Огненные врата - Дмитрий Емец

Мефодий открыл глаза и приподнялся на локтях. Ему показалось: на пешеходном мосту стоит Дафна и с беспокойством и любовью смотрит в его сторону. В следующий раз Дафна мелькнула уже на верхней палубе проплывавшего по Москве-реке прогулочного теплохода. Лица ее было не разглядеть – лишь непослушные светлые хвосты летали над головой и спина горбилась неразлучным рюкзачком.

Меф смотрел на нее без удивления и нетерпения – как послушный ребенок смотрит на мать, зная, что рано или поздно она подойдет к нему. Сон и явь переплелись в нем, перемешались, и его охватила твердая уверенность, что все будет хорошо. Улыбаясь, Меф закрыл глаза.

Скоро, очень скоро! Надо потерпеть!

Ниже по течению со дна медленно всплыл пук водорослей. Если бы кто-то очень заинтересовался, то, возможно, различил бы у него два прищуренных глаза.

Шилов был осторожен. Знал, что положение его невыгодное. Обнаружь его сейчас светлый страж – он будет выпускать маголодии одну за другой, пока какая-нибудь из них не достигнет цели. Телепортировать же из реки нельзя. Чтобы не привлекать к себе внимания, Виктор позволял реке нести себя, не делая резких движений. Его голова почти сливалась с грязными водами Москвы-реки. Шилову, впрочем, после гнилой тартарианской воды они казались родниковыми.

Жаль, конечно, что не удалось получить силы Буслаева сразу, но ничего. Он получит их иначе. Перстни уже на пальцах тех, кто имеет к Мефодию доступ. Скоро он заберет то, чего не сумел сохранить этот хлюпик, предавший мрак, но так и не обратившийся толком к свету.

Пучок водорослей закрыл глаза и нырнул, ощущая, как прохладные донные струи касаются его тела и, покачивая, несут по течению. Шилов целиком отдался на волю воды, которая, играя, переворачивала его.

Скоро, очень скоро! Надо потерпеть!

Глава 11

Внуки Игоря Буслаева

Каждое слово имеет свою температуру. Холодные слова лучше не выпускать в мир, будь они тысячу раз верные. Они вялые и слабые. Температура слова – это то, во что вложено сердце, умноженное на собственную веру человека.

В комнате горела зеленая лампа. Мама Чимоданова сидела перед компьютером, крошила на клавиатуру печеньем и, с предвкушением улыбаясь, что-то печатала. Лицо у нее было мечтательное. У глаз, на истончающейся ближе к носу нежной коже, залегли голубоватые тени. Казалось, она пишет теплое письмо затерянной подруге, чтобы, уронив слезинку на мышь, отправить его по электронной почте.

Но, увы, мама Петруччо писала вовсе не одной затерянной подруге, а сразу трем: в полицию, в прокуратуру и в экологическую службу. Суть письма сводилась к тому, что хам со второго этажа ставит свой автомобиль ближе, чем в трех метрах от входа в подъезд, что: а) может помешать проезду «Скорой» и эвакуации при пожаре; б) может стать местом закладки взрывчатки; в) мешает старикам выходить за продуктами; г) затрудняет законные игры детей и создает возвышенный постамент для ночных криков кошек.

Кроме того, хам угрожает лично ей расправой путем молчаливой злобы в затаенной форме, не улыбается при встрече, пинает дверной коврик, ведет себя вызывающе и имеет подозрительно горбатый нос, при том, что прописан якобы в Смоленске, а в Москве незаконно работает таксистом, не уведомив соотвествующие налоговые службы.

Опытные боксеры обычно атакуют тройками. Так и родительница Чимоданова обычно писала письма тройками. Основное письмо, жалобу на принявшего письмо чиновника и жалобу на того чиновника, который будет разбирать жалобу на первого чиновника. И все это носила в одной папке. Для доходчивости.

Поставив последнюю точку, мама размяла пальцы.

– Петюнчик! – ласково крикнула она в коридор. – Ты сегодня кушал супик?

Из комнаты сына донеслось злобное рычание.

– Не слышу! – сказала мама голосом дрессировщика.

– ДА! ЕЛ!!!

– А почему следы от супика только на одной стороне тарелочки? Ты его, случайно, не вылил обратно в кастрюльку?

Рычание перешло в клокотание.

– Смотри, Петюнчик! Завтра я замерю глубину супа в кастрюле линейкой! А про унитаз и мусорное ведро даже не думай! У меня все предусмотрено!

Чимоданов закрыл двери плотнее. Подошел к окну. Посмотрел на кольцо на пальце и тихо попросил:

– Подчеркиваю! Я требую необитаемый остров! Вдоль берега – песочек. В южной части – скалы. В центре острова – дворец, вокруг пальмы. Любые военные самолеты должны сбиваться на подлете. Ракеты тоже. Про десант и полицейские катера я вообще не говорю… И, ГЛАВНОЕ, чтобы меня там не дергало никаких!..

Не решившись произнести само слово, Петруччо посмотрел на дверь.

Ничего не произошло. Если где-то в океане остров и возник, то здесь, в Москве, в квартире с видом на соседний многоэтажный дом, этого никак не ощущалось. Ядовитые пауки размером с котенка сюда не доползали. Акулы не доплывали.

Чимоданов сердито стукнул кулаком по колену. Его свербила мысль: что, если остров ТАМ, а он-то ЗДЕСЬ!

– Хочу на остров! Срочно сделай остров! – повторил он кольцу для ясности.

На кухне упал стул. Послышался отрывистый вопль ужаса. И сразу страшный крик:

– Затопи-и-или! По судам Смирновых затаскаю! Ремонтщики проклятые!

Чимоданов метнулся к двери, распахнул ее и осознал, что он уже на острове. Вода, множественными струйками просачиваясь сквозь зазоры плит в потолке, заливала пол на высоту подошвы.

Его желание исполнилось по самому короткому пути…

Где-то далеко, в другом конце города, Меф закашлялся. В горле стоял кислый ком. Он прислонился плечом к стене. Провел ладонью по лицу. Кожа лица была клейкой и влажной от пота.

В тунике все было прекрасно. Зеленая, с растительным орнаментом, из натурального шелка, авторской работы. Ната увидела ее в ту самую секунду, как тунику повесили на плечики в бутике, и сразу ощутила, что эта вещь создана исключительно для нее. Для нее рос шелк, для нее готовились красители, и для нее художник вскармливался грудным молоком своей матери.

Но как на солнце бывают пятна, так и у туники существовал недостаток. Стоила она ровно вдвое больше, чем у Вихровой нашлось бы в сумочке. А тут еще рядом выросла долговязая тетка и уставилась на руки Наты. Она явно ожидала, пока Вихрова повесит тунику, чтобы загрести ее.

– Вы берете или нет? – спросила она нетерпеливо.

Ната решилась. Держа тунику перед собой, как щит, она шагнула к кассе.

– Беру! Вот деньги! – и, твердо глядя на продавщицу, протянула ей бумажку-вкладыш от витаминов – единственное, что нашлось в кармане.