Дневник черной смерти - Энн Бенсон

Совсем скоро он проскачет и между дубами.

«Думай о чем-нибудь приятном, — мысленно приказал он себе. — Бояться будешь позже».

Он подумал о Филомене. Вспомнил прикосновения ее рук; вспомнил ночь любви после стольких лет одиночества; вспомнил ее кожу, ее губы, ту страсть, с которой она отдавалась ему… Он полностью погрузился в эти воспоминания, как вдруг услышал шум суматохи примерно там, где собрались торговцы, по другую сторону кустов. Листья еще не совсем развернулись, и сквозь ветки было все хорошо видно. Люди, в том числе и те, с которыми он ехал, столпились около чего-то, лежащего на земле. Алехандро привязал поводья коня к молодому деревцу, обошел кусты и протолкался сквозь толпу.

На земле лежал крупный человек с огромным животом, выступающим, словно гора. Лицо красное, язык высунут, пенистая слюна стекает по подбородку, скапливаясь на жестком воротнике. В выпученных глазах застыл страх; они шарили по сторонам в отчаянной мольбе о помощи.

Предостережение де Шальяка зазвенело в ушах Алехандро: «И еще одна вещь, может, самая главная: ни в коем случае не обнаруживайте тот факт, что вы лекарь». С горьким чувством он стоял, не предпринимая ничего, лишь глядя, как человек хватает ртом воздух, а его лицо все больше багровеет.

Встретившись с взглядом обезумевшего человека, он внутренне содрогался от стыда, но не отводил глаз от бедняги. Когда тот умер, воцарилось молчание. Никто не решался заговорить; дух несчастного покидал тело. На лицах людей в толпе появилось выражение потрясения и страха — естественные спутники неожиданной смерти. Кто-то крестился, чьи-то губы двигались в безмолвной молитве. Потом из отряда, недавно прошедшего по мосту, отделился солдат, по-видимому командир, и обратился к толпе.

— Кто-нибудь знает этого человека?

Ответом ему было молчание.

— Собери его вещи, — приказал он одному из своих товарищей.

Тот подошел к покойнику, снял с него сумку и пояс с деньгами. Командир обвел взглядом толпу и в конце концов остановил его на Алехандро.

— Ты!

Алехандро стоял спокойно, не произнося ни слова; вокруг него быстро образовалось пустое пространство. Командир ткнул пальцем в землю.

— Похорони его.

Принесли лопату; копая легко поддающуюся мягкую землю, Алехандро утешал себя мыслями о том, что могло произойти, если бы он предложил умирающему помощь. Покойник был не так уж стар и — по крайней мере, по виду — не так уж болен; просто его время вышло.

Закончив, Алехандро отряхнул руки, безмолвно поклявшись себе, что будет цепляться за жизнь до последнего вздоха. Утаптывая землю на могиле, он думал об отце, задаваясь вопросом, как там старик поживает с Рахилью, и кляня себя. Думал он и о самой Рахили, чье сердце принадлежало ему, хотя он ее об этом не просил. Думал о Гильоме, которого ожидала впереди целая жизнь — пусть даже на нее, несомненно, наложат печать обстоятельства нынешнего времени — лежало впереди. Потом его мысли снова ускользнули к Филомене, с которой он разделит жизнь, если представится такая возможность. Он всей душой стремился к Кэт, которая сейчас была не вольна распоряжаться своей жизнью. Глядя на стены Кале, он исполнился новой решимости увезти ее из Англии и вернуться к тем, кого любил. Поскольку в любой момент Бог мог протянуть руку и забрать его к себе, в вечность.

Кэт вошла в личный салон короля, опустив взгляд; охранники остались снаружи.

— Ах, моя прекрасная дочь!

Король Эдуард подошел к ней и протянул руку. Она отвернулась, стиснула перед собой руки и с некоторым опозданием слегка присела.

— Как мило, — заметил король. — Но вовсе не обязательно — в конце концов, ты мое дитя, принцесса королевской крови. Твои братья и сестра поступают так только в присутствии посторонних. Не вижу причин, почему от тебя нужно требовать чего-то другого.

— Вы желали поговорить со мной, ваше величество, — сказала она, никак не реагируя на его замечания.

— Да. Будь любезна, присядь.

Он сделал жест в сторону прекрасного резного кресла.

— Я предпочитаю стоять.

— Вот как! В таком случае я приказываю тебе сесть.

Кэт подчинилась. Усевшись, она сложила руки на коленях и устремила на них взгляд.

Король протянул ей тарелку с сушеными абрикосами, посыпанными сахаром.

— Угощайся.

— Спасибо, у меня нет аппетита.

Король съел несколько штук и поставил тарелку на место, все время не отрывая взгляда от Кэт. Стряхнул с рук сахар и спросил:

— Ты уже выбрала костюм для бала-маскарада?

— Я не получила приглашения и не знала, что мне следует этим заниматься, — солгала она.

