Статуя сексуальной свободы - Елена Логунова

— А хороший кавалер? — заинтересовалась Алка.

— Так себе. Я его уже бросила.

— Значит, он тоже может быть на тебя в обиде, — подытожила Алка. — Ладно, давай дальше вспоминай дела свои черные.

— Черных больше не было, одни белые! — заверила я. — Я в последнее время сплошь достохвальные деяния совершала, прям, как мать Тереза! Чужой мобильник не прикарманила, носок с деньгами честно вернуть хотела.

И тут я замолчала, потрясенная мгновенной догадкой, а троллейбус как раз замер на нашей остановке, двери открылись, и засидевшаяся Трошкина первой стартовала в направлении двери.

— Кузнецова, не спи! — позвала она меня уже с улицы. — Сейчас двери закроются, и ты поедешь на конечную!

— Ну, конечно! — забормотала я, замедленно двигаясь к выходу и при этом оглядываясь на покинутое нами сиденье. — Конечно, конечная!

— Ты заговариваешься, — озабоченно заметила Алка, помогая мне спуститься по ступенькам. — Тебе пора отдохнуть. В горы, что ли, поехать, подальше от всей этой кутерьмы.

— В горы не могу, у нас лыжи сломаны, — отговорилась я, думая о другом. — Трошкина, побежали скорее домой!

— Побежали, — согласилась подружка. — Я устала и есть хочу как собака. А ты?

— И я как собака.

Это была чистая правда. Я чувствовала себя, как ищейка, напавшая на верный след. Ни спать, ни есть мне не хотелось, не терпелось только поскорее оказаться дома и пошарить в карманах сумки, с которой я ходила в бассейн. Я очень надеялась, что не выбросила бумажку с записанным на ней телефонным номером чужого хмурого Солнышка.

Вернувшись домой, я первым делом отыскала на вешалке в прихожей спортивную сумку. Нужная мне бумажка нашлась в боковом кармане, она немного помялась, но цифры были хорошо видны. Шевеля губами, я несколько раз мысленно повторила телефонный номер и в результате заучила его наизусть. У меня было ощущение, что номерок чрезвычайно важный и имеет смысл затвердить его, чтобы в случае чего обойтись без шпаргалки.

Зубрежкой я занималась в коридоре, уткнувшись носом в укромный уголочек у телефона, и со стороны, наверное, смотрелась тихой молельщицей. Зяма, вредина, не упустил возможность поиздеваться над сестренкой и, шествуя к себе, постным голосом проскрипел:

— И избави мя от лукавого, амии-и-инь!

— Проходим мимо, не скапливаемся! — рявкнула я, как заправский цербер.

Оценив серьезность моего тона и высоту замаха руки, Зяма проявил благоразумие и скапливаться не стал. Когда он удалился, оставив меня в одиночестве, я потянулась к телефону и набрала номер, но не тот, который заучила только что, а другой, знакомый с давно минувших институтских времен.

— Инка, ты? — обрадовался моему звонку Макс Смеловский. — Неужели господь услышал мои молитвы и вразумил тебя, дорогая? Мы наконец поженимся, ты согласна?

— Избави мя от лукавого! — весьма в тему брякнула я. — Какая женитьба, Макс, ты в своем уме? Мне сейчас не до романов.

— Ты что, заболела? — вечный поклонник забеспокоился, и я подумала, что у меня, похоже, устойчивая репутация сексуально озабоченной дамы, но фиксироваться на этом не стала, сменила тему:

— Максик, у тебя, помнится, есть контакт с МТС?

— С машинно-тракторной станцией или с мобильной телефонной сетью?

— Не вредничай! — строго сказала я.

— Ну, есть, — верный поклонник послушно перестал вредничать. — А чего тебе надо?

— Надо посмотреть в базе данных один номерочек и узнать, кому он принадлежал.

— А почему в прошедшем времени? Что случилось с владельцем телефончика? — В Максе проснулся профессиональный искатель новостей и ловец сенсаций.

— Потом расскажу, — пообещала я, поленившись придумать подходящую историю.

— Ладно. А свидание мне подаришь?

— Тоже потом.

— А поцелуй? — не отставал страстный кавалер. — А надежду на воссоединение?

— Слушай, не многовато ли будет подарков? — рассердилась я. — До Нового года еще целых три недели! — и тут же смягчилась: — Ладно, если добудешь нужную мне информацию — схожу с тобой в кино.

— Ты и так уже должна мне поход в кино! Варвара Петровна твердо обещала! — заволновался Макс.

— Схожу с тобой в кино и еще посижу в кафе, — уступила я. — Но все роскошества за твой счет. Я сегодня последние деньги потратила на медицинские костюмы и простыню, и теперь у меня финансовый кризис, а зарплаты в этом месяце не будет, потому что Бронич угодил в больницу.

— Это ему ты купила медицинский костюм? — ревниво спросил Макс. — А простыню тоже ему? Это, случайно, не служебный роман?

