Статуя сексуальной свободы - Елена Логунова

— Со святыми упокой, — пробормотала красавица, внимательно посмотрев на Игоря Валентиновича.

Взгляд ее был полон задумчивости и опасного интереса. Так мог бы смотреть на фаянсовую кошку-копилку жадный ребенок. Игорь Валентинович почувствовал себя неуютно.

— Давайте говорить начистоту, — предложила вторая девица, та, которая пигалица.

Говорила она мягко, задушевно, но вопросик задала такой, что закачаешься:

— Гражданин Солоушкин, признайтесь честно, это по вашему распоряжению некая Анжелика прикармливает бедненького Валентина Ивановича каким-то ядом?

— О господи! Нет, конечно! — громко ахнул шокированный Игорь Валентинович.

— Только не ври, что ты ничего об этом не знал! — вредная пенсионерка наставила на него костлявый пальчик. — Я тебе звонила, про Анжелику с ядом рассказывала, думала, ты спасешь старика отца от коварной злодейки. А ты что сделал?

Солоушкин тяжко вздохнул и тихо выругался.

— Покайтесь, гражданин Солоушкин, — проникновенным голосом призвала его пигалица. — Чистосердечное признание смягчает вину.

— Покаяться? — Игорь Валентинович нервно хмыкнул. — Кому, вам? А вы, вообще, кто такие?

— Инночка и Аллочка — тоже соседки Валентина Ивановича, — с достоинством объяснила Раиса Павловна. — Мы все в одном подъезде живем.

— И все вместе обратимся в милицию, если вы предпочитаете объясняться со следователем, а не с нами, — очаровательно улыбнувшись, сказала красавица.

— Вы еще на каждом углу об этом раструбите! — буркнул Игорь Валентинович.

Хозяин дома сердито посмотрел на Раису Павловну, пробормотал что-то нелестное про назойливых старушонок, которые скуки ради лезут не в свои дела, и открыл дверцу тумбочки, встроенной в стол. Я следила за его действиями с напряженным вниманием.

За деревянной дверцей обнаружилась металлическая. Открыв ее, Солоушкин достал из сейфа небольшой пластиковый пакет, надрезанный уголок которого был завернут и аккуратно прижат желтой канцелярской скрепкой. Раиса Павловна громко вздохнула.

— Спокойствие, только спокойствие! — ободряюще сказала ей Трошкина и сама подалась вперед, жадно рассматривая пакет в подрагивающей руке Солоушкина.

Сквозь прозрачный полиэтилен хорошо был виден мелкий белый порошок. На простой бумажке, прилепленной к пластику, чернели буквы, написанные криво, от руки.

— «Для мужъего конца быстроя и жесткоя», — по слогам прочитала Алка. — Это как же понимать?

Я перевела взгляд с пакета на лицо Солоушкина и неуверенно хихикнула. Краска, залившая толстощекую физиономию Игоря Валентиновича, подтвердила мою догадку. Похоже, тот, чья рука вывела витиеватую надпись на ярлычке, был иностранцем. Носитель русского языка вполне обошелся бы парой коротких словечек из тех, что украшают заборы.

— Об этом порошке речь? — сердито спросил побагровевший Солоушкин побледневшую Раису Павловну.

Она молча кивнула, а он снова прошептал пару нехороших слов и сказал:

— Это не яд.

— Не яд? А что же? — баба Рая слегка растерялась.

— Кажется, я знаю, что это такое, — с трудом сдерживая нервный смех, сказала я. — Это афродизиак!

Наша пожилая подруга не зря посвящала свой досуг разгадыванию кроссвордов, это трудное иностранное слово было ей знакомо.

— Не может быть, — прошептала она.

Уставилась на Солоушкина и тоже покраснела как маков цвет.

— Объясняю в расчете на то, что за стены данного кабинета этот наш разговор не выйдет, — напыщенно сказал Игорь Валентинович. Пафосный тон плохо сочетался с его смущенной физиономией. — Девушка правильно догадалась, это (тут он встряхнул пакетик) не что иное, как средство для повышения потенции. Очень эффективное, настоящее гималайское, мне его прямиком из Китая привезли.

— Гималаи разве в Китае находятся? — шепотом спросила я Трошкину.

Она молча толкнула меня локтем, и в моих географических познаниях так и остался досадный пробел.

— А зачем же ты… Зачем вы… Валентину-то Ивановичу зачем? — запинаясь, спросила баба Рая.

— А затем, что я люблю своего отца и хочу, чтобы он жил долго и счастливо! А мужчина не может жить полнокровной жизнью, если упускает такую важную ее составляющую, как секс! — запальчиво ответил Солоушкин. — Папа в последние годы болеет, скучает, не живет, а доживает, смотреть больно! Вот я и решил ему помочь.

— Как благородно! — пискнула Трошкина.