— Ну, это, безусловно, недосмотр. Твоя сестра так занята подготовкой к своей свадьбе, что, наверно, позабыла об этом. Бал будет в ее честь, конечно, и мы намерены там официально объявить о ее помолвке. Я решил, вопреки собственному мнению, уважить ее просьбу и устроить танцы у майского столба. Ты член нашей семьи, молодая женщина… ну, естественно, она думала, ты сама поймешь, что должна принять участие в празднике.

Кэт подняла взгляд.

— Я не член вашей семьи. И, несмотря на порчу, которая вашими усилиями проникла в мою кровь, я не принцесса.

Удивительно, но сколько бы она его ни оскорбляла, король не терял контроля над собой.

— Ошибаешься, — сказал он. — Мы только вчера получили это из Авиньона.

Он вынул из рукава пергаментный свиток и протянул его Кэт.

Она посмотрела на свиток, но не взяла его.

— Советую прочесть, — сказал король.

В конце концов она подчинилась и развернула свиток, стараясь, чтобы руки не дрожали. По мере того как она пробегала взглядом по странице, глаза у нее раскрывались все шире. Прочтя послание Папы, она выронила свиток, и он упал на пол.

Король улыбнулся.

— Твой маленький мятеж ничего, по существу, не меняет. Отныне ты моя законная дочь, о чем свидетельствует эта папская булла. Провозгласив помолвку Изабеллы, мы объявим и о твоей, с графом Бенуа, кузеном барона де Куси, с которым ты уже знакома.

Гнев клокотал в душе Кэт, и только мысль о сыне помогала ей сдержаться.

Король, казалось, ничего не замечал.

— Он владеет землями в Бретани, и его лояльность очень важна для меня. Семья де Ре слишком влиятельна в этом регионе и имеет гораздо больше земельных наделов, чем мне хотелось бы, но они отказываются вступать в союз со мной. — Он улыбнулся без тени юмора. — Ну, я заключу союз с их соперником. И ты в этом союзе сыграешь свою роль — в интересах нашей семьи. — Он подошел ближе и зашептал ей прямо в ухо: — Ты будешь улыбаться графу Бенуа и вести себя, как подобает леди. Ты примешь его, как английская принцесса должна принять мужа, выбранного для нее отцом. На маскараде ты получишь поздравления, подарки и будешь стоять рядом со своим нареченным, улыбаясь, как счастливая невеста. И когда вы, девушки, закончите танцевать вокруг майского дерева, ты будешь танцевать с ним. Я очень долго улаживал все это, не только со святым отцом, но и с моей супругой, королевой, и ты будешь вести себя, как положено.

— Неплохо бы спросить невесту, прежде чем затевать все эти хлопоты.

— Зачем? То, что она думает, не имеет ни малейшего значения. Это дипломатический брак, а невеста, — король прикоснулся пальцем к щеке Кэт, — не дипломат. Ее мысли по этому поводу к делу не относятся. — Он помолчал, давая ей возможность проникнуться этой мыслью. — Со временем, если ты будешь доброй женой, новый муж признает твоего сына и он сможет жить с вами. Нужно постараться, чтобы именно так и произошло, ведь он тоже отпрыск королевского рода, и его будущее…

Кэт с трудом сдерживалась, чтобы не сказать: «Вы никогда его не увидите». Наконец ее терпение лопнуло, и она выпалила:

— А что будет, если невеста откажет жениху?

Король нахмурился; он не любил, когда его прерывали.

— Тогда у нее больше не будет сына. — Он посмотрел ей в глаза. — Я понятно выразился?

— Вполне.

Не спрашивая позволения, Кэт встала. Важно не подать вида, что ей известно — король по-прежнему в неведении относительно местонахождения Гильома.

Король остался сидеть, но не сводил с нее взгляда.

— Хорошо. Но не спеши уходить. Теперь, когда мы достигли взаимопонимания, самое время невесте познакомиться с женихом.

Он позвонил в колокольчик; Кэт замерла, опустив голову в безмолвном ужасе. Она услышала звук открываемой двери, шаги, но не могла заставить себя повернуть голову. Король сказал, обращаясь к гостю:

— Встаньте!

Кэт плотно зажмурила глаза.

— Граф Бенуа, — продолжал Эдуард, — позвольте представить вам мою дочь, Кэтрин Плантагенет.

Остановившись в скромной гостинице, Алехандро дожидался судна, на котором мог бы отплыть в качестве пассажира. На протяжении нескольких дней у него ничего не получалось; все корабли везли исключительно припасы для английской армии. Он с тревогой спрашивал себя: а что, если военный конфликт между Францией и Англией обострится до такой степени, что для гражданских лиц путь в Англию окажется закрыт? В таком случае его миссия обречена. В конце концов, в полном отчаянии, он спросил хозяина гостиницы, почему в порту не заметно никакого движения.