Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз де Сад

Жена менялы Мишеля Лалье узнала об ужасном заговоре и сообщила о нем вельможе по имени Бюро де Даммартен, а тот, не теряя ни минуты, известил королеву. Быстро сообразив, какой подарок преподнесла ей судьба, хитрая женщина немедленно встала на сторону тех, в чью грудь она хотела вонзить кинжал.

Двор укрылся в Лувре, а Танги Дюшатель собрал всех воинов, сколько смог отыскать. Полагаю, читатель не удивится, если я скажу, что этот отважный сеньор стал злейшим врагом королевы.

Когда после обысков, нескольких казней и многочисленных арестов порядок наконец был восстановлен, королева сделала все, чтобы вновь возбудить жителей города.

О, сколь порочны умы, неустанно плетущие заговор за заговором! И какова должна быть женщина, готовая примером своим вдохновлять заговорщиков! Впрочем, для той, кто виновна в гнусной измене, детоубийстве, святотатстве, инцесте, разврате, адюльтере и убийстве, уже не осталось ничего святого! Так почему перо историков замирает, когда следует показать жестокость этого чудовища?! Представив отвратительную картину преступлений их бывших властителей, они окажут людям неоценимую услугу, научив остерегаться таких правителей, и одновременно напомнят им, сколь сладостно жить в мире после такой страшной грозы.

С возвращением коннетабля партия его вновь принялась свирепствовать, умножив гонения, конфискации и аресты; с этой минуты ни один горожанин не чувствовал себя в безопасности, а на лицах молчаливых прохожих читалось мрачное уныние… Печальный итог террора: люди перестали доверять не только друзьям, но и родственникам. Никто не ходил друг к другу в гости; встречаясь на улице, парижане даже не раскланивались; в глазах каждого встречного прохожие читали свой смертный приговор. Отец боялся сына, сын опасался матери, братья встречались словно два врага во время вынужденного перемирия. Страх побеждал даже любовь; чувствуя, что погибель неизбежна, молодые люди разрывали любовные узы, обманывали друг друга и убивали. Грешник видел в священнослужителе не утешителя, а предателя и сам искал пути к Господу, не осмеливаясь более прийти к священнику и покаяться. Страх охватил весь город; доносчикам хорошо платили. Никто не мог устоять перед красивой женщиной, возбуждавшей желание и потворствовавшей мести и честолюбию.

От доносчиков не требовали доказательств, и настало раздолье для самой гнусной клеветы! Жестокость правителей поделила людей на доносчиков и беззащитных жертв; следствием разгула страстей явилось полнейшее падение нравов. Позабыв о добродетели отцов, народ всецело предался порокам.

Раздор испускал ядовитые миазмы, способствуя распространению озлобления. Когда большая бойня прекратилась, очаг заговора продолжил гореть в кабинете у королевы.

Двор пожелал начать переговоры с Англией, но обе обуреваемые алчностью и властолюбием враждующие стороны воспротивились (хотя и по разным причинам) инициативе двора. Сами же англичане ничего не предпринимали, ибо все еще не могли придумать, как им воспользоваться нашими междоусобицами. Тогда двор предложил заключить перемирие на три года, дабы за это время плодотворно потрудиться и выработать принципы мирного соглашения. Но коннетабль не хотел слушать о соглашениях. Тогда Генрих собрал все силы и вместе с братом, герцогом Бедфордским, двинулся на Арфлер, осажденный коннетаблем.

К этому времени герцог Бургундский перестал скрывать свои отношения с королем Англии. Встретившись в Кале, Бургундец и Генрих начали переговоры; узнав об этом, двор пожелал принять в них участие, но встречи давних союзников происходили в такой глубокой тайне, что посланцы Карла никого не обнаружили; договор же, заключенный Иоанном и Генрихом с согласия Изабеллы, свидетельствовал о застарелой ненависти королевы и герцога к Франции и ее народу, который они, останься у них хотя бы капля совести и чести, обязаны были поддерживать и защищать.

Герцог Бургундский заверил короля Англии в своей готовности защищать его право на французскую корону и содействовать во всех его замыслах. Затем, признав английского короля своим единственным и истинным сувереном, он принес ему оммаж, заверив монарха, что по его первому зову он, как верный вассал, придет на помощь своему сюзерену и войском, и деньгами. И, подкрепляя свою клятву, он немедленно дезавуировал все соглашения, которые он когда-либо заключал с Карлом VI и дофином, заявив, что он подписывал их только для того, чтобы обмануть или погубить врагов Англии.

Помня о тесных узах, связывавших Изабеллу и герцога Иоанна, мы не сомневаемся, что большинство статей нового позорного договора продиктовала известная нам коварная и лукавая женщина. Тому, кто по-прежнему сомневается в правдивости нашей истории, вряд ли стоит читать ее дальше, ведь в таком случае он не извлечет из нее никакой пользы.

После заключения договора герцог Бургундский отправился в Валансьен, дабы привлечь на свою сторону племянника, дофина Иоанна, супруга Жаклин Баварской и зятя графа Эно.

Его поступок вызвал удивление: в Париже пребывал дофин Карла, зять герцога Анжуйского, короля Неаполитанского; зачем же герцогу склонять на свою сторону дофина Иоанна? Зачем добиваться его благосклонности? Ведь тесть Иоанна, граф Эно, заявил, что зять его прибудет ко двору только в том случае, если там будет принят герцог Бургундский. Зачем герцогу прельщать своих сторонников, готовых поддерживать его совершенно бескорыстно? И зачем ему дофин Иоанн? Скорее всего Бургундец хотел усыпить бдительность дофина; зная о желании Изабеллы убить Иоанна, он согласился стать соучастником преступления, отвечавшего также и его замыслам, но хотел отвести от себя подозрения — иначе нельзя объяснить эту поездку герцога в Валансьен. Герцог нуждался в дофине, но характер Иоанна ему не нравился, и он в согласии с королевой решил избавиться от этого принца, дабы иметь дело с другим дофином, договориться с которым, как им казалось, будет не в пример легче. Так что долгая жизнь принца Иоанна в планы заговорщиков не входила. Возможно, конечно, сообщники решили проверить, не окажется ли вдруг дофин Иоанн более сговорчивым, нежели был Людовик; иных причин для поездки в Валансьен герцога Бургундского не имелось. Но вряд ли он всерьез верил, что ему удастся превратить в союзника принца, коего постыдным своим договором с английским королем он обрек на гибель именно потому, что сей принц отказался исполнять его требования… Как можно, подобно большинству наших историков, утверждать, что королева, устав от власти арманьяков, решила восстановить собственную власть и для этого с нетерпением ожидала прибытия сына? Она прекрасно знала, что сын, призванный арманьяками, намеревался поддержать тех, кто его вызвал, а значит, становился опасным для собственной матери. Она ждала вовсе не сына, а герцога Бургундского: союзники считали для себя более выгодным прибрать к рукам Карла, нежели оставить в живых Иоанна. Сговор Изабеллы и герцога Иоанна стал для дофина Иоанна роковым: двум дофинам, разделявшим диаметрально противоположные взгляды, места при дворе