Пле(мя)нница (СИ) - Сашина Ая

Звонок прерывается. Ещё несколько секунд я стою, словно статуя, затем срываюсь с места и ракетой несусь в ванную комнату. Стараюсь привести себя в более-менее привлекательный вид, и причем быстро, но получается не очень. Под глазами синяки, которые не удается скрыть до конца, потрескавшиеся губы, какой-то серый оттенок кожи на лице.

— Куда-то собираешься? — подозрительно смотрит мама, когда я иду обратно в комнату, чтобы переодеться. Они с Настей сидят в зале, смотрят фильм по телевизору.

— На улицу. Нельзя? — после утреннего разговора я не могу нормально общаться с мамой. Я разочарована тем, как она поступила. Нужно было сразу рассказать правду, а не заставлять страдать нас с Егором и дальше. Неужели она не понимает, что мы и сами были не рады тому, что совершили, как тогда казалось, грех? Неужели не понимает, как мы себя потом ненавидели? Неужели думает, что не страдали, испытывая запретные чувства?

— Прогуляйся, конечно. Может, к Ольге зайдешь? — вспоминает она о моей школьной подруге.

Если честно, в последнее время с Олькой я практически перестала общаться. У неё своя жизнь, у меня своя. Точек соприкосновения не осталось, говорить особо не о чем. Обсуждать старых знакомых, старые события раз за разом совсем не интересно. А рассказывать о новых важных моментах, происходящих в жизни, совсем не хочется.

— Возможно, зайду, — соглашаюсь, думая о том, что это отличная отмазка на случай моего долгого отсутствия.

Выходя из подъезда через десять минут, сразу же нахожу взглядом машину Субботина. После случая с тем, как нас целующихся засекла моя начальница, Егор затонировал стекла, поэтому сейчас я не могу увидеть его лица. Быстро бегу к машине, так как на улице накрапывает дождик, и запрыгиваю в теплый салон авто. Тут же оказываюсь в объятиях сильных рук и под прицельным взглядом голубых глаз. Причем взгляд явно удивленный.

— Тебя здесь истязали? — Субботин хмурится. Явно недоволен увиденным.

Не отвечаю. Крепко обнимаю Егора, прячу лицо на его груди. Вдыхаю терпкий запах мужских духов. Время замедляется, всё плохое отступает на задний план. Егор здесь. Рядом. Со мной. Вместе мы справимся.

— Эй… — он нежно трясет меня за плечо, пытается отодвинуться, чтобы посмотреть мне в лицо.

— М-м-м, — мычу, млея от счастья.

— Посмотри на меня, маленькое привидение, — с юмором просит он.

Делаю то, о чем он просит. Наши взгляды встречаются и уже не могут расстаться.

— Тебе плохо? — он ведет ладонью по моей щеке. — Ты бледная очень.

— Уже хорошо, — я снова пытаюсь прижаться к его груди, но он меня останавливает.

— Алин, что происходит? Неужели мать так сильно давит на тебя? — он переводит взгляд на подъезд. — Хочешь, я поднимусь и ещё раз поговорю с ней?

— Нет, — успокаиваю его, — всё уже хорошо. Поехали отсюда, — хоть стекла затонированы, мне не совсем комфортно сидеть возле дома.

— Куда поедем? — он снова концентрирует на мне всё свое внимание. Греюсь в нём, словно в лучах весеннего солнца.

— Я покажу…

Мы едем на окраину города, к большому озеру, вокруг которого разбит красивый парк. Людей здесь обычно много, но сейчас из-за погоды практически никого нет. Не сговариваясь, выходим из машины и, взявшись за руки, медленно бредем по одной из многочисленных дорожек. Маленькие капли воды изредка капают с неба, но нас они не пугают. Свежий чистый воздух пьянит.

— Почему ты приехал?

— Я же сказал, что соскучился.

— Есть телефон, — жмусь к нему. Не потому, что холодно, а потому, что хочется быть ближе.

— Так не интересно. К тому же я подумал, что переночую в гостинице, а завтра вместе поедем обратно.

— Хорошая идея. Почему ты не предупредил, что едешь?

— Я хотел сделать сюрприз.

— У тебя получилось.

— Надеюсь, он оказался приятным? — Субботин наклоняется и целует меня в губы.

В эту самую секунду капля воды падает прямо туда, где соприкасаются наши губы. Не сдерживаясь, мы начинаем смеяться. Казалось бы, что в этом такого? Просто упала капля воды. Да и куча проблем в наших отношениях никуда не исчезла… Но становится вдруг так легко, так безмятежно.

