю подобный натиск.

— Я тебя люблю, — шепчу, глядя в его глаза, в которых плещется боль. — Очень люблю.

— Спасибо, что приехала сюда со мной, — шепчет он, склоняя голову и прижимаясь лбом к моему лбу.

За что он благодарит? Да я бы за ним сейчас хоть в космос отправилась. Как я могла бы оставить его в таком состоянии?

-Ты вся промокла, — замечает Егор через несколько минут, когда капля воды с моих волос падает ему на руку.

Убираю волосы в сторону. Мы действительно промокли едва ли не насквозь.

— То тоже мокрый, — веду рукой по его влажной шевелюре. Пытаюсь улыбнуться, чтобы хоть немного растворился смог из печали и горя, который окутал нас этим вечером.

— Нужно согреться, — Егор, не мешкая, начинает раздевать меня. Снимает куртку, свитер, затем переходит к джинсам. — Идем в душ, — тянет за собой, когда я остаюсь в одном белье.

Моемся долго. Субботин тщательно намыливает мои волосы, каждый сантиметр моего тела. Делает всё это так скрупулезно, так филигранно, будто ничего важнее этого в жизни сейчас нет.

— Егор… — опускаюсь перед ним на колени и беру в рот возбужденный член. Субботину нужна разрядка. Хоть на несколько минут ему нужно забыть о том, что он сегодня узнал.

Но моя игра кратковременна. Егор быстро меняет правила. Он прижимает меня к стене и, наклонив, резко входит. Двигается мощно, интенсивно. Через какое-то время я чувствую, что он, ругнувшись, выходит из меня и, прижавшись членом к моим ягодицам, замирает в экстазе.

Это единственный раз, когда Субботин не озаботился тем, чтобы доставить удовольствие не только себе. Хотя о каком удовольствии я говорю? Ему просто нужно было сейчас переключиться, забыть о своей боли.

— Прости… — шепчет Егор, разворачивая меня лицом к себе и трепетно целуя в лоб. — Прости…

— Всё хорошо, — обнимаю его в ответ. Я всё понимаю. Не до обид.

Ночью я сплю урывками. И каждый раз, когда просыпаюсь, вижу, что Егор не спит. Мысли мучают его, терзают с особым рвением.

— Ты бы предпочел не знать? — спрашиваю, боясь дышать.

— Это ничего не изменило для меня. Всё было по-настоящему. Родительская любовь, забота. Так было, так есть, так будет.

— Это ничего не изменило для тебя, — повторяю его слова, — но это многое изменило для нас.

Впервые за прошедшие часы на его губах мелькает нечто, наподобие улыбки.

— Для нас это тоже ничего не изменило. Я бы всё равно тебя не отпустил.

Глава 27

13 сентября, воскресенье

Егор

Я так и не смог уснуть этой ночью. Как ни гнал от себя прочь мысли, и хорошие, и плохие, разум не мог успокоиться и дать отдохнуть выдохшемуся за непростой день организму. Я вспоминал детство, родителей. Рядом с ними я был счастлив на тысячу процентов. В их искренней любви не усомнился ни разу. И если бы мне представился фантастический шанс прожить жизнь сначала, я бы без сомнений снова выбрал свою семью.

— Ты уже не спишь?

Ближе к девяти просыпается Алина. Тут же тянется ко мне с поцелуем. Вижу, как она волнуется за меня, как пытливо заглядывает в глаза, надеясь угадать моё настроение. Вместо ответа просто прижимаю её к себе. Когда рядом любимый человек, многое не страшно в этой жизни.

— Смог хоть чуть-чуть поспать? — её губы легко порхают по моим прикрытым векам. Ладонь скользит по татуировке на моем плече.

— Смог, — не буду волновать её еще больше. Пусть думает, что я в полном порядке. Ведь по большей части это действительно так. Я не собираюсь биться головой о стену из-за того, что оказался приемным ребенком. Хотя не скрою: окончательно смириться с этим фактом мне ещё предстоит.

Мы долго валяемся в теплой постели. Сегодняшнее утро не обременено страстью, но украшено чем-то более дорогим и ценным: трепетной нежностью, душевной близостью. Чувствую Алину, её эмоции, порывы, как самого себя. Надеюсь, это взаимно.

Волшебный момент разрушает телефонный звонок. Мобильный Алины начинает дребезжать на полу. Уверен, это Тома.

— Мама… — шепчет Алина, подтверждая мои догадки. — Что мне ей сказать?

— Скажи, что через час приедем на завтрак.

Пока Алина разговаривает, я принимаю душ, привожу себя в порядок. В итоге к внешности не придраться, а вот внутреннее состояние всё же могло бы быть и лучше. Открыты не все карты из данного судьбой расклада, и я пока не определился до конца, буду ли дальше их открывать. Умом понимаю, что не нужно этого делать, но что-то не дает покоя.

В течение часа, как и обещал, появляемся с Алиной в её отчем доме. Тома смотрит на меня с осторожностью. Но ведет себя всё же дружелюбно. Кормит нас вкусным завтраком, пытается рассказывать что-то.

Когда Алина после завтрака идет в комнату собирать вещи, мы остаемся с Томой на кухне вдвоем. Я ждал этого момента. Собственно, ради этого и приехал сюда сегодня.

— Алина рассказала всё. Почему ты сразу не призналась мне?

— Это была не моя тайна, — Томе некомфортно говорить об этом. Она сразу как-то теряется, начинает нервничать.

— Это моя тайна! Я имел право знать об этом! И, самое главное, это сразу бы уничтожило все препятствия на нашем с Алиной пути.

Тома открывает рот, чтобы что-то сказать, но я останавливаю её резким жестом.

— Я не обвиняю! Но хочу, чтобы ты прямо сейчас рассказала мне всё, подчеркиваю — всё, что знаешь.

— Ничего не знаю. Клянусь, — она нервно теребит полотенце в руках. — Твоя мама поделилась лишь однажды со мной, без каких-либо подробностей.

— Кто-то ещё знает об этом?

— Егор, ты задаешь такие вопросы… Ну, как я могу знать, говорила она ещё кому-то или нет?

— Ладно, — соглашаюсь я. Возможно, действительно сильно давлю на Тому. — Поговорим на более важную тему. Более актуальную. Алина… Надеюсь, теперь ты не будешь её ставить перед каким-либо выбором?

— По-моему, это и так уже понятно, — когда речь заходит о дочери, Тома несколько оживает, распрямляет плечи. — Тяжело видеть, как мучается твой ребенок. Я не хочу больше этого.