Моя жизнь со Старцем Иосифом - Ефрем Филофейский

— Старче, я совершаю бдение, слежу за своими помыслами, тружусь, но молитвы не нахожу.

Он мне ответил:

Знаешь, почему ты ее не находишь? Потому что я устроил для вас этот эксперимент: ты поверил, что у тебя нет Старца, тогда как Старец жив. И это при том, что ты сделал все по послушанию. А что получилось бы, если бы ты это сделал по своей воле? Запомни этот ценный опыт.

Глава двадцать вторая. НАШИ КОТЫ

У Старца было пять или шесть котов. Он их жалел и кормил, поэтому мыши у нас не переводились. Как-то одна мышь попалась в мышеловку. Старец мне сказал:

— Отдай ее коту.

Я открыл мышеловку, мышь выбежала, но кот даже не обратил на нее внимания. Старец расстроился.

— Поймай ее, — сказал он мне. Я побежал, нашел ее, прыгнул, схватил ее за загривок и посадил обратно в мышеловку. Хоть мне и было противно, но я сделал это, чтобы Старец не расстраивался.

* * *

А у меня были два кота, Пардалис и Арапис. [59] Своих котов я дрессировал. Однажды, когда дело у меня шло к чахотке, мне прислали свежее сливочное масло. Я занимался рукоделием в мастерской и вдруг заметил, что у моего кота поседели усы. Он нашел масло! Досталось ему от меня на год вперед:

— Чтобы это было в первый и последний раз!

Ночью я отпускал котов, чтобы и у них было свое бдение:

— Давайте, я — за бдение, а вы — за мышей.

Никто не спал. Когда я заканчивал литургию и возвращался назад в скит, я им говорил:

— Идите, я вам дам антидор — печенье и карамельки.

Если Арапис ловил мышь, он считал своим долгом мне ее принести. Арапис знал, что я в келлии и не сплю: он приносил мышь и мяукал. А я должен был ему сказать: «Благословляется!» — и после этого он ее съедал. Потрясающие коты!

Когда я работал, коты сидели у меня в корзине, задирали друг друга и ссорились. Я их спрашивал:

— Кто на этот раз начал первым?

Они становились на задние лапы, а передние поднимали вверх. Какие же они были смешные! Старец мне говорил:

— Они, отец, над тобой потешаются.

Когда мы были со Старцем в пустыне, у нас был один кот, который воровал еду прямо из кастрюли, когда та готовилась.

Как-то мы увидели, что Пардалис ел картошку. Где он ее только нашел?! Старец захотел его поймать, кот перевернулся на спину и поднял лапы. Я его не стал бить, тем дело и кончилось. Не мог я бить его, когда он показывал такое смирение. Как можно было его ударить? Я сказал ему:

— Бог тебя простит. Доедай уже свою картошку, и кончено.

Какой бы грех ни совершил человек, если он смирится, Бог его не наказывает. Если же не смиряется, то Бог начинает его бить, пока тот не попросит прощения. А как попросит прощения, Бог человека прощает.

Однажды Старец мне сказал, чтобы я принес рыбы. Я спустился к морю. Со мной пошли и коты. Я обычно брал их с собой на рыбалку. Они садились на берегу, ждали меня и разглядывали рыб. Я им сказал:

— Не прикасайтесь к ним, иначе я вас брошу в море.

Дисциплина! Когда рыбалка закончилась, я сказал:

— Ты, Пардалис, сиди здесь у каливы.

Я взял корзину с рыбой и принес к каливе Старца.

— Ты, Арапис, сторожи рыбу.

Я зашел, положил поклон Старцу, а он меня спросил:

— А рыба?

— Ее сторожит кот.

— Ну, отец, он ее съест.

Мы вышли и увидели, что Арапис выдержал битву с другими котами, охраняя рыбу. Он разогнал стаю сытых котов Старца, покусав их и загнав на крышу. Старец, как только это увидел, спросил:

— Как тебе удалось так их выдрессировать?

— Они оказывают послушание, Старче.

Когда я сидел на трапезе, Арапис садился рядом со мной. Братья ему говорили:

— Пошел вон!

А он не обращал внимания, словно хотел сказать: «Нет, я буду рядом со своим Старцем».

Для наказания кота у меня был горький перец, которым я натирал ему нос. Ох и жгло его! Потом я его звал: «Арапис!» Он приходил, я ему давал поесть. У меня был для него антидор — шоколадки, фрукты.

Однажды Старец мне сказал:

— Ступай в кедровник, поешь орешков, подкрепись, наберись сил.

Я пошел туда. Ночью я не мог заснуть, так как оставил котов на Старца. В пятницу я вернулся, по дороге пел «Воскресения день». Когда я пришел, Старец мне сказал:

— Должен тебя расстроить: коты пропали.

— Они не пропали, Старче, — ответил я ему.

Я пошел вниз, в свою каливу, но забыл ключи и крикнул:

— Старче! Бросьте ключи!

— Мяу-мяу, — повылазили мои коты.

Старец изумился:

— Ну и выдрессировал ты их!

Прекрасной была жизнь: я — и два котика, пустыня, мы одни.

Глава двадцать третья. ИИСУСОВА МОЛИТВА И БЕСНОВАТЫЙ ЮНОША

Когда мы жили в Новом Скиту, к нам пришел один бесноватый юноша. У него был бес публичной женщины. Когда он овладевал юношей, голос его становился подобным голосу блудницы. И он говорил вещи, о которых, по словам апостола, срамно есть и глаголати (Еф. 5:12). Он был бондарем. Прожил он в нашей общине довольно долго и помогал нам, чем мог, когда мы работали.

Я работал в мастерской, делая печати. А он чинил бочки во дворе. На третий день он зашел ко мне и сказал:

— Отец, не научишь ли ты и меня делать печати? Эти бочки, которыми я занимаюсь, — работа тяжелая. К тому же сидит во мне и этот — он не хотел говорить слово «бес», — который все время меня позорит.

— Я тебя научу, брат. Буди благословенно! Вот, смотри, делай так-то и так-то, вот инструменты, вот заготовки, образец перед тобой. Работай здесь, за этим верстаком. Только имей в виду, что здесь, в нашей общине, как видишь, никто из отцов не разговаривает, они все время творят Иисусову молитву.

Говоря это, я хотел, насколько возможно, избежать празднословия и рассеянности во время молитвы. Но и кое-что еще пришло мне на ум в то мгновение. «Интересно, — думал я, — могут ли бесноватые творить Иисусову молитву?» Итак, мы взялись за рукоделие и молитву.

Не прошло и нескольких минут, как взбудоражился в нем бес. Парень покраснел, нахмурился. Внезапно — бах! Он пнул стол ногой, печать полетела в одну сторону, инструменты — в другую. Как только он не отхватил мне пальцы! Я схватил парня в охапку, чтобы он не упал и не ударился! Голос его изменился, и начались крики, сквернословие, угрозы, ругань.

— Заткнись, паршивый! Заткнись! Прекрати это бормотание! Что ты заладил одно и то же! Брось эти слова! Ты меня достал! Мне здесь у тебя хорошо. Чего тебе надо, что ты меня будоражишь? Я тебя сожру! Разорву тебя в клочья!

Я крепко его держал, чтобы он не упал. А бес его мучил. Наконец он его оставил и тот успокоился.