Егор останавливается, притягивает меня к себе ближе и, перестав смеяться, снова начинает целовать. Но на этот раз уже напористо, с силой, страстью. Отвечаю ему с таким же пылом.

Не знаю, сколько бы это продолжалось, но в какой-то момент мы слышим громкий звук. Отрываемся друг от друга, и едва успеваем отпрыгнуть в сторону, как мимо нас проносится несколько велосипедистов.

— Идиоты, — недовольно ворчит Субботин, однако, когда его взгляд возвращается ко мне, Егор снова улыбается.

— Ты про нас? — опускаю глаза вниз и топаю ногой по знаку, нарисованному на асфальте. Мы с Субботиным стоим посреди велосипедной дорожки. Пешеходная дорожка находится правее.

— Бывает, — констатирует он, признавая свою неправоту.

Мы смещаемся вправо и продолжаем неспешно идти вперед.

— Расскажи, что Тома говорила, — просит Субботин. — Она не обидела тебя?

Хорошее настроение тут же покидает меня. Нам предстоит серьезный разговор. От него никуда не деться. Хотя можно было бы сегодня вообще не заводить тему о том, как Егор появился в семье своих родителей, но я не хочу оттягивать этот момент на потом.

— Не обидела, — не буду говорить о том, что несколько разочаровалась в маме. Надеюсь, это скоро забудется, и я смогу простить её. И, надеюсь, она меня тоже простит.

— Она до сих пор настаивает на том, чтобы ты выбрала кого-то из нас двоих?

Собираюсь с духом. Настраиваю себя мысленно на то, что всё будет хорошо.

— Нет. Обстоятельства изменились, — слова застревают в горле. Но я заставляю себя говорить. Чем раньше мы откроем этот ларец с тайнами, тем скорее сможем преодолеть этот трудный путь и, надеюсь, стать счастливыми и свободными в своих желаниях и действиях.

— Какие обстоятельства? — брови Егора сдвигаются к переносице.

Мои шаги замедляются. Сердце же, наоборот, бьется в груди всё быстрее.

— Алин? — Егор останавливается, берет меня за руки. Большими пальцами обеих рук поглаживает мои ладони с внутренней стороны. — Расскажи, не бойся.

Не бойся? Знал бы Субботин, что бояться нужно ему самому. Хотя нужно ли бояться правды? Бояться нужно, скорее, лжи. Но как быть, если ты жил во лжи всю жизнь? Легко ли будет теперь принять правду и смириться с нею? Я очень переживаю за Егора.

— Егор, ты думал когда-нибудь о том, что было бы, если бы мы не оказались родственниками?

— Я об этом часто мечтаю, — признается он, криво улыбаясь. — Жаль, не все мечты сбываются.

Я глубоко дышу. Один… Два… Три!

— Не все. Но эта твоя мечта сбылась! — словно падаю с обрыва и лечу вниз.

Егор всё ещё не понимает серьезности ситуации. Всё еще улыбается. Лучики мелких морщинок всё еще разбегаются вокруг его глаз.

— Если бы… Я бы многое за это отдал.

— Егор, послушай, — теперь уже я глажу его ладони своими пальцами. — Я серьезно говорю. Мы с тобой не родственники.

Потихоньку его улыбка превращается в гримасу. Тоска сжимает мою грудь. Никогда в жизни не хотела бы причинить боль любимому человеку, но судьба, видимо, предопределила иначе.

— Это невозможно, — уверенно говорит он. — С чего ты вдруг такое взяла?

— Мама сказала.

— Что именно? — Егор застыл. Лишь его глаза полыхают нетерпеливым огнем.

— Прости меня… — мне, честно, сейчас физически больно. Но я не имею права молчать. — Мама сказала, что ты… Ты… Тебя усыновили.

— Что? — реакция моментальная. Егор не верит тому, что я сказала. — Бред какой-то.

— Я не знаю, — начинаю паниковать. — Она так сказала. Я верю ей.

Дождь начинает усиливаться. Капли падают с неба гораздо чаще. Погода словно подыгрывает Субботину — портится в унисон с его настроением.

— Что именно она сказала? — Егор осторожно выдергивает ладони из моих рук, лезет в карман куртки за сигаретами. Берет одну из них в зубы, пытается прикурить. Но зажигалка, как назло, щелкает впустую. Егор тихо матерится, и я понимаю, что это происходит совершенно не из-за того, что не удается прикурить.