Лицо у нее было каменное, и я заподозрила, что подружка нечеловеческим усилием сдерживает гомерический хохот.

— Ко всяческим новомодным средствам отец относится с недоверием, по собственной воле он ничего такого пить не стал бы, — продолжил Солоушкин. — Я решил, что это даже к лучшему, старик будет думать, что вторая молодость пришла к нему сама. Кстати, гималайское снадобье я сначала проверил лично.

— И Анжелику тоже? — вполне доброжелательно подсказала я.

Игорь Валентинович кивнул, потом спохватился и помотал головой, но я лично в отрицание сказанного не поверила. Первоначальный кивок выглядел гораздо убедительнее.

Тут дверь кабинета открылась, пропуская внутрь сервировочный столик на колесиках.

— А вот и кофе! И печенье! — преувеличенно обрадовался Солоушкин. — Спасибо, Наташенька! А лимончик не принесешь?

— Лимон к кофе? — супруга Игоря Валентиновича заметно удивилась, но послушно отправилась за лимоном.

— Мне больше нечего вам сказать, давайте закроем эту тему, — дождавшись, пока она выйдет из кабинета, попросил Солоушкин.

— Только один вопросик! — попросила я, чтобы окончательно прояснить ситуацию. — Гималайское средство вы тестировали не в паре с супругой, да?

Красноречивый взгляд был мне ответом.

— Ладно, давайте пить кофе, — сказала сердобольная Трошкина. — Вечер уже, нам домой пора, а Раисе Павловне, наверное, лучше будет в больницу вернуться.

— Я скажу, чтобы сиделку убрали, — взглянув на молчаливую бабу Раю, тихо сказал Солоушкин. — А VIP-палату вам оставят, я за все заплачу. Выздоравливайте, Раиса Павловна, и простите меня, пожалуйста.

— Лимон! — объявила Наталья Владимировна, входя в кабинет с тарелочкой.

— Ничего, Игоречек, не тревожься, все будет хорошо, — немного невпопад сказала баба Рая. — Мы с тобой попозже об этом еще поговорим.

Едва пригубив кофе с сахаром и лимоном, мы распрощались с любящими супругами Солоушкиными. Они нас не задерживали.

Пошарив по карманам, мы с Трошкиной наскребли денег на такси и вернули Раису Павловну в отделение. Солоушкин не обманул, позвонил в больницу и дал отбой тревоге, так что прибытие бабы Раи, в отличие от ее убытия, прошло тихо, скучно и ничуть не интересно.

Домой мы ехали на троллейбусе и всю дорогу молчали. Трошкина клевала носом, а я думала, думала, думала…

Теперь мне стало ясно, что, увлекшись загадкой про гастроном и Римму с ядом, мы сбились со следа. Как говорят в сказках — это была совсем другая история. Впрочем, Римма явно присутствовала в двух сюжетах одновременно, раз убили ее в моей собственной страшной сказке. Это немного сбивало меня с толку.

Тем вечером, когда некто с хриплым голосом позвал меня на тайное свидание у гастронома, там же гуляла какая-то темная личность в лохматом старушачьем платке. Я видела, как она шла прочь от помойки, но не обратила на нее особого внимания. А она меня и вовсе не заметила, потому что у людей нет глаз на затылке… К чему это я? А к тому, что наутро такой же лохматый шерстяной платок красовался на плечах у Риммы-Рюмки. Собственно, именно поэтому я и решила, что нищенка имеет какое-то отношение к Хрипатому.

— Логичнее предположить, что какое-то отношение к Хрипатому имеет сам платок, — поправила меня Трошкина, когда я поделилась с ней своими мыслями.

Короткий сон подружку взбодрил, на свежую голову она особенно хорошо соображала.

— Римма подобрала и надела шапочку, которую ты потеряла, — напомнила Алка. — С платком могло быть то же самое. Кто-то его потерял или выбросил, а она нашла и взяла себе.

— Хрипатый! — осенило меня. — Вероятно, это он кутался в платок, маскируясь под безобидную старушку, когда поджидал меня у магазина! Мальчишки, Денис и собака его спугнули, он ушел, а платок и чушку выбросил. Все сходится!

— Что — все? — чувствовалось, что Трошкина настроена критично. — Пока совершенно непонятно главное: кому и зачем понадобилось тебя убивать. Вспоминай, Инка, свои прегрешения за последнее время. Кому ты так сильно насолила?

Я собралась с мыслями и начала каяться:

— Денису интимное свидание обещала и зажилила, у Зойки Липовецкой в бутике сумку от Гуччи из-под носа увела, и еще что-то в этом духе было в прошлом месяце… Ах, да: я еще у Люси кавалера отбила, это считается за смертный грех или нет?

— А хороший кавалер? — заинтересовалась Алка.