— Отстань, а? — устало попросила я. — Узнай, что прошу, и я тебя поцелую. Потом. Если захочешь.

Смеловский радостно заверил, что захочет этого обязательно и непременно, более того, он хочет этого уже сейчас, но я была тверже камня и сказала, как отрезала:

— Утром информация — вечером поцелуй! Вечером информация — утром поцелуй.

Обнаглевший Макс заикнулся было про ночь, почему-то не охваченную регламентом поцелуев, и я исправила ошибку, вежливо пожелав ему спокойной ночи и звучно чмокнув трубку.

Самой мне было не до сна. Отказавшись от позднего ужина, любезно предложенного папулей, я легла в постель и крутилась там, как веретенце ловкой пряхи, пока туго-натуго не запуталась в простыне и пододеяльнике. На то, чтобы выбраться из бельевого кокона, ушла пара минут, и за это время я приняла ответственное решение наплевать на обет безбрачия. Будь рядом со мной любимый мужчина, в борьбе с бессонницей мы имели бы численное преимущество!

Моя симпатичная батистовая ночнушка безобразно измялась, так что пришлось ее снять и надеть халатик на голое тело, но я была уверена, что Денис Кулебякин не станет сетовать на скудность моего наряда. Сунув ноги в тапочки, я выскользнула сначала из комнаты, а потом из квартиры.

Предупреждать милого о своем визите я не стала, но сделать ему сюрприз не получилось. Кулебякина опять не было дома! И бассет его тоже отсутствовал, иначе в ответ на мои призывы из-за двери непременно послышалось бы радостное собачье повизгивание. Сказать, что мне это не понравилось, значило — ничего не сказать. Несолоно хлебавши я вернулась домой и первым делом позвонила на сотовый своему неверному возлюбленному.

Кулебякин подозрительно долго не брал трубку, так что я успела вообразить себе шокирующие сцены разгульного мальчишника: и Дениса в галстуке из сетчатого чулка, и Барклая в попоне из велюрового халатика… Поскольку воображение у меня почти такое же сильное, как чемпион мира по армрестлингу, выглядели эти фантазийно-эротические сцены очень убедительно. Когда трубка наконец ожила и послышался убитый голос: «Кулебякин, слушаю…», я живо нашла самое правдоподобное объяснение смертельной усталости милого и коброй зашипела:

— Слушай, Кулебякин! Где ты шляешься, развратник?!

— Инка, тут Барклай…

— Оба развратники! Кобели!

— Да какие кобели! — усталости в голосе милого заметно поубавилось, откуда ни возьмись появились командные нотки, из которых запросто складываются внушительные аккорды типа «Уволить!», «Разжаловать!», «Расстрелять!».

Я было подумала, что сейчас Кулебякина прорвет и он честно и откровенно выложит, какие они с Барклаем кобели, но не угадала. Денис огорошил меня другим:

— Инка, я тебе вчера не сказал, не хотел беспокоить, думал, обойдется… У меня Барклай потерялся!

— Как потерялся? Когда? — ахнула я.

— А когда мы с тобой у гастронома виделись? Вот тогда он убежал и с тех пор еще не нашелся. Вторые сутки сразу после работы иду в обход по микрорайону, ищу дурака, — голос милого снова ушел в глубокий минор.

Зато я преисполнилась решимости действовать. Не зная, что конкретно предпринять, я полезла за подсказкой в Интернет и нашла на сайте клуба служебного собаководства пару полезных советов. Специалисты рекомендовали в подобной ситуации не просто бегать по району, в отчаянии выкликая запропастившегося четвероногого друга и оглашая окрестности призывным свистом, а устраивать там и сям своеобразные ловушки с использованием своих носильных вещей. Знающие люди утверждали, что собака издалека почует запах любимого хозяина и непременно придет к его источнику. Таким образом, задача хозяина сводилась к тому, чтобы обмотать своими портками и портянками возможно большее число столбов и фонарей, а затем без устали сновать по маршруту, проверяя ловушки.

Формально хозяином Барклая всегда был Денис, но и я кулебякинскому бассету не чужая, он меня хорошо знает и любит (бассет, я имею в виду, хотя и Денис тоже). В общем, я не стала медлить и жадничать и в суперсжатые сроки провела срочную ревизию своего гардероба, чтобы пожертвовать на благое дело некоторое количество старых вещей. Новые наряды не годились, они еще не пахли мной. В платяном шкафу подходящих тряпок не нашлось, зато в ванной, в корзине для грязного белья, такого добра было валом. Я бестрепетной рукой запихнула в пакет потертые джинсы, тесноватый свитерок, курточку с оборванными пуговицами, некомплектный клетчатый шарфик и старые колготки с затяжками — короче, всю одежду, в которой я путешествовала по трубопроводу. Оставила только нижнее белье, но не потому, что пожмотничала. Просто представила, как будет выглядеть Барклай, отирающийся под березкой, опоясанной бюстгальтером, и не захотела выставлять на посмешище порядочного